Тим Каррэн. Рассказы - Тим Каррэн
Потом появился Док, улыбаясь своей пластиковой улыбкой, от которой у меня внутри все обливалось кровью.
— Нам это не нравится, — сказал он. — Но это то, что мы должны сделать, и я думаю, мы все это знаем.
Никто не соглашался и не возражал против этого, и я даже не мог смотреть на этого чопорного, правильного, отечески заботливого мясника, потому что при виде его у меня мурашки побежали по коже. Мы с Марией сидели рядом, держась за руки. Шэкс был с нами. И Сонни тоже. И Мерфи… только он был мёртвенно-бледный и не мог даже изобразить подобие усмешки.
Док показал всем коробку из-под сигар.
— Здесь двадцать три сложенных листка бумаги. По одному на каждого взрослого здесь, в убежище. На шести из этих бумаг стоит буква "Х", и вы все знаете, что это значит. Теперь, по очереди…
— Да, да, да, Док, — сказал какой-то парень по имени Кори. — Мы знаем правила игры. Просто приступай к делу. Я собираюсь сорвать джекпот.
Женщина рядом с ним, которая приехала вместе с Шипманом, издала звук, который был чем-то средним между смехом и рыданиями, хрупкий звук, как будто что-то только что сломалось в ее горле.
— Ну что ж, — сказал Док. — Хорошо.
Эрл и еще двое парней — Джером Конрой, бывший полицейский, и Эйб, бывший байкер — стояли у выхода с дробовиками. Они оба повидали немало насилия до того, как мертвецы начали восставать, и немало с тех пор. Но ни одному из них не нравилась работа, которую поручил им Док: охрана. Человеку свойственно убегать, когда тебе выносят смертный приговор, а они следят, чтобы этого никто не сделал.
Док, улыбаясь, как проповедник в шатре, — сплошные зубы и десны, — расхаживал вокруг со своей коробкой сигар. Сначала он достал свой листок бумаги. Затем один за другим мы все погрузились в ящик Пандоры. Бумага была из плотного пергамента, и сквозь нее ничего не было видно. Ничего не узнаешь, пока не развернул его.
Кори первым сказал:
— Я остаюсь! Вы слышите? Я, блядь, остаюсь!
К нему присоединились еще трое, включая Шэкса, которые могли похвастаться тем же. Женщина, сидевшая рядом с Кори, развернула свою и выпрямилась, словно ей в задницу только что воткнули что-то горячее. Она протянула ему листок бумаги, на котором стоял крестик. Она так сильно дрожала, что чуть не упала.
Она была избрана.
Кори и остальные отодвинулись от нее, как будто она была заразна.
Только Док подошел к ней, обнял за плечи и сказал:
— Мне очень жаль, миссис Пирсон.
Она безвольно упала в его объятия.
Потом все стали разворачивать свои бумажки и смотреть на них. Некоторые, как и Сонни, подпрыгивали и танцевали от радости.
— Я знал, что это буду не я. Черт, да.
Другие плакали. Один парень потерял сознание. А другой потряс бумажкой в воздухе, говоря:
— Хвала Господу, я был избран.
Потом он упал на колени и начал безудержно рыдать. Это был кошмар. Люди танцуют. Люди обнимались и целовались, другие лежали на полу, стонали и хныкали. Люди приходили и уходили из убежища, и я не знал их всех так хорошо. Но я знал, о чем все они думают каждый день: если мне удастся еще раз выиграть в лотерею, я буду строить планы, как выбраться отсюда. Я не буду флиртовать со смертью дважды. Да, это то, что они сказали себе, потому что я сказал себе что-то очень похожее. Если я смогу пройти через это, тогда я уберусь отсюда. Я больше не буду этого делать. Это был мой первый раз. Но многие из них уже несколько раз играли в эту больную игру. Такие люди, как Мерфи, Эрл и сам Док. И как бы ни был обманчив человеческий оптимизм, все они говорили себе, что это будет их последний раз, что они пройдут через это и уйдут.
Но очень немногие из них это делали.
То, что происходило в этой комнате в течение следующих пятнадцати минут, было более ужасным, чем все, что я когда-либо видел до этого момента, а я видел многое. Ибо зомби — это монстры, упыри, хищные существа, такие как голодные собаки, они действуют инстинктивно, их главная цель забить мясом свои пустые желудки. У них есть оправдание своей жестокости. Но как же мы. Мы были нормальными, незараженными, разумными человеческими существами, и все же мы были готовы играть в эту извращенную игру, пожертвовать чем угодно, чтобы получить еще несколько недель жизни.
Лотерея была величайшим злом, которое я когда-либо знал.
Было выбрано пять жертв.
Осталась одна.
Вздохнув, я развернул бумажку, и какое-то фаталистическое побуждение внутри меня надеялось, что на ней будет крест, и этот кошмар закончится, и мне не придется жить с чувством вины, что я отнял чью-то жизнь. Потому что он придет за мной. В этом не было никаких сомнений. Как неугомонный призрак, он придёт ко мне глубокой ночью, обхватит ледяными руками мое горло и будет душить меня, пока я не проснусь, обливаясь потом и дрожа.
Мой листок был пуст.
Я не подпрыгнул от радости. Я чувствовала себя… нейтрально, я не был счастлив, но и не был подавлен… ничего. По правде говоря, я чувствовал себя пустой консервной банкой. Наверное, сосуд, из которого была вылита каждая капля. Во мне ничего не осталось.
В этот момент, когда я попытался взять себя в руки, Мерфи поднялся со своего места, как будто его внезапно накачали. Он не встал, а поднялся, как столб горячего воздуха. Мы все обернулись, посмотрели на него и, конечно, все поняли.
— Меня выбрали, — сказал он ровным голосом. — Вы меня слышите, придурки? Меня выбрали.
Он вытащил из кармана рубашки пачку сигарет и принялся рвать целлофан когтистыми, неуклюжими, обезьяньими пальцами. Он уронил две сигареты, потом третью, зажал в зубах четвертую и закурил. Его овальное, как Луна, лицо было покрыто пятнами пота, глаза дико метались в глазницах. Он начал смеяться и, казалось, не мог остановиться. Дым шел изо рта и ноздрей в ореоле, который окутывал его вспотевшее, ярко-красное лицо и делал его похожим на
