Адам Робертс - Стена
Возможно, это стена совершенно иного типа, возможно, она сделана не из скал, земли и растительности, как стена, на которой он жил. Вместо этого Бог мог создать ее целиком из серого пластика (а почему бы и нет? Бог мог сотворить все, что угодно). Или даже металла. А ведь это мысль! Стена, такая же огромная, как и сама мировая стена, однако гладкая, чистая и безупречная. Вся ее поверхность – блестящий металл, отражающий солнечный свет и придающий ему голубой оттенок. Металл, на котором живут люди; такие же блестящие и гладкие, как хром, они тают и сливаются вместе, когда занимаются любовью. Гладкая, глянцевая кожа, соприкасающаяся с такой же кожей; одно сплошное, глянцевое пятно из секса. Вик мальчика зашевелился, но Тигхи уже клонило в сон, и он не стал с ним забавляться. Вместо этого он задремал.
Тигхи проснулся внезапно потому, что ему стало страшно. Он почувствовал своим нутром, что начинает падать. Тигхи ненавидел это ощущение. В последнее время такое случалось с ним все чаще и чаще. Мир опрокидывался, и конвульсии в животе служили безошибочным признаком того, что он скатился с мира и падает. При этом мальчик всегда просыпался и обнаруживал, что судорожно цепляется за землю. Требовалось немало времени, чтобы прийти в себя.
Тигхи сел и прижался спиной к стене. Ощущение ее незыблемой прочности всегда успокаивало. Когда он опять посмотрел на небо, оказалось, что в сочетании оттенков произошли изменения. Если другая стена существует, то почему не предположить, что за ней существует еще одна? А за ней следующая? Стена за стеной, как страницы в книге, и пространство между ними, достаточное лишь для того, чтобы в него могло проникнуть солнце, освещая сначала одну сторону, а затем другую.
Картина получилась довольно нескладная, но было в ней нечто привлекательное.
Как страницы в книге. У его па есть две книги. У некоторых людей в деревне их более дюжины. Люди считают книги богатством, однако ма Тигхи всегда презирала их. Она обычно говорила:
– Книги есть не будешь.
Тигхи потер затылок, в котором опять начало покалывать. Теперь все носило на себе отпечаток его сна, этого кошмарного ощущения падения в ничто. Мысль о том, что он прожил восемь полных лет, что его детство уже заканчивается и начинается переход к взрослой жизни и все это время, каждую минуту он находился в нескольких ярдах от края мира, пугала мальчика.
Все так зыбко и ненадежно. Жизнь таит в себе постоянный риск. Да, в том-то и дело. Вечная опасность – горькая правда об основе существования на стене. Наверное, даже козе, даже такому тупому существу, как коза, в тот момент, когда она перекувырнулась через край бытия, было дано озарение, проблеск понимания хрупкого равновесия вещей. Жизнь – вечное балансирование, а смерть – нечто вроде падения.
Тигхи думал о козе, ушедшей в небытие, думал о своей ма, которая жила на краешке вещей, на грани эмоционального срыва. Он думал о древней иерархии их княжества, о деревнях, его составляющих. Принц, священник и дож обеспечивали равновесие этой системы, следя, чтобы исправно работали все ее элементы – закон, религия и торговля, и чтобы все люди подчинялись установленному порядку. Так объяснял па. В жизни многие вещи связаны друг с другом: стоит убрать одну, и вся структура начнет рушиться.
Интересно, подумал Тигхи, а вдруг где-нибудь в самом основании стены есть такой кирпич, всего-навсего один маленький кирпичик, на котором она держится? Убрать его – и вся мировая стена рухнет? Обрушится вся структура в тысячу лиг? При этой мысли Тигхи чуть было не запаниковал и попытался выбросить ее из головы. Нужно сосредоточиться на чем-либо еще, приказал он себе.
Смотри на птиц, описывающих круги в воздухе.
Смотри на сияние облаков, бороздящих прохладную синь неба.
Смотри на безжалостно палящее солнце, гнетущее в своей ослепительности, горячее и желтое.
Глава 3
Тому, кто смотрел на деревню из дома Тигхи, она виделась как ряд выступов, расположенных лесенкой. Каждый из них немного сдвигался на запад относительно предыдущего, а верхний сообщался с уступом, по которому проходила главная улица.
Маленькие ребятишки обычно играли на небольших уступах на краю деревни. Игры приходили и уходили. Когда Тигхи был маленьким, дети, и он вместе с ними, плели воздушных змеев из травы и запускали их с края выступа. Иногда эти сооружения просто падали вниз и сразу же терялись из виду. Однако время от времени легкий ветерок подхватывал их и крутил в чистом воздухе, и ребятишки, не помня себя от радости, прыгали на месте и улюлюкали. Теперь Тигхи был отроком, сыном принца, которому очень не хотелось, чтобы его принимали за маленького мальчика. Гипертрофированное самолюбие требовало обрубить все связи с детством, и поэтому Тигхи больше не появлялся на месте прежних детских забав.
На следующий день после того, как ему исполнилось восемь лет, Тигхи случайно забрел туда и увидел, как четверо мальчишек играют в новую игру. Они бегали вверх-вниз по уступу, весело визжа и стараясь поймать друг друга. Их беззаботность шла вразрез с отвратительной реальностью падения. Как могли они быть столь беспечными? Ведь стоит им споткнуться, не там упасть, и они исчезнут за краем мира навсегда.
Тигхи спустился вниз, к дому старика Уиттера. Собственно, это был не дом, а законченная тесная землянка, к которой вела расшатанная частная лестница, спускавшаяся с рыночного уступа. Как-то раз Уиттерша рассказала Тигхи, почему ее па не мог сделать дом пошире. Этому препятствовали скальные породы, встретившиеся во время рытья. Участок стены снаружи, будучи очень неровным и почти вертикальным, не годился ни для устройства жилья, ни для каких-либо других полезных целей. Старик Уиттер держал здесь обезьян.
Ма Уиттерши вышла замуж за Уиттера, когда была совсем молодой девушкой. Она скончалась при родах, дав жизнь их единственной дочери. Когда Тигхи думал об этом, у него появлялось противное ощущение внизу живота – подумать только, потерять ма в первые же минуты появления на свет. Однако Уиттерша относилась к этому совершенно спокойно. У нее не было воспоминаний, она не испытывала чувства потери. В какой-то степени ее положение являлось более прочным и устойчивым, чем у Тигхи. Кроме па, ей уже некого было терять.
А Уиттерша была очень симпатичная. Полные губы толщиной с палец и блестящие глаза. Правда, ее кожа немного бледнее, чем того требовал местный эталон красоты, – светло-коричневая с древесным оттенком; но зато она по меньшей мере гладкая и ровная, без рябинок, которые портили лица некоторых девушек.
Тигхи знал, что его ма не по душе то, что он играет с Уиттершей, но не знал почему. Еще он знал, что его дед сильно недолюбливает старого Уиттера, который придерживается странных убеждений относительно Бога и стены. Если уже идти до конца и называть вещи своими именами, то его взгляды были настоящей ересью. Однако его дочь из всех деревенских девушек являлась единственной ровесницей Тигхи. Ей исполнилось семь лет и четырнадцать месяцев, и она уже перестала быть девушкой. Уиттерша не обладала таким пышным соблазнительным телом, как у Кары, однако ее фигура с плавно очерченными контурами, по которой Тигхи не упускал случая пробежать глазами – от шеи до ягодиц и от груди через живот до бедер, – производила приятное впечатление.
Старый Уиттер сидел на корточках у двери своего дома и курил терновую трубку. Его обезьяны мирно выискивали насекомых в не слишком высокой траве, а некоторые жевали саму траву. Ярко светило солнце, и Уиттер сощурился так, что его глаза совсем потерялись в морщинах.
– Кто же это ко мне пожаловал? – поинтересовался он, приставляя ко лбу ладонь наподобие козырька. – Отрок Тигхи собственной персоной? Я слышал, у вас пропала коза, парень. Да, слышал уже. Очень жаль, но что поделаешь. В жизни всякое бывает. – Он опустил руку. – Вот я, например, вчера потерял обезьяну, но никто не считает это большой трагедией.
– Мне очень жаль, что у вас пропала обезьяна, – автоматически ответил Тигхи. – Уиттерша дома?
Старый Уиттер поковырял мизинцем в люльке. Как и все курильщики трубок, он специально для этой цели отрастил длинные ногти.
– Прошел слух, что из Пресса должны доставить древесину. Вот дочь и отправилась на главную улицу узнать, какую цену запросят за нее. Мне бы не помешало сделать выступ чуть пошире. – Он ткнул вперед трубкой. – Край утеса крошится, и выступ становится все уже и уже. Да и вообще, это дрянной утес. Чтобы дожить жизнь спокойно, мне нужно немного дерева укрепить его, ну и, может быть, соорудить небольшой выступ.
Если у торговцев из Пресса действительно есть лес, вряд ли они согласятся обменять его на несколько обезьяньих туш, подумал Тигхи, но вслух не стал говорить. Вместо этого он отодвинулся подальше от края и ощутил спиной успокаивающее прикосновение скалы. Не дай бог, промелькнуло в мозгу Тигхи, упасть в бездну, стоя на отколовшемся куске утеса. Его даже передернуло от такого предположения.
