Алексей Шепелёв - Переплавка
С братцем требовалось серьезно поговорить, что Валерка и сделал в тот же вечер. Для начала рассказал ему то, что они с Паоло услышал от врача после того, как Никита убежал вслед за Серёжкой. Младший загрустил и после долгой паузы изрёк:
— Хреново дело…
— Вот именно, хреново, — согласился Валерка, хотя в другой ситуации на правах старшего брата мог бы и сделать замечание за неподобающую культурному ребенку лексику. Но подросток давно уже понял, что лексика зависит не только от культуры, но и от ситуации. Когда на ногу падает кирпич, то даже академик не станет цитировать Пушкина: "Я помню чудное мгновенье…", а просто и незатейливо заорет всем известное нецензурное слово. — Поэтому ты давай посерьезнее. На неприятности не нарывайся.
— Это в каком смысле? — в голосе у мальчишки явно прорезался вызов.
— В прямом. Нам сейчас надо быть тише воды и ниже травы. Не привлекать к себе внимания у нас уже не получится, Игорь наверняка доложил куда следует про подозрительных типов с андроидом, но раз уж внимание нам обеспечено, то мы должны вести себя так, чтобы сомнений в нас не возникало. Мы для них должны стать своими без всяких вопросов. Понимаешь?
— Нет, не понимаю, — крутанул головой Никита. — Своими — это как? Тоже поверить, что командиров надо назначать не по умению, а по происхождению?
— Да нет, конечно. Я не говорю «поверить». Я имею ввиду, что нам сейчас не надо пытаться объяснять им, как надо назначать командиров. Всё равно по-нашему они делать не будут.
— Ты так уверен что не будут?
— Уверен, — вздохнул Валерка. — Ты же понимаешь, что мне то тоже не нравится. Но посмотри на Стригалёва. Ведь умнейший человек, а сделать ничего не может. И не один он, кстати. Думаешь, мы тут всю Империю перевернем и с головы на ноги поставим?
— Да тут не то важно перевернем или не перевернем, — досадливо махнул рукой Никита и скривился, словно откусил кислющего лимона.
— Не то? А что же?
Заинтересованный Валерка на секунду утратил бдительность и уступил инициативу в разговоре младшему брату. А уж тот воспользовался подарком сполна:
— Вот ты говоришь — Стригалёв. Он, конечно, человек очень хороший и очень умный. Но он обречен на поражение, понимаешь? Потому что он уже сдался. В душе сдался. Решил, что ничего исправить нельзя, можно только обороняться. А это уже поражение, даже если он мог победить. Потому что из тех, кто может побеждает тот, кто больше хочет.
Заметив на лице Валерки недовольство, Никита прервался и спросил:
— Что, скажешь, не так?
— Да так, всё так. Это и дети малые знают. Только вот с чего ты взял, что ты можешь? Что ты можешь-то?
— Что могу? — переспросил Никита. — Да хотя бы Серёжке объяснить, какой идиотизм эти здешние порядки.
На Валеркин взгляд это принципиально ничем не отличалось от того, что делал так горячо осужденный Никитой доктор Стригалёв. Но этого он двоюродного братцу не сказал. Сказал другое:
— Да объясняй, если он тебя слушать будет. Я же не запрещаю. Я тебе говорю, что осторожно надо, понимаешь? Чтобы Игорь или кто-нибудь ещё не узнали.
— Боишься?
Подобные наезды Валерка научился отбивать уже давно:
— Ничего не боятся только дураки. А дураком быть не хочу, поэтому реально смотрю на опасность.
— Я тоже реально смотрю на опасность, — возразил Никита.
— Ой уж…
— Вот и ой уж. Ты этого Игоря переоцениваешь. Сам ведь говорил, что он — дикарь. Обезьяна, удравшая из клетки. Тогда какого фига мы эту обезьяну бояться должны? Пусть он нас боится: мы умнее.
Вот тут Валерка проявил слабину: беспомощно оглянулся на Паоло, словно пытаясь взглядом сказать: "ну что с таким обормотом сделаешь".
— Видишь ли, Найк, — присоединился к разговору итальянец, — если бы в где-нибудь в Рязани или Флоренции из клетки выбралась какая-нибудь там горилла, то ветеринарные службы наверняка бы объявили тревогу и оцепили ближайшие территории. А умные люди не стали бы разгуливать в опасной зоне. Потому что они, конечно, умнее, вот только вот горилла этого не понимает. Свернет голову, и погибнет умный человек непонятно за что.
— А если бы такая вот горилла бродила, а там Валерка беспомощный лежал, ты бы не полез? — чуть дрогнувшим голосом спросил Никита.
— Если бы Валерка — то полез бы, — без раздумий признался Паоло. — В этом случае понятно, за что.
— Ну и вот, — подытожил маленький упрямец. — Ты за Валерку, а я за Серёжку. Чего тут непонятного?
— Знаешь, я бы за Валеркой всё равно бы полез осторожно, — доверительно сообщил итальянец. — Если надо рисковать, то это ещё не значит, что надо делать глупости.
— Да не собираюсь я никаких глупостей делать, — рассердился Никита. — Вот заладили. Я вам что, маленький?
— Ладно, не кипятись, — примирительно произнёс Валерка. — Ты не маленький, ты просто слишком горячий. А тут нужно думать, хорошенько думать. Как бы отец сказал: "Семь раз отмерь, один отрежь".
— Ну и как? — с ехидцей в голосе поинтересовался младший брат. — Надумал и отмерил?
— Пока ничего не надумал, — признался старший.
— А вот я кое-что сообразил, — сообщил Никита и принялся излагать свой план.
— Хорошая идея, — оценил Валерка, внимательно выслушав предложение. — вот только одна беда: параметры излучения-то совсем другие. И опытным путем их не больно-то подберешь.
— Не надо ничего подбирать. У меня на «Ладушке» есть все нужные цифры.
— Eccellente! — восхитился Паоло. — А зачем они тебе?
— Да кое-что нужно было уточнить, по биотокам, я сразу на всякий случай полную документацию скачал. А потом стереть было недсуг, — признался Никита.
— Барахольщик, — нарочито укоризненно произнес Валерка.
— При попадании на необитаемый остров любые ненужные вещи становятся очень даже нужными. — со столь же наигранной серьезностью парировал мальчишка. — Это ещё Робинзон Крузо установил.
— Ладно-ладно… Не задирай нос…
— А я и не задираю. Я как раз хотел попросить Паоло это дело собрать и допрограммировать. Самому мне с этим возиться…
Никита не договорил, Валерка деликатно промолчал. Подколка о том, что возись — не возись, а результата всё равно не будет, разумеется. на язык просилась, но сейчас она была совсем не к месту. Хвастовством и зазнайством Никита не страдал, как и большинство Валеркиных знакомых. О друзьях не стоило и говорить: присвоение себе чужих заслуг в мальчишеском мире, что на Земле, что в космосе рассматривалось как один из самых больших пороков и наказывалось всеобщим презрительным отчуждением. Считалось, что чужое за своё может выдавать только тот, у кого за душой нет ничего своего. А кому интересно иметь дело с такими пустыми людьми?
Тем более, что ответа на вопрос сможет братишка сам собрать и наладить нужные устройства или не сможет, Валерка не знал. Зато был точно уверен, что у Паоло это получится: друг решал и не такие задачки.
— Помогу, конечно. В чем вопрос…
— К утру управимся?
Словно подслушав Валеркины мысли, маленький баламут тут что усложнил условие. Но Паоло остался невозмутим.
— Мухтар постарается, — пообещал он.
В своё время на мальчишку произвел сильнейшее впечатление очень старый русский кинофильм "Ко мне, Мухтар!". С тех пор фраза милицейского старшины превратилась для него во что-то вроде пароля, означавшего готовность с головой уйти в сложное дело, результат которого далеко не ясен.
— Я могу помочь? — поинтересовался Валерка.
— Конечно, — кивнул Паоло. — Если сумеешь остаться в стороне — будет самое это.
— Самое то, — хмуро поправил подросток.
Друг был прав, но всё равно брала досада. В микроэлектронике Валерка и вправду совершенно не разбирался, поэтому самая большая помощь, которую он мог оказать ребятам, это не создавать им помех в работе. Именно на это Паоло ему и указал. Но даже если понимаешь, что такое понимание на сто процентов верное, всё равно тяжело с ним смириться. Захлестывает обида. Трудно согласиться, что ничего не делание приносит больше пользы, чем пусть неумелая, но исренняя попытка принести хоть какую-то пользу.
Но всё-таки Валерка сумел взять над собой верх. Помогли воспоминания о разговоре со Стригалёвым. Всякий раз, когда особенно сильно накатывало желание присоединиться к погруженным в работу ребятам, он вспоминал про местные методы руководства. И желание сразу отступало: быть похожими на тутошних командиров Валерке ой как не хотелось.
Так он и вытерпел до самого вечера и даже, чтобы не смущать друзей, пораньше лег спать. Правда, похоже, Паоло и Никита этого просто не заметили, но если всё-таки обратили внимание, то им, наверное, стало легче.
Уснуть он, конечно, не смог, но старательно делал вид, что погружен в глубокий сон. И только когда уже хорошо заполночь "юные техники" стали укладываться спать, он шепотом спросил у брата:
