Начать сначала - Татьяна Морец
Леон хорошо зарабатывал и умел считать. Развертывание на луне новых угодий и фабрик требовало немало средств. Не все можно было изготовить на территории усадьбы, многое доставлялось с Глизе. Привлечение дополнительной рабочей силы – тоже расходы.
– Кем ты был раньше, Ссашшин? У вас шайрасов, пилотов обучают психологии и финансам? Ни за что не поверю, что ты простой пилот, – сказал мне вчера Морелли, когда я указал ему на несколько дыр, куда утекали риалы.
– Почему ты не изменишь логистику, Леон? Везешь драгоценные трюфели на планету, а оттуда уже товар транспортируют к себе рестораторы. Тратишь ценное время, часть трюфелей портится. У тебя же есть «Скорпион-2». Арендуй холодный склад на космической базе на краю системы Глизе. Меньше воздействия перегрузок и температур, быстрее скорость передачи. Какая тебе разница, где снимать склад?
– Через Глизе везли сырье все мои предшественники, Ссашшин! – чиркал ручкой в планшете Морелли. – У меня не хватает рук и времени управляться со всеми вопросами. Особенно, что касается таких глобальных изменений. Спасибо за замечание. Я внес его в свой план и обязательно просчитаю. Есть резон в твоих словах. Как только найду управляющего, займусь и этим. Может, ты еще что-то заметил?
– Я знаю, что заказ расходников, деталей оборудования и части компонентов осуществляется на Глизе. Но арабы-глизианцы делают слишком уж большую накрутку! Что, если формировать заказы и забирать их на той же базе, где ты будешь оставлять трюфели? Можно доставлять грибы и тут же забирать заказы. Заодно сэкономишь на топливе, твой «Скорпион» не будет ходить пустым назад. – Предлагал ему я. – Видел, что шаттл всегда курсирует с одной «Дельтой» внутри, но вместо корабля ты можешь вместить значительно больше груза. Размещай столько товара, сколько позволяет грузоподъемность, а не сколько влезло без особых усилий.
Вспоминая его слова, я все же склонялся к тому, что просто получил хорошее базовое образование, так как был из семьи с достатком. Я привык к удобствам и сытой жизни. Многое знал. Это все объясняло.
***Никому бы не признался, насколько я не доверял себе. Мне предстояло сесть в «Дельту». И лететь. Первый раз в новой жизни. Я не помнил последнего полета, но ужас внутри меня ощущался так реально, что его можно было потрогать рукой.
Я принимал свой страх как должное, мой предыдущий раз нельзя было назвать удачным.
Но я выжил. И не привык сдаваться.
В первые минуты, как мы взмыли вверх, страх вышел из укрытия и вдарил по нервам, глуша разум и заставляя задыхаться. Я глубоко и часто дышал, старался взять верх над своей паникой. В какой-то миг языки пламени взмыли перед глазами.
«Это воображение. Это только воображение», – повторял я про себя.
В корабле нечему гореть так, чтобы видимо пылал огонь. Могла быть высокая температура и тление, вызванное химическими веществами. Мог быть и взрыв. Но не то, что я видел.
Силой воли я обуздывал свой кошмар, так некстати проснувшийся.
И победил.
Аделин не должна меня видеть таким. Кроме того, остро стоял вопрос моего будущего в качестве пилота. Я не пройду психологические тесты в подобном состоянии. У меня был выход один – взять под полный контроль ужас из прошлого.
Из корабля в шаттл я выскользнул уже преисполненный уверенности и невозмутимости. Если что-то и пыталось прорваться наружу, я не позволял этому случиться. Весь полет на шаттле до космодрома мы провели с Аделин, крепко держась за руки.
И я не понимал на тот отрезок времени, кто кому дарует бóльшую поддержку.
***Руссо встретили нас на Западном космодроме Глизе. На этой планете их было два. Глизианцы являлись крупными поставщиками товаров медицинского и военного назначения, им было недостаточного одного космодрома. Обычная схема – центральный космодром и целая сеть грузового и пассажирского транспорта по планете, наземного и надземного типа, – не удовлетворяла их запросы.
Семья Руссо жила в столице – Бахи́джа, к ней и примыкал Западный космодром.
Дед и прадед Аделин, ничуть не смущаясь, обнимали внучку, передавая друг другу и обратно, громко вскрикивали на незнакомом мне языке и расцеловывали ее в красные щеки.
Шумная семейка. Чем-то похожа на шайрасов. И может, на мою?
На контрасте с ними позади стояла мать птички, не зная, куда себя деть. Я не заметил в ее позе и глазах желания приблизиться к дочери. Это не было страхом отторжения. Складывалось полное впечатление, что ее, как безвольную овцу, привели на заклание. Красивая внешне, но непонятная пока для меня женщина желала одного – свалить. Бегающие в стороны глаза выдавали ее мысли. Я не терял внимания, машинально считывая реакции тела, и делал свои выводы.
– Тореза! – окликнул женщину ее отец, и та, опустив голову, вынужденно подошла к дочери.
– Здравствуй, Аделин, – вымученно мямлила она, уже на всеобщем языке Земной Коалиции, который я знал в совершенстве. И наконец, подняла голову. В глазах матери мелькнули хоть какие-то эмоции, когда она близко увидела свою дочь. – Дели… Прости меня, дочка.
Упрямо сжатые губы птички свидетельствовали только о том, что Торезе придется сильно постараться, чтобы заслужить прощение дочери. С доверием дела обстояли еще сложнее. Но я мог и ошибаться.
***Следователь не дал нам долго прохлаждаться, и, забросив вещи в гостеприимный дом Руссо, я и Морелли направились в Следственное бюро.
Бывшего управляющего Мары доставили еще вчера, и вчера же Аль-Фахим покинул луну. Когда за дело Сольвенти взялись официальные службы, от меня ничего не зависело, и я вынужден был подчиниться порядкам и ходу расследования под началом Касима. Сам бы я нутро вытащил из подлой твари, но так как лично являлся пострадавшим лицом, то меня от всего отстранили, где могла бы пригодится моя инициатива.
Потянулись долгие часы дознавательства. Я разглядывал на голопроекции холодное лицо Грегори Сольвенти, не понимая, как Тореза могла променять Леона и Аделин на этого человека. Или он так изменился за годы? Сомневаюсь.
И если с дедом и прадедом Руссо было все ясно, мать птички была для меня непонятной, и я собирался разузнать ее истинные намерения, касающиеся прежде всего дочери. И данного опасного типа. Ведь не исключено, что она испытывает к нему чувства и по сей день.
Сольвенти, убедившись, что за преступления придется отвечать, согласился пойти навстречу следствию, чтобы смягчить приговор. Он оказался готов не только признаться во всех делах и раскрыть задуманное на будущее, но и выдать всех наемников, что успели сбежать с Мары.
Жизнь на рудниках или смертная казнь по окончании следствия. Такой был дан выбор. В обмен на свою жизнь, хотя бы и в тяжелых условиях, Грегори стал управляем, как дрессированная собачка.
– Как вы заставили Торезу Руссо передать вам
