Богрянцев Андреевич - Шесть обитаемых планет
Неведомо, каким способом Рихард сумел договориться с комендантом базы, и он даже предоставил отпускникам транспорт, чтобы добраться до ближайшего солнечного побережья. И следующее утро они уже встречали под ласковыми лучами пляжного солнца, и подставляли свои лица соленому морскому ветру.
Хотя полвторого это уже, наверное, и не совсем утро, но ладно, проснулись они уже на новом месте.
Грэм, к примеру, это осознал сразу, потому - что на базе он никогда раньше не просыпался в душе, полностью одетым, да к тому же со страшной головной болью. А разбудило его солнце принявшееся светить ему прямо в глаза, заглядывая в распахнутое настежь окошко душевой.
Кое - как, с большим трудом подняв свое казавшееся ужасно непослушным тело, Грэм сумел выбраться из душевой, и как был в измятой и мокрой одежде, вышел из снятого на неделю ими домика.
Небольшой коттедж находился на самом берегу океана, так близко к воде, что для Грэма до сих пор оставалось загадкой как его не затапливает при приливе?
Он спустился с крыльца, мокрые кроссовки сразу же завязли в песке, сумев сфокусировать разбегающиеся глаза, Грэм разглядел фигуру, лежавшую впереди.
Его голова болела нещадно, но он все, же сумел произвести в ней простейшие расчеты, сопоставить их приезд с телом, лежащим на берегу. В немом согласии с самим собой он кивнул головой и направился к ней. Фигура продолжала лежать на берегу, не подавая ни малейших признаков жизни.
Присев на песок неподалеку от нее Грэм тихонько спросил:
- Что делаешь?
- Смотрю на небо.
Помолчав, Грэм ответил:
- Понятно.
Потом немного посидев, он вытянул ноги и тоже улегся спиной на песок, который был таким горячим, что его тепло чувствовалось даже сквозь влажную одежду.
- Так солнце же в глаза!
- Ну, и пусть. Мне не мешает, - спокойно парировало "безжизненное" тело.
- Ясно. А ты кто?
- Я Марек. Тринадцатый отряд войск специального назначения. А ты?
- Грэм, двадцать седьмой отряд.
- Понятно...
Снова на пляже повисла тишина, только слышно было, как волны с тихим плеском накатываются на берег, а потом через секунду тихий шелест возвещал о том, что волна, лизнув берег, откатывается обратно под защиту вод безбрежного океана.
Солнце стояло в зените, и, спасаясь от его лучей, Грэму приходилось страшно щуриться, его глаза напоминали скорее в прорези на пластиковой маске, чем зрительный орган нормального человека.
- О чем думаешь? - задал вдруг вопрос Марек.
- Ни о чем, - удивленно ответил Грэм. - А ты?
- Размышляю...
- О чем? Если это не секрет конечно!
- Понимаешь, я вдруг ощутил себя таким маленьким, прямо-таки крошечным на фоне всех этих песков, необъятной водной глади, и бездонной синей глубины неба. Они были здесь миллионы, если не миллиарды лет. И будут здесь еще многие миллионы. И когда я скоро уйду из этой жизни, они этого даже не заметят! Они наверно и сейчас-то меня не замечают.
- И что? - не понял Грэм.
- А то! Вот зачем все это?
- Что?
- Все! Зачем все это нужно, если по большому счету для нашей планеты в целом вся наша жизнь это короткий миг, несколько десятков оборотов вокруг звезды. Она их даже не запомнит эти годы! И это только для нашей планеты! А для вселенной в целом! Для нее ведь наверняка существование всей нашей планеты событие по значению равное, значению моей жизни для нашей планеты.
- Ой, что-то ты меня запутал друг, - со вздохом сказал Грэм.
- Я сам запутался. Но, не это главное! Главное это то, что я уйду, а небо так и будет висеть над этим пляжем, этим океаном. Вот и зачем тогда мы всю жизнь из кожи вон лезем, стараясь чего-то там добиться?
- А ты не думал, что мы и стараемся, сражаемся, для того, чтобы все и оставалось таким неизменным? Чтобы на нашу планету никто никогда не пришел и не начал бурить наши недра, вывозить наш песок и откачивать наши океаны! Чтобы наши наследники смогли придти в наш мир оставшийся таким же, каким, он был при нас.
- У меня нет детей, - попытался парировать Марек.
- И пусть, но ведь у тебя наверняка есть брат, сестра, дядя! - не унимался Грэм.
- Сестра, и маленькая племянница, - согласился его собеседник.
- Ну, вот видишь. А то начал тут, зачем, да почему!? И вообще что это за мысли - когда скоро меня не станет!? Что за пораженческий настрой?
- Понимаешь, чувствую я. Смерть свою, - Марек произнес это с таким отрешенным спокойствием, что от него даже под палящим солнцем веяло могильным холодом.
- Глупости, - сквозь силу улыбнулся Грэм. - Предлагаю, пошли, искупаемся, а потом выпьем, чего-нибудь покрепче!
Так начался первый день их отпуска.
***
Вечер третьего дня они проводили всей компанией в зале одного из многочисленных баров, разбросанных вдоль всего побережья.
Так как его посещали в большинстве своем одни приезжие, то хозяин заведения, не мудрствуя лукаво, оформил его в том стиле, каковой считал наиболее подходящим для заведения, в котором отдыхают туристы.
Стены были обвешаны разномастными веслами, спасательными кругами и чучелами гигантских рыбин. Более всего Грэма, да и остальных присутствующих поразила темно-зеленая рыбина, в приоткрытой пасти которой виднелись зубы, не уступающие по размеру клыкам собаки.
- А это, что еще за страшилище? - спросил он у бармена, кивая в сторону зеленого трофея висевшего на стене, пока тот наполнял пивные кружки.
- Какая-то рыба, названия не помню, - равнодушно буркнул в ответ бармен. - Хозяин этого заведения, большой любитель рыбалки в открытом море. Вот пару лет назад ему и повезло ее поймать. Так он сразу к таксидермисту и теперь это красотка приковывает к себе не рыбьи взгляды, а наших посетителей.
С разрешения того же бармена, они сдвинули несколько столиков вместе и расселись за ними всей компанией. Вечер протекал спокойно, возможно даже и вяло. Вслед за пивом на столе стали появляться бутылки с более крепкими напитками, лилась неспешная беседа, они расслаблялись.
- Что еще надо от жизни, - поднял вдруг свою кружку с пивом Марек. - Хорошее тихое местечко, боевые друзья и обильный стол. Давайте выпьем за это!
Они выпили. После этого слово взял уже Стрелок:
- Друзья разрешите теперь мне взять слово? Я предлагаю вам выпить, мой следующий тост, за то, чтобы мы и в следующем нашем отпуске, смогли собраться всей нашей не поредевшей компанией заново.
Грэм во время того как Рихард произносил свой тост смотрел на Марека сидевшего как раз напротив. То ли показалось ему, то ли нет, но его лицо сейчас напоминало скорее маску. Причем нарисована она было явно не опытной рукой; левая сторона лица была немного ассиметрична правой. Левая сторона оставалось совершенно неподвижной, и все эмоции вырисовывались только на правой части лица.
Засмотревшись, Грэм отвлекся и не сразу сообразил, что сидевший рядом Волк трясет его за плечо:
- Эй, Грэм, пей, давай! Пока мы тебя в диссиденты не записали!
Извинившись, Грэм сказал, что он просто задумался и махом выпил всю свою кружку.
- А о чем задумался? - не отставал от него Волк.
- Да, понимаешь, я тут подумал, чего нам еще в этой жизни надо?
- И? - теперь уже заинтересовались все присутствующие.
- Пожить еще немного, - твердо произнес Грэм. Но, так как он был уже достаточно пьян, то не сам этого не осознавая, принялся вещать на весь зал небольшого бара, в котором они находились. - Дожить до конца боя, а лучше до победы, и я буду доволен. Буду считать, что жизнь моя удалась. Тем более, что она по большому счету, короче ствола от бластера.
Вдруг сбоку, где также сидела еще одна компания туристов, раздались аплодисменты и кто-то произнес:
- Друзья, вы только посмотрите на это быдло! Они, видите ли, считают, что их жизнь удалась! У них видите...
Договорить оратор не смог по очень весомой причине, причина имела вес пивной кружке пролетевшей по дуге и врезавшейся ему в голову.
Действуя абсолютно автоматически Грэм вскинулся со своего места и бросился прямо в середину толпы вскочившей на ноги, после того как их друг упал сраженный кружкой.
Приземлившись, он завертелся вокруг своей оси, со скоростью собаки охотившейся за собственным хвостом, раздавая удары во все стороны.
Вдруг, он почувствовал тихий звон в ушах сопровождавший легкое головокружение, он понял, что пропустил сильный удар в челюсть, и его глаза заволокла пелена уже не ничем сдерживаемой ярости.
Много позже когда он для самого себя пытался воспроизвести всю картину драки целиком, у него ничего не получалось. Память выдавала лишь разрозненные никак не связанные друг с другом картины: вот он пропустил еще один удар в голову; вот он ногами пинает кого-то лежащего на полу и пытающегося отползти в угол; вот он получает удар стулом в спину и теперь уже он падает на пол прямо под ноги дерущихся; Грэм лупит одного из неизвестных лбом о тяжелую столешницу...
