Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня
— Не очень-то привлекательно выглядит.
Глория пожала плечами.
— Мы совершаем прыжок по трубам. Не совсем обычная процедура, но не такая уж и страшная.
— Ты не могла бы объяснить?
Женщина смяла жестянку и отбросила ее прочь.
— Из одной «норы» в другую, — пояснила она. — Ты заметил, что Лента Времени не используется?
— Да. Ну и что?
— Мы идем назад, хотя и недостаточно далеко, не весь путь.
— Весь путь назад куда? Боже, Глория, ты временами кажешься необычайно загадочной женщиной.
— Ты в самом деле так считаешь? — Она широко улыбнулась. — Джек всегда утверждает, что видит меня насквозь. Поверь, он давно меня знает.
Гарри замотал головой.
— Проклятье, ответь на мой вопрос, хоть раз.
Глория протянула руку и мягко пошлепала его по колену. Он сердито посмотрел на ее пальцы и она убрала руку.
— Эта Вселенная начинается с сингулярности, довольно большой. Фактически, по Хоукингу, сингулярности и не существует вовсе. Он выдвинул идею безграничной Вселенной, а именно с точки зрения так называемого воображаемого времени, в котором пространство и время — одно и то же. Нет ни начала, ни конца, Вселенная просто существует. Конечно, этим не опишешь то, что мы наблюдаем в нашей Вселенной, Вселенной пространства-времени. То, что мы называем реальным, возможно, лишь отражение воображаемого времени, которое является основным, глубинным принципом Вселенной. Улавливаешь?
— Ты шутишь? — Он допил свое пиво. — Я ни черта не понимаю.
Глория закурила следующую сигарету. Ее худое лицо было задумчивым.
— Твоя генетическая структура не совсем человеческая. Ты, наверное, и сам уже догадался.
— Просто вы постоянно мне об этом напоминаете. — Гарри взял другую банку. — Коды, нацарапанные на нейтринном кубе и все такое… — Он открыл банку и ухмыльнулся. — Послушай, а может, это — воображаемое нейтрино? Из вашего воображаемого времени?
Ее зеленые глаза сверкнули огоньками раздражения.
— Гарри, ты в самом деле такой простак или просто морочишь мне голову?
— Чего вы хотите от меня? — вскинулся он.
— Мы не знаем! — Она злобно отбросила сигарету, которая, пролетев по дуге и отбрасывая искры, упала на пол. — Это нас и бесит. Ты похож на любого семнадцатилетнего парня, а мы ожидаем от тебя спасения человечества. Иногда мне кажется, что мы сошли с ума.
— Да, — сказал Гарри. — Мне тоже. — Он вдруг заметил морщинки вокруг ее глаз и у него внутри что-то дрогнуло. — Не беспокойся. Все будет в порядке.
Он не знал, почему так сказал. Но чувствовал, что все будет в порядке.
Глория ушла, оставив его одного в этой огромной, пустой, наводящей тоску каюте. Гарри сидел и пил пиво, ощущая себя крошечным островком в море тьмы. Время от времени он смотрел вверх, на пространство, свертывающееся и клубящееся вокруг колоссальных защитных экранов корабля. Несмотря на свои огромные размеры, корабль был меньше атома по сравнению с бесконечными просторами Вселенной.
Они шли назад по времени, прыгая через нескончаемую последовательность «нор». На сколько лет они удалились в прошлое? На миллионы? Нет, скорее на миллиарды. Вселенная теперь, наверное, еще совсем юная. Ей сейчас, вероятно, всего миллиардов пятнадцать. Всего? Невообразимая бездна времени. Но все имеет свое начало и свой конец. Возможно, в воображаемом времени, как сказала Глория, Вселенная просто существует, бескрайняя и безграничная. Но люди не живут в воображаемом времени, и для них начало и конец — одно и то же. Сингулярности. Две черные дыры. Альфа и омега всего сущего. Они сейчас, наверное, так далеко в прошлом, что даже галактики еще не сформировались.
Гарри взял шестую банку пива и держал ее, не открывая, слегка поглаживая пальцами холодную влажную поверхность. Что он знал из элементарной физики? Юноша порылся в памяти. Все началось после Большого Взрыва, давшего толчок к рождению Вселенной. Свободные электроны начали объединяться с протонами, образуя первые атомы. Несметное количество фотонов, взаимодействующих до этого момента друг с другом, высвободилось. Гарри попытался представить себе это мгновение: сначала Вселенная была необычайно горячая, но темная. Свет — фотоны — не мог перемещаться очень далеко. Вся Вселенная походила на внутренность Солнца. Затем температура упала ниже трех тысяч градусов по Кельвину и Вселенная стала светлой и прозрачной. Это отразилось во многих человеческих легендах, в которых Создатель говорит: «Да будет свет!»
Грандиозное, должно быть, было зрелище. Да… Гарри вздохнул и глянул вверх. Тьма снаружи уже не казалась такой кромешной. В черноте лениво реяло нечто красноватое, как эфемерные рождественские ленты. Что это? Краснота постепенно становилась ярче, переходя в малиновый цвет. И… разрасталась. Интересно, какая там сейчас температура? Должно быть, очень высокая, решил Гарри, и неуклонно повышается.
Начало времени приближалось. А вместе с ним и существо, более странное, чем он сам. Эрл Томас ждал его в моменте создания Вселенной.
Он двумя большими глотками допил пиво и, швырнув банку на пол, рыгнул. Гарри встал с дивана. Основатели где-то здесь, на корабле. Нужно найти их. Они должны знать.
Он слышал тихий зов своей собственной судьбы.
Перед наступлением тьмы будет большой свет.
— Пицца — неплохое блюдо, но вы когда-нибудь слышали о том, что даже очень хорошее быстро приедается, если его слишком много? — кисло спросил Джек.
— Ты сам составлял меню, — бросила Глория.
— Чем тебе не нравится пицца? — спросил Чародей. Его молодое лицо светилось от удовольствия; янтарные крапинки мерцали в радужной оболочке глаз.
— Почаще пользуйся телом, — ответил Джек. — Тогда почувствуешь некоторые неудобства.
Золотистый молчал, механически пережевывая пищу. Мрачные глаза его поблескивали цветом водянистой крови.
Громадное сводчатое помещение было реконструировано во время краткого отсутствия Гарри. Пол теперь покрывал мягкий, черный, слегка подающийся под ногами материал. Стены были цвета красного бургундского вина и, казалось, поглощали свет. Только хрустальный купол вверху остался прежним. Он каким-то образом поляризовал невыносимо белое сияние Вселенной снаружи, снижая его интенсивность, иначе люди просто ослепли бы. Теней не было, свет шел отовсюду. Он словно проникал сквозь весь корабль, и Гарри показалось, что он может рассмотреть молекулярную структуру звездолета, различая отдельные атомы.
— Как вы думаете, что сейчас происходит? — спросил он, взяв себе кусок пиццы.
— Не знаю, — ответил Джек. — Мы, вероятно, находимся уже за пределами самих «нор». Данная эра слишком далека даже от появления протогалактик. Он взглянул вверх, на белый жар. — Нам неведомо, что тащит нас назад, и когда это прекратится.
Гарри сглотнул.
— Я знаю.
Золотистый показал первый признак интереса к разговору.
— Что?
— Эрл Томас. Он завлекает нас на свою игровую площадку.
— Откуда тебе известно?
— Вы разве не чувствуете? — спросил Гарри.
Глория взглянула на Джека. Глаза ее чуть сузились.
— Чувствуем? Что?
Гарри попытался найти слова, способные выразить странные ощущения, которые он испытывал на протяжении последнего часа. Медленный, всасывающий зов, словно достигающий каждой молекулы его тела.
— Он зовет меня. Именно меня. На вас ему наплевать.
— Ты знаешь, почему? — возбужденно спросил Джек.
— Артефакт. — Гарри задумался. — Дело в артефакте.
Джек ждал, приоткрыв рот.
— Ну, и что тебе еще известно?
— Не важно. — Юноша покачал головой и взял себе еще пиццы.
— Почему? — спросила Глория.
— Скоро мы все выясним. Мы почти прибыли.
Золотистый поднял голову. В ярком сверкании белого света его бледно-рубиновые глаза стали почти прозрачными. Гарри вздрогнул. Он больше всего на свете боялся Эрла Томаса, и странный вакуум, окружавший Золотистого, внушал похожие опасения. Было что-то нечеловеческое, машинное в обоих этих людях.
— Он приближается, — предупредил Золотистый.
Слова его казались сигналом.
Вселенское сияние вдруг исчезло, и они очутились в кромешной тьме.
— Что произошло? — испуганно спросил Гарри.
— Мы прошли световую точку, — донесся до него голос Джека. Пространство вокруг нас стало жарче, температура поднялась выше трех тысяч градусов по Кельвину. Фотоны не могут сюда проникнуть. Фактически, мы вступаем в период Большого Взрыва.
Глаза Гарри постепенно привыкли к темноте, и он увидел, что каждого Основателя окружает слабое, призрачное свечение. Очертания их фигур мерцали, так что их тела казались дырами в самой темноте.
— Откуда вам известно, что он приближается? — спросил он Золотистого.
