Алексей Шепелёв - Переплавка

— Это точно, — согласился Никита. Серёжка не сомневался, что расскажи он сейчас о Кае и Снежной Королеве, то друг бы понял его с полуслова. Хорошо всё-таки, что они сумели помириться. Хотя и чувствовал пионер, что это ещё не окончательное решение всех проблем, и Никитины закидоны крови ему ещё попортят. Ну и пусть. Всё равно Серёжка сумеет объяснить ему правильное отношение к жизни, а Никита рано или поздно всё поймет как надо. Он ведь не виноват в том, что не понимает некоторых вещей. Виноваты странные порядки в его мире. Кстати, если разобраться, они не такие уж и плохие. В чём-то они Серёжке даже нравились. Но в них явно не хватало огонька, ветра в лицо, одним словом — боевого духа. Все эти разговоры о профессионализме отдавали какой-то дряхлостью, что-ли. Это как купаться в пруду.

Сразу за околицей Кокорино был небольшой прудик. Вода в нём быстро прогревалась, всегда была тёплой и спокойной. Никаких тебе подводных камней и ключей, никакого течения. Купайся — не хочу. Никто из ребят и не хотел. Кроме самых маленьких, только-только осваивавших водную стихию. И кроме ранней весны и поздней осени, когда при всей закалке в речку ради удовольствия не полезешь: нет там никакого удовольствия.

Вот и тут было тоже самое. Какие-то задачки, бумажки… Игорь, когда сипы напали на автобус, без лишних слов достал плазмомёт и делом доказал, что он настоящий лидер. А если бы стал мямлить, да бумажки, подтверждающие своё образование, раскладывать? Перебили бы их всех сипы, как пить дать — перебили бы.

Словно подслушав его мысли, Никита напомнил:

— Но задачу для Игоря я тебе всё-таки подкину. Ладно?

— Ладно, подкидывай, — согласился пионер без всякого энтузиазма.

— Нет, ну должен же я убедиться, что наш лидер способнее негра, — Никита не смог удержаться от иронии.

— Негр бы вас спасать не стал, — не остался в долгу пионер.

— Смотря какой негр. Кто-то не стал бы, кто бы стал. Это от человека зависит, а не от цвета кожи.

— Да все они одинаковые… — махнул рукой Серёжка.

— Откуда ты знаешь? Ты ведь ни одного негра в жизни не видел. А я с ними общался. И говорю тебе, что они разные.

— Мы же договорились, что у вас другие негры, — напомнил пионер.

— Ну разве что так… — покладисто согласился Никита и озабочено добавил: — Быстрей бы что-ли Валерка с Паоло шли. Жди их тут теперь. Уже и темнеть начинает. У вас магазины доскольки работают? Надо тетрадку купить какую-нибудь или блокнот, ручку и всё такое…

— Допозна, — успокоил его Серёжка. — Успеем купить всё, что нужно.

Старшие сильно не задержались, подошли к беседке минут через пять, только что хмурые и неразговорчивые. И даже подчеркнутая весёлость младших не развеяла их сумрачности. Впрочем, ни Никита, ни Серёжка их особо донимать не стали. Первый — потому что был уверен: если что, то брат сам с ним поделится новостями. Второй просто не хотел продолжения разговора, проходившего в кабинете врача.

Тетрадь и ручку они купили. Никита написал условия двух задач, уверяя, что они с Обамой щелкнули их как семечки. Серёжка прочитал и пришел к выводу, что задачи жизненные и решать такие уметь надо. Вот только совершенно не представлял себе, как к ним подступиться. Последнее было озвучено, после чего Никита пообещал показать и разъяснить решение, причем так, что Серёжка сам признает, что в задачах нет ничего сложного.

Уже поздно вечером Серёжка подсунул тетрадку Игорю. Тот прочитал условия задач, хмыкнул, спросил:

— Зачем?

— Ну, просто… — неопределённо ответил пионер.

— «Гости» подкинули? — с лёгким осуждением в голосе произнёс подросток.

— Ну да… — чуть виновато сознался Серёжка, хоть и вины за собой не чувствовал.

— Эх ты, горюшко… — шутливо вздохнул Игорь, принимаясь за работу.

Несколько минут он провел, склонившись над тетрадкой. Что-то писал, зачеркивал, снова писал. Задумывался, поднимая глаза к потолку, хмыкал, опять перечеркивал написанное и писал снова. Потом решительно перечеркнул страницу и протянул тетрадь и самопишущую ручку обратно Серёжке.

— Не выходит? — огорченно спросил тот.

— Некогда глупостями заниматься, — пояснил Игорь. И добавил: — Да и зачем? Кому это всё нужно? Мы с тобой что, собачки, что ли, дрессированные, чтобы для них на задних лапках танцевать?

— Почему сразу собачки? — недовольно пробурчал Серёжка.

— Потому что когда они в цирке выступают, им самим это нужно. Нужно тем, кто на них смотрит и развлекается. Вот и тут так же получается. Говорю же тебе, не нужны эти задачи никому.

— В школе же задают. И в Лицее у вас, наверное, задавали. Или нет?

— Да задавали, конечно. Но в школе это нужно для того, чтобы подготовиться к уроку. А сейчас зачем?

— Ну… Чтобы знать. что можешь…

Пересказывать разговор с Никитой Серёжке совсем не хотелось. Тем более объяснять про его чернокожего товарища.

— Для того, чтобы знать, что можешь, нужно не это. Нужно чувствовать и делать. Разве ты не знаешь?

— Знаю, — тяжело вздохнул Серёжка, поднимаясь, чтобы уйти.

— Погоди, — остановил его Игорь. — Вижу, что тебя что-то тревожит. Рассказывай.

— Да чего рассказывать, — пионер снова опустился на стул. — Просто они другие, понимаешь? Ну, другие и всё.

— Давно почувствовал?

— Не знаю… Как-то… А ты тоже, да?

— Конечно, — ободряюще улыбнулся Игорь. — С самого начала.

— А что это значит?

— А ты как думаешь?

— Я не знаю… — виновато развел руками Серёжка. — Они то вроде как мы, а то совсем другие. А ты знаешь? Ты ведь должен знать.

— Я знаю, — подтвердил Игорь. — Но и ты сам должен понимать. Если я дворянин, это же не значит, что я должен тебе всё время подсказывать и сам за тебя всё решать, верно?

— Конечно, — с энтузиазмом согласился пионер. — Ты только помоги и всё.

— Разумеется помогу. Понимаешь, Серёж, ложь бывает разная. Бывает грубая и наглая, когда все видят, что чёрное, а лжец говорит — белое. Такие лжецы рассчитывают на то, что с их обманом будет выгодно согласиться. Все понимают, что это неправда, но правда не нужна.

— Разве такое возможно? — не выдержал Серёжка.

— Сейчас, конечно, нет. Но раньше, до Третьей Мировой, это бывало очень часто. К тому же, если человеку долго и нагло внушать, что чёрное — это белое, то многие не выдерживают и соглашаются. А когда все вокруг соглашаются называть чёрное белым, то вырастают дети, никогда не видевшие белого и уверенные в том, что чёрное — это настоящее белое и есть. Вот так. Когда-то это было основой политики, целые государства говорили одно, а делали совсем другое.

— США, да?

— И США, и не только США. Много, — Игорь не стал перечислять давно исчезнувших с лица Земли «сателлитов» Империи Зла — карликовые страны, всегда готовые на любую гнусность ради того, чтобы доказать верность своему покровителю и получить в награду с его стола огрызок пожирнее. Сгинули и сгинули, туда им и дорога… Памяти они не заслужили.

— Но такая ложь не единственная возможная и не самая страшная, — продолжал подросток. — Гораздо страшнее та ложь, которая запутывает человека, потому что умело прикидывается правдой и даже иногда содержит её частицу. Понимаешь?

Тут взгляд Игоря упал на широко распахнутые Серёжкины глаза, в них читалось полное доверие к каждому слову старшего товарища и невероятное изумление: да как же может такое быть, чтобы правда и вдруг обернулась ложью, да ещё и такой, что даже и говорить противно.

— Ну вот смотри, — пояснил Игорь. — Люди раньше на этой планете не жили, верно? Мы прилетели сюда, когда сипы были на ней единственными разумными обитателями. А они тут живут столько, сколько себя помнят. Верно?

— Ага, — с энтузиазмом кивнул головой младший мальчишка. Если честно, то он не понимал, куда клонит командир. то что он говорил, было непросто правдой, а вещью, решительно всем известной. На Серёжкин взгляд тут вообще говорить было не о чем.

Но всё оказалось не так просто.

— А теперь представь, что нас а это назовут оккупантами и угнетателями, за то, что мы подавляем чужую цивилизацию.

— Ну и враньё это! — скорость, с которой вскипел Серёжка, оказала бы честь любому нагревательному прибору.

— Враньё, — согласился Игорь. — Но начиналось-то оно с правды.

— В то никто не поверит, — пионер не мог сразу успокоиться, ему было просто необходимо выговориться: ведь он родился здесь, на Сипе, а значит и обвинение в притеснении аборигенов было брошено лично ему, Серёжке Клёнову. — Сипы в лесистой части планеты вообще не живут, они ведь степняки-кочевники. А у наших колонистов там восемьдесят процентов населения!.. И все крупные города среди леса…

Игорь только улыбнулся. Горячность, с которой мальчишка бросился отстаивать правду, приятно радовала дворянина. Всё шло так, как Мурманцев и задумал: Серёжке было необходимо прикоснуться поближе к «пришельцам» и самому распознать под красивой оберткой мерзкую ложь. Процесс болезненный и даже опасный, зато и ненависть в этом случае будет стократно сильнее. Потому что к ней примешаются обида и разочарование от обманутых надежд. Ненависть перестает быть отвлеченным понятием, обретает конкретность, ясную зримость, и после этого врагам на снисхождение и милость рассчитывать уже не приходится: сердце ещё может дать слабину и простить побежденного врага, к которому нет личного счёта, но если он есть, то никакого прощения и снисхождения уже не будет.