Майкл Флинн - В Пасти Льва
Домино Тайт приказал клинку скрыться. Затем сделал несколько глубоких вдохов, остужая свои нервы.
«Птички вы мои, Сороки вы мои! Ключ к будущему, — говорил Ландри, — состоит в том, чтобы четко его себе представлять. Того, что можно вообразить, можно и достигнуть».
И вот Домино представил себе, как умирает Пендрагон. Или лучше — тот уже мертв. Путь окончен, тело остывает, истекая кровью. И еще… покойник обязательно должен узнать перед смертью, чья рука отправила его в безвозвратное путешествие. Да, именно лицо убийцы должно стать последним, что увидят глаза Пендрагона, лежащего на пропитанной кровью земле.
Следующим шагом он представил цепочку изменений себя самого от текущего состояния до этого самого воображаемого будущего, что заняло у него куда меньше времени, чем если бы он попытался представленное описать. Ему бы пришлось сделать это или же вот то. А перед этим кое-что еще. Он мысленно прочертил маршрут от хладного трупа Пендрагона.
Домино Тайт всегда отличался буйным темпераментом и решительностью. Благодаря экзоскелету он перемещался стремительно, избегая зарослей травы, меняя, будто партнерш в танце, одно укрытие за другим. По старой привычке, подбираясь к Пендрагону, он старался не попадаться тому на глаза. Когда до цели оставалась всего пара саженей, Домино наступил на «хрустяшки».
Услышав треск, он сразу же высоко подпрыгнул, уходя в сторону. Но Пендрагон не выстрелил на звук, а только скосил взгляд… и посмотрел на Домино.
— Явилась не запылилась, — несколько раздраженно произнес Пендрагон. — К счастью, вовремя. Да-да. Я могу видеть это марево в воздухе. Говорил же, что эти штуки отнюдь не совершенны. Твоего дружочка Эпри прижали на вон той крыше… — Он махнул рукой в сторону одной из пристроек. — Трезубец напичкал там все ловушками и минами. Если Эпри доберется до вентиляционных шахт на крыше основного здания, то накормит этих испуганных овечек кассетными бомбами.
Домино Тайт откровенно сомневался, что стоило называть обороняющихся «испуганными овечками». Уж очень отважно и сосредоточенно те отбивались. Он проследил взглядом за указующей рукой. Эпри и в самом деле был на крыше и вместе с тремя своими Сороками укрывался позади блока регенератора воздуха. Дистанционно управляемая система ведения огня зажала его там. Лоялист не мог сделать ни шагу: ни в наступление пойти, ни ретироваться.
— Леди, умоляю, — несколько более уважительно, пусть и не слишком, добавил Пендрагон, — поспешите.
Домино Тайт шагнул вперед, сокращая расстояние, а затем, отбросив плащ, прижал к животу соперника рукоять кинжала.
— Обязательно, — сказал предводитель лир и выдвинул клинок на максимальную длину.
Рассеивающая броня великолепно защищала от попаданий из энергетического оружия и благодаря тиксотропным свойствам могла остановить даже пулю. Но что касается холодной стали, то тут, как сказала бы любая Тень, с тем же успехом можно ходить в одной рубашке.
Лезвие раздвинуло нити брони и вонзилось в тело Пендрагона. Тот конвульсивно содрогнулся и выгнулся. Клинок вышел у него из спины.
В глазах жертвы Домино увидел изумление.
— Но… ты же умер, — успел прошептать Пендрагон Джонс, после чего лезвие убралось обратно в рукоять и он повалился на землю.
— Слухи о моей смерти, — сказал покойнику Домино, — прошу считать сильно преувеличенными.
Подобрав коммуникатор убитого, он настроил свою акустическую систему так, чтобы его голос стал звучать так же, как у Пендрагона.
— Хризантемы! Отступаем! — приказал он. — Нас предали!
Стрельба справа от него тут же начала стихать; послушные слову наставника Сороки поспешили выполнить приказ. Но почти в то же мгновение упал один из бойцов, прикрывавших Равн. Домино Тайт переключил свое внимание на засевшего на крыше Эпри и прицелился. Тот не ожидал, что в него могут выстрелить с этого направления, за что и поплатился. Он вздрогнул и упал.
Вскоре Домино Тайт увидел, как над крышей, словно от зноя, задрожал воздух.
Вот и появилась та, к кому обращался Пендрагон! Домино напряг глаза так, как учила его Тина Чжи, и весь мир вдруг оказался окрашен в оттенки серого, единственным цветным пятном осталась одинокая фигура. Та самая женщина, про которую говорила Тина. Джимджим Шот. Она осматривала рану Эпри, одновременно ведя с левой руки неприцельный огонь по отряду Олафсдоттр.
Джимджим в равной мере владела обеими руками, но опытным бойцом она не была. Мейшот Бо, как объясняла Тина, заведовали вопросами искусства так же, как Гейшот Бо контролировали технологии.
Он прицелился.
Домино Тайт не тешил себя иллюзиями. Он понимал, что собирается подстрелить Имя. Но в конце-то концов, разве революция не для того и затевалась, чтобы свергнуть иго Названных? Так что же он медлил? Быть может, благодаря невероятно долгому правлению эти создания представляются неприкосновенными?
Нет… ему казалось греховным портить столь совершенную красоту. От линз, позволявших увидеть ее через плащ, не могло укрыться ничего. В ней не было ни единого изъяна.
Действуя машинально, Домино Тайт рассчитал расстояние и настроил разрядник так, чтобы тот только опалил женщину, но не убил.
— Скорее, — раздался голос Тины Чжи. Причем слова эти произносились губами самого Домино. — Она не должна успеть использовать квандам.
Он набрал воздуха в легкие. Дрожь ушла из его рук.
В этот миг Джимджим Шот поднялась, отошла от Эпри и посмотрела прямо на Домино. В глазах ее плясало алое пламя. Она прочла его страсть, его сомнения, и губы женщины скривились в презрительной ухмылке. Имя начала прицеливаться из неизвестного оружия.
И тогда Домино Тайт выстрелил ей прямо в лицо.
Раздавшийся вопль заставил вздрогнуть всех на поле боя, ибо исходил словно бы из ниоткуда. Это был крик изумления, гнева, боли. Обе противоборствующие стороны прекратили огонь в кратковременном симулякре перемирия.
Лисоликий Ошуа Ди Карнатика, командовавший обороной из ангара, услышал вызов от Равн, находившейся снаружи и удерживавшей одну из самых опасных позиций.
— Ошуа, — сказала она, — хризантемы отступают. Что-то произошло на их правом фланге. Кто-то, прятавшийся за будкой охраны, упал. Возможно, сам Пендрагон. Еще трое его ребят, которых я успела пометить, некоторое время совершенно неподвижны.
— Это может быть уловкой, — предупредил Ошуа.
— Может. Но мне кажется, кому-то из наших удалось зайти им в спину. По крайней мере, тот, кто обстрелял позицию Эпри на крыше, не из наших. Может, кто-то из снайперов чудом уцелел?
— Не думаю, — отозвался Ошуа. — Я веду учет потерям. Но… как говорится, куй железо, пока горячо.
Он переключился на канал связи с Большим Жаком.
— Жак? Твой выход.
Наблюдая за тем, как прекрасное Имя орет и держится за лицо, Домино Тайт не мог сдержать слез из-за того, что уничтожил такую красоту, ибо свершенное им было отнюдь не благородным поступком, но святотатством.
Судя по тому, что доносилось из коммуникатора хризантем, их стаю возглавил Второй номер Пендрагона. В самом скором времени они должны были разгадать обман. Первый, без всяких сомнений, прямо сейчас направлялся к будке, чтобы лично получить подтверждение приказа об отступлении. А стало быть, в этом месте оставаться нельзя.
Отряд тайчи, находившийся у здания, на крыше которого прятался Эпри, не мог не обратить внимания на стрельбу и заметил Домино Тайта, когда тот распахнул плащ, чтобы зарезать Пендрагона. Сороки открыли беглый огонь, и Домино отбежал к другому краю будки и залег. Он надеялся, что если разыграет все правильно, то тайчи вступят в бой с Первым номером хризантем, когда тот приблизится.
Домино Тайт все еще смотрел на мир через особые линзы и потому смог увидеть, как на крыше появляется еще одна облаченная в плащ фигура. Это была почти копия Джимджим Шот, но только другого пола. Возможно, они были дизиготными близнецами… а то и однояйцевыми. Новоприбывший бросился к прекрасному Имени, и Эпри, увидев гнев в глазах незнакомца, попытался отползти подальше.
«Да, — подумал Домино Тайт. — Уведи ее. Не то место, где вам стоит находиться».
Незнакомец определенно куда лучше ориентировался на поле боя, чем его подруга, и к поясу его крепились «инструменты славы». Он присел возле Джимджим, ласково коснулся ее и осмотрел окрестности взглядом не ведающей жалости хищной птицы.
Они встретились с Домино глазами. Губы незнакомца сжались в не предвещающую ничего хорошего тонкую линию, и он проговорил что-то в сжатый кулак. Затем спокойно и неторопливо поднял руку, в которой держал странного вида оружие. Разумеется, Домино Тайт ничего, кроме смерти, и не заслуживал за то, что осквернил совершенную красоту Джимджим Шот, но долгие годы тренировок в Абаттойре наделили его тело собственной волей, а потому он вскинул разрядник и выстрелил первым.
