Алексей Бессонов - Стратегическая необходимость

– Я опять не замечу, как наступит осень, – неожиданно отчетливо произнес он и остановился.

В ветвях старого ясеня негромко посвистывала какая-то птичка. Ди Марцио прислушался к ее голоску, тоненькому и такому печальному, будто птица хотела рассказать ему о каких-то горестях и потерях, хотела и – не могла, он не понимал ее слов. Генерал постоял под деревом; птичка умолкла, и теперь он слышал лишь детский смех и скрип качели у соседей. Ронни зачем-то посмотрел на свои ноги, обутые в смешные домашние шлепанцы с загнутыми вверх носками, потом перевел взгляд на зеленый ковер травы. На его губах появилась странная, грустная и презрительная одновременно, усмешка. Он ощутил себя похожим на эту неведомую ему птаху – таким же нелепым, неуместным среди яркой зелени лета и звонких детских голосов. Жизнь, прожитая без счастья, без любви, жизнь в бесконечных, сводящих с ума перелетах, стычках, жизнь в постоянном напряжении, выматывающем жилы и заставляющем забывать обо всем, кроме сегодняшней, непосредственной задачи. Все только сегодня, потому что завтра может и не наступить, а то, что случилось вчера, не всегда имеет хоть какое-то значение. Тысячи лиц, навсегда зафиксированных профессиональной памятью офицера спецслужбы, и тут же забытых за ненадобностью, звездное небо далеких планет, не вызывающее уже никаких эмоций, запах женщин, деливших с ним краткие мгновения любви, не слишком нужной ни ему, ни им, – затем война, кошмары отступления, бешеная контратака прямо здесь, на Кассандане, кровь, крики раненых, мертвенно-синие вспышки в ночном небе, тяжелый танк, несущийся по коричневой весенней равнине, гладкий холодный штурвал в руках и понимание того, сейчас он один успеет смять, сжечь, намотать на гусеницы тех, кто все-таки умудрился высадиться… а если не успеет, – они развернут батареи, и о том, что будет тогда, лучше не думать.

Потом – ордена, ранение, сперва одно, за ним другое, генеральские эполеты, наградной меч. Окончание войны долго не хотело находить свое место в сознании. После войны наступило похмелье, не отпускавшее Ронни Ди Марцио года два. Но он научился…

Он знал, что опять не заметит, как наступит осень.

Странным казалось лишь то, что это знание огорчило его только теперь. Менять что-либо было поздно. Да и… давно поздно.

Генерал вернулся за стол, достал новую сигару и развернул следующую по списку папку. Эту часть общего доклада готовила команда незнакомого ему полковника Антрупа. Ронни лениво прочитал название темы, потом, вдруг насторожившись, пролистал оглавление параграфов.

– Откуда, черт возьми, у него эти материалы?!

Ди Марцио вытащил из кармана халата свой служебный коннектер, с которым не расставался даже в постели, и вызвал дежурного по управлению.

– Найдите мне этого… полковника Антрупа из группы Коржа. Что значит – когда? Сейчас! Чем раньше, тем лучше.

Дожидаясь, пока офицер разберется с кодами и доступом, Ронни нервно прошелся по кухне. Спустя пару минут коннектер взвизгнул резкой трелью.

– Полковник Антруп, – услышал он. – Господин генерал?..

– Да, – отрывисто произнес Ди Марцио. – Здравствуйте, господин полковник. Я тут добрался до папки с отчетом вашей группы… мне не совсем понятно, откуда у вас взялись такие странные материалы? Почему все это прошло мимо меня? Я понимаю, что это, конечно не, кх-гм, фантазии, однако все же – мне никто не докладывал…

– Ясно, господин генерал. Дело тут в том, что материалы, которые легли в основу анализа, попали в наши руки совсем недавно. Вам, возможно, действительно не докладывали: Корж знает, что вы, э-ээ, загружены сверх всякой меры, а мы твердо обещали закончить эту разработку к крайнему сроку сдачи всего доклада.

– Подробнее, – потребовал Ди Марцио. – Что значит – недавно? Как мне это понимать – это что, материалы послевоенного периода?

– Не совсем так, ваша милость. В марте обычный патруль наткнулся на звено линейной разведки легиона «Эссен», считавшееся пропавшим без вести еще в первый год войны. С этим звеном случилась не совсем типичная история. Во время обычного боевого вылета они обнаружили и атаковали корабль неизвестной конструкции. Тот не сопротивлялся, весь его экипаж погиб почти сразу: когда абордажная партия взошла на борт, они поняли, что корабль вообще не имел вооружения. На борту этого таинственного чужака инженеры с крейсеров нашли вполне адекватные нашему техногенному мышлению памятные машины и кое-какой архив на кристаллоносителях. Все это барахло они перетащили к себе на борт, сделали какое-то количество записей и двинулись по прежнему маршруту, но практически тут же налетели на крупное оперативное соединение эсис. Что там было дальше, понятно без слов. Парни даже не успели связаться с базой. Ну, вот… в марте патрульный фрегат нашел эти три несчастных крейсера, точнее, то, что от них осталось. Командир приказал обшарить все три корабля, и на флагмане нашли и кристаллы, и мемориблоки. К сожалению, не все кристаллы уцелели в том бою…

– То есть тот чужак был кораблем джеров? В первый же год войны у нас под носом ползали джеры?!

– Так точно. И не просто корабль – это был летающий командный пункт, осуществлявший постоянную связь с правительственным гнездом на столичной планете. Почему он не нес хоть какое-нибудь оборонительное вооружение, мы уже никогда не узнаем. Судя по захваченным материалам, на борту этого корабля находился один из членов правительственного гнезда, принимающий участие в выработке основных Решений.

– Решений? Каких решений?

– Вы еще не ознакомились с документами, ваша милость?

– А… нет, простите. Я был здорово удивлен темами параграфов в оглавлении и сразу же кинулся искать вас, полковник. Некоторые вещи не сразу воспринимаются… я больше думал о том, как информация такой важности могла пройти мимо моих глаз. Теперь мне все понятно. Скажите, полковник, кто еще знает об этой находке?

– Командир фрегата, разумеется. Но он не имеет ни малейшего понятия, с чем именно ему пришлось столкнуться. Начальник разведки легиона – тоже. По записям, сделанным парнями с крейсеров, он понял, что корабль принадлежал джерам: там прямо в кадре трупы плавают, – и сразу же связался с нашим 6-м отделом. Так что утечки тут быть не должно. Все материалы расшифровывали уже непосредственно мы с коллегами, никто посторонний их не видел и даже не имеет представления об их существовании.

– М-мм… я понял… спасибо, господин Антруп. Надеюсь, мы с вами скоро познакомимся поближе. С меня коньяк за консультацию. Еще раз благодарю вас…

Выключив коннектер, Ди Марцио автоматически потянулся в сигарную коробку и потом только понял, что не разжег и ту сигару, что вытащил из нее, усевшись за стол.

– Ну и дела, – хмыкнул он. – Это действительно многое меняет!..

Глава 4.

– Проходите, доктор. Я должен извиниться за свое отсутствие, но меры, увы, пришлось принимать сразу, едва рассвело.

– Налейте мне чего-нибудь, – бесцветно попросил Скотт, мешком падая в кресло. – Со своими людьми я если и выпью, то потом. А сейчас, кажется, мне это решительно необходимо. Иначе я могу попросту не выдержать.

– Я соболезную вам, дорогой доктор, – как можно мягче произнес Ланкастер, подходя к стенному шкафу. – Погибли и мои люди… погиб начальник оперативного отдела, тяжело ранен начальник штаба, с которым я прошел всю войну. На этот раз я уже не стал церемониться, – вздохнул он и выдернул пробку, – виновные казнены.

– Виновные? – Скотт, похоже, не очень понимал, о ком идет речь.

– Поверьте, мне очень не хотелось прибегать к этой тактике, но другого выхода я сейчас не вижу. Я приказал расстрелять всех мужчин в той деревне, из которой поднялись птицы. У них как раз был праздник по поводу удачной охоты. Если и это не остановит аборигенов, я буду повторять карательные акции до тех пор, пока они не поймут, что с нами не стоит связываться.

– Я рассказал вам не все… – вдруг перебил его Скотт.

– Ну, я и не надеялся. Теперь вы решили открыть мне глаза на некоторые подробности, о которых умалчивали в наших прежних беседах?

– Не совсем так, генерал. Если вы думаете, что я лгал, то ошибаетесь. Я был честен – но, скажу так, не до конца откровенен. Дело в том, что мы должны сохранить проект любым способом. Каким угодно! Компании, финансирующие наши изыскания, готовы идти на любые расходы, в том числе на выплаты беспрецедентных компенсаций родственникам погибших. В конце концов, все мы прекрасно знали, какова здесь степень риска, и вообще, далеко не все мои коллеги работали в поисковых партиях исключительно за деньги.

– Тогда что же вас так беспокоит, доктор?

– Меня беспокоит реакция вашего командования.

– Моего командования? Что-то я плохо понимаю вас. Вы хотите сказать, что у меня могут быть неприятности? Но поверьте, легион «Мастерфокс» вряд ли подвергнется судебному преследованию за наказание агрессивно настроенных аборигенов, уничтожающих охраняемых лиц из числа подданных Конфедерации, нанося при этом потери личному составу военнослужащих. Кажется, я правильно формулирую?