Варвара Еналь - Земля будет принадлежать нам

– Что случилось тогда здесь, со Второй станцией? – нетерпеливо спросил Федор.

– А что тут должно было случиться? Самыми одержимыми свободой были Логинов и Шереметьев. Эти сдаваться не собирались, а у нас не осталось никаких шансов. Нам предложили выгодные условия капитуляции, это после нескольких сильнейших атак, которые станция успешно выдержала. Мы могли бы продержаться, это Шереметьев и внушал всем. Мол, уйдем на дно, заляжем тут, спрячемся, нас никто не возьмет. У нас есть еда, есть техника. А после начнем все сначала. Мы Шереметьева понимали, у него остался сын в космосе. Жена его погибла, и потому он желал найти хотя бы своего ребенка. Я сам его понимал, мои мальчики к тому времени уже полегли в атаках у этого самого входа на горе. И потом, на острове было полно мирных жителей, которые торчали в своих хижинах, жевали траву, доили коз и желали мирной жизни. Потому я предложил Шереметьеву договориться и выторговать выгодные условия мира.

– И что? – дернулся Федор.

– Так Андрюха всегда был упрям как осел, честное слово. Не соглашался ни в какую. Тогда еще роботы не успели захватить всю планету, но дело к тому шло. Тогда мы еще думали, что наши главные враги – это люди. Во-о-от, – протянул Макс и снова поднял указательный палец. – Но! Я уже тогда понимал, что дело гиблое и нам не отстоять Вторую. Погибнем все к чертям собачьим. И я договорился, в обход Шереметьева и Логинова. Договорился с самим Сенатом. Вышел на связь с этими ублюдками и предложил им сдать Вторую станцию на определенных условиях.

– То есть ты предал своих товарищей? – уточнил Федор.

– Вот только давай без громких слов, – поморщился Макс. – Не люблю я весь этот пафос. «Предал, нарушил»… Прямо сопли девчачьи какие-то. Я выжил, и мои друзья выжили. И мы, можно сказать, спасли этот бестолковый остров. Логинов и Шереметьев убрались куда-то в космос, мы дали им возможность уйти. Станцию они наполовину заблокировали. Сделали так, что, кроме них, никто не мог сюда войти. Андрюха еще и геном собственного сына в систему блокировки ввел, он тогда носился с идеей найти своего мальчика. Хех!

– Потому что он любил меня, – задумчиво проговорил Федор.

– Да все тут любили своих детей! – вызверился Макс и стукнул кулаком по столу. – Все тут любили своих детей! И любят! Посмотри, сколько семей живет на острове, и у всех есть дети, между прочим! И никто не желал погибать на войне. А Сенат вполне мог стереть весь остров с лица планеты, с них могло статься. Мы для них были отребьем, вроде тех пиратов, что болтались на орбите и воровали себе воду и пропитание. И я любил своих пацанов, однако они все полегли в битве за призрачную свободу! А что та свобода? Посмотри вон на того же Йомена! Он всю жизнь что делал? Ловил рыбу и полол огород! И радовался, что не умирает от какой-нибудь лихорадки или воспаления легких. Хорошая эта свобода?

– Нормальная, – тихо ответил ему Федор. – Какая есть, такая и есть.

Это ты так думаешь, потому что ты грамотный малый. У тебя есть все шансы на нормальную жизнь, тебе дали хорошее образование, ты разбираешься во всех этих технологиях. Но они, – Макс ткнул пальцем куда-то в сторону, имея в виду всех жителей острова, – они безнадежны. Если их не сдерживать жесткими правилами религии, они будут уничтожать друг друга в войнах за еду и женщин. Не веришь? Так и было поначалу! Одна деревня воевала с другой, и так до бесконечности. Я лично могу пойти и показать несколько пепелищ, оставшихся после тех войн. Убивали они всех, даже женщин и детей, потому что желали взять себе землю и имущество врагов. Хорошо хоть, не дошли до людоедства, но дело к тому и двигалось. Танцевали около столбов, придумали поклонение духу моря и солнцу. Солнцу, черт их дери! – Макс хрипло усмехнулся, погладил макушку и заговорил уже спокойнее: – Люди быстро превратились в дикарей, и нам пришлось заново придумывать для них религию и правила. Для этого потребовалось время, но поклонение семукам успешно вошло в жизнь этих несчастных. Это помогло навести дисциплину. Количество людей приходилось контролировать, это да. Нельзя было рожать слишком много детей, иначе остров бы их не прокормил. И опять начались бы войны, а тогда погибло бы гораздо больше людей. Потому четыре года назад нам пришло распоряжение от роботов: приносить жертвы обезьянам, священная еда священным животным. Вот такие дела, уважаемые. Хех! – Макс опять коротко хихикнул.

В кухонном проеме показался лохматый и заспанный Йас. Он недоверчиво щурился и осторожно осматривал шкафы и блестящий корпус Грума.

– Привет, как спалось, пацан? – спросил его Григорий.

Йас двинулся на середину кухни, ступая тихо и изящно, как всегда. Он остановился рядом с кухонным агрегатом, уставился на него и тихо ответил, что все хорошо.

– Это робот, который делает еду, – пояснила ему Таис. – На самом деле еду готовить могут не только женщины. Вот сейчас закажем ему завтрак для тебя. Будешь есть?

– Как он делает еду? – не понял Йас и нахмурился.

– Увидишь. Смотри, куда надо нажимать.

Таис принялась объяснять, как работать с программным монитором Грума, но дело это оказалось не из простых. Йас совсем не умел читать и даже не понимал, что это такое. Знаки казались ему странными, и он боялся дотрагиваться до плоских кнопок.

Наконец Таис махнула рукой на попытки образовать юного дикаря и просто заказала ему пару сосисок, картошку фри и стакан сока. Как только Грум заработал – тихо заурчал, выполняя программы, – Йас отпрыгнул от него и быстро поцеловал висящий на груди амулет.

Макс громко захохотал и довольно стукнул кулаком по столу.

– Что тут смешного? – поморщилась Таис. – Он просто маленький, ему надо время.

– Посмотрим, выйдет у вас вырастить из этого милого юного дикаря приличного человека. Я даже готов спорить на собственные пятки, что нет. Он так и будет до конца жизни шарахаться от работающих роботов и заикаться при первых же признаках цивилизации. Мой вам совет: отпустите этого дикаря в деревню, пусть копается в грязи и ловит рыбу. Это его прямое предназначение.

– Я не дикарь, – вдруг тихо и хмуро проговорил Йас и уставился черными глазищами на Макса. – Я все пойму. Я останусь с ними! – Он мотнул лохматой головой в сторону Григория.

– Вопрос решен. Мальчик остается с нами. А тех двоих пусть забирает Йомен и решает, что будет с ними делать. Жертвоприношения обезьянам отныне прекращаются, мы об этом позаботимся.

Интересно как? – заулыбался Макс. – Введете новые правила? Людьми надо управлять, иначе тут начнется хаос и войны, не стоит забывать об этом.

– Придумаем, – буркнула Таис.

Грум в это время выдал тарелку с едой и стакан с соком и довольно затих.

– Он приготовил еду? – тихо проговорил Йас, не пытаясь даже дотронуться до странной трапезы. – Ее можно есть? Как он это сделал? Это… Это что такое?

– Это робот, – заговорил Федор. – Как те роботы-гомены, которых мы разбирали. Ты видел их внутренность и знаешь, что гомены не живые существа.

– Как отличить живое существо от неживого? – тут же спросил мальчишка. – И робот живой или нет?

Таис вдруг вспомнила Вара-Даниэля и вздохнула.

– Да кто его разберет теперь? – пробормотала она.

– Да, нынешние роботы почти как живые люди. Но у них нет души, – вдруг заговорил Макс, – это главное отличие. Вместо души у них программы.

– Тогда уж расскажи, что такое душа, – усмехнулся Григорий.

– Душа – это наша суть. То, что внутри нас. У некоторых душа совсем маленькая, как камушек, и в ней ничего не помещается… – Макс опять наставительно поднял указательный палец. – А у некоторых душа большая, и в нее вмещаются другие люди. Понимаешь, малец?

Йас растерянно кивнул, но видно было, что ничего он не понял.

– Разберется, – решительно заявил Григорий. – Моя жена знает, как учить таких мальчиков, у нее когда-то был сын. Мы с этим разберемся. А пока лопай, Йас, ты тут в безопасности, и роботы на этом корабле всегда будут тебя защищать. Даже если у них и не будет никогда души.

Макс знал все о крейсерах, абсолютно все. Несмотря на все свои странности и на привычку посмеиваться над другими, он желал помочь и готов был работать без остановки. Спустившись в двигательный отсек, он с удовольствием копался в оборудовании, раскрывая Федору и Григорию все секреты корабля.

– Это добротная машина, – бормотал он, возясь у серверов, отвечающих за программное обеспечение гипердвигателя. – Она будет хорошо служить. С ней надо только ласково и по-доброму, правда, старушка?

Произнеся последние слова, он любовно погладил выпуклый гладкий бок машины и улыбнулся.

Григорий тоже хорошо разбирался, что там к чему. Для Таис же это было темным-претемным лесом, она лишь пыталась запомнить хотя бы часть названий. В программах она разбиралась гораздо лучше.

– Мы еще полетаем, – радовался Макс. – Я, знаете ли, соскучился по нормальным людям. Устал жить среди жрецов.