Хроники 7 дней - Имран Муса оглы Магеррамов
К сожалению, их система оценки эффективности саботажной деятельности не позволяла провести заблаговременную эвакуацию (суммарно, нанесенный ею ущерб людям был невелик), поэтому ей пришлось оставаться на Земле до самого вторжения.
После начала вторжения она перестала заниматься мирными акциями. Теперь она действовала исключительно жестко (уничтожала патрули сопротивления, притворяясь заблудившимся гражданским; расхищала арсеналы, уничтожала технику; вместе с другими агентами проводила атаки на военные базы и лагеря). Она старалась скрывать это от меня (она обещала, что не тронет ни одного человека), но однажды я увидел это своими глазами…
3-й день вторжения
Полдень
Ее схватили, когда она пыталась спрятать тело убитого ей солдата в канализационном коллекторе. Я был среди тех, кто ее обнаружил (для того, чтобы отвести от нас подозрения, я вступил в ряды ополчения). Увидев меня, она старалась не подавать вида, что я ее сын. В этот момент один из патрульных спросил у своего друга:
– Кажется, у нас тут мародер-убийца. Ну, что? Сами вопрос решим или приведем ее к шефу?
– Чего церемониться? – Спросил второй патрульный. – Давай решим здесь.
– Подождите. – Вклинился я. – Это самосуд. Вы понимаете, что так нельзя?
– А так можно? – Спросил он, указав стволом своего автомата на тело солдата. – Она убила офицера. Мы все это видели. Шеф нам только «спасибо» скажет. – Он передернул затвор. – Если не хочешь, можешь отвернуться. Скажем, что ты по нужде отошел.
Я не хотел их трогать:
– Давайте сделаем все, как нужно по процедуре. Отведем ее как нарушителя к шефу, а там он сам разберется.
– Шеф ясно сказал – всех убийц в расход. – Возразил он.
«Решай, на чьей ты стороне…» – Прозвучал ее голос в моей голове.
«Я не хочу их убивать». – Ответил ей я по телепатии.
«Тогда пусть они убьют меня». – Ответила она.
Я навел на него ружье. Он этого явно не ожидал:
– Ты чего?
– Восстанавливаю справедливость. – Ответил я. – Брось автомат. Сейчас же.
– Ты забыл, что нас тут трое. – В мой затылок уперся холодный ствол автомата второго патрульного. – Сейчас кто-то попадет.
– Вы дураки. Это не стоит того, чтобы пачкать руки. Пусть шеф с ней разбирается.
– Ты слышал его приказ. Всех убийц в расход. Не можешь – отойди или еще лучше: вали домой к своей маме под юбку.
– Вы не знаете мою мать.
– Да, не знаем. Зато знаем, какой ты трус. Вместо того, чтобы решить вопрос здесь, ты собираешься идти к шефу, чтобы он в лишний раз сказал нам, какие мы слабаки и безынициативные.
– А разве не слабаки стреляют в безоружных женщин? – Спросил у него я.
– Эта женщина убила армейского офицера. Я сомневаюсь, что она безоружна. А если так, то мы всегда можем подкинуть ей что-нибудь, чтобы твоя моралистская душонка была спокойна.
– Мы не видели, как она его убила. – Возражал я. – Мы только обнаружили ее рядом с телом. Это ровным счетом ничего не значит. Её нужно отвести к шефу, чтобы он решал, что с ней делать.
– Эй, друг, – обратился он к своему напарнику. – Ты видел, как она его душила? Голыми руками сдавливала его глотку, пока бедняга весь дух не испустил.
– Да, именно так все и было. Мы застали ее вцепившейся в его глотку.
– Как видишь, не решаемых проблем нет, приятель. – Ухмыльнулся он. – А теперь будь другом, опусти ружье и отойди в сторону, если твоя тонкая душевная организация не позволяет тебе участвовать в акте гражданского правосудия.
– Парни, так нельзя. – Не отступал я. – Мы защищаем гражданских, а не отстреливаем их почем зря.
«Прекрати», – зазвучал ее голос в моей голове. – «Это я его убила. Все именно так и было. Ты не сможешь их переубедить. Если ты с ними, делай, что должен. Если нет – отойди в сторону, я сама с ними разберусь».
«Ты ведь обещала». – Отвечал я. – «Ты обещала, что никого не тронешь. Зачем?»
«Если поможешь мне выжить, я расскажу тебе. Решай».
Я был знаком со своими напарниками по патрулю чуть больше полутора суток, и за это время мы не раз нарушали инструкции: сходили с намеченного маршрута патрулирования, откликаясь на сигналы и просьбы о помощи; делали не запланированные разведывательные вылазки на захваченную пришельцами территорию, унося с собой запасы пищи, боеприпасов и медикаментов; отгоняли мародеров. Командир нашей ячейки сопротивления был из отставных военных и стремился всячески поддерживать в отряде военную дисциплину, поэтому после вскрытия факта отклонения от инструкций он вызывал нас к себе на разъяснительную беседу. Все наши показания подкреплялись свидетельствами спасенных нами гражданских, поэтому его наказания ограничивались дополнительными часами патрулирования (в личной беседе он не раз говорил, что на таких как мы и держится все сопротивление, но при этом он просил оставить это между нами, чтобы не разрушать дисциплину в отряде).
В его арсенале были и более жесткие меры – исключение из отряда с конфискацией оружия и снаряжения (это было смерти подобно, учитывая то, что творилось на улицах), а также показательная казнь (чтобы заслужить такое наказание, нужно было продемонстрировать трусость, ослушавшись прямого приказа, открыв огонь по своим или отказав гражданским в помощи; к счастью, все, кто записались в отряд, следовали дисциплине, и командир никого демонстративно не казнил).
Я попробовал в последний раз переубедить парней:
– Если Вы это сделаете, то, как минимум, огребете дополнительные часы, а как максимум – Вас вышвырнут из отряда. Мы не судьи и не имеем права казнить или наказывать гражданских. Я согласен с Вами, что она совершила преступление, но давайте будем людьми. Я уберу ружье, если Вы мне пообещаете оставить ее в живых.
– Я, кажется, понял. – Заговорил патрульный, которого я держал на прицеле. – Ты хочешь оставить ее в живых, потому что она женщина. Будь это мужик, ты бы сам пару контрольных в голову засадил, да?
– Это здесь не причем. – Ответил я.
– Да, ладно. Парень молодой, женщин не знавший. Я все понимаю. Ничего, как вернемся, я тебе помогу с этим вопросом. Отойди, будь другом.
Я стоял неподвижно и смотрел ему в глаза. Он не на шутку занервничал:
– Давай без глупостей. Ты вроде умный парень. Убери ружье.
– Да что с тобой такое? – Спросил патрульный, державший меня на прицеле. – Убери ружье, кому говорят.
– Я же сказал, что ты можешь не смотреть. Убери ружье и отойди. Мы сами все сделаем. – Повторил второй патрульный.
– Блин, ты меня достал! – Крикнул парень сзади, после чего ударил меня