Minor Ursa - Реализаты (СИ)
— Любовь.
— Ой, хватит, а? — не выдержал тот, который стоял у окна. — Какая любовь?! Кого и к кому?!
Он обернулся, и взгляд его был таким тяжёлым, что Ая опустила глаза.
— Это ты меня любишь? Или, может, его? — махнул он в сторону напарника. — Или того, кто убил мальчишку? А, может, тебе нравится тот, который сейчас беседует с твоим братом?
— Брата не трогайте, — тихо сказала Ая. — Ненависть никогда никого не доводила до добра.
— Так для чего вы явились сюда?
— Это всё вседозволенность, — так же тихо сказала Ая. — И безнаказанность.
— Ну, наконец-то, сеньора! Удивительная штука понимание, не правда ли?
Тот, который сидел за столом, подхватился и принялся мерить шагами комнату.
Правда, глядя на него, молча согласилась Ая, и непонимание — тоже штука удивительная, по крайней мере, пока ты беззащитен.
— Глупость, всё глупость, — шагая, продолжал тем временем человек. — Лететь куда-то за миллионы миль и всё для того, чтобы обнаружить там варваров, не понимающих не то, что правил твоей игры, а не понимающих вообще ни черта. Зачем?!
— Возможно, для того, чтобы хоть кто-нибудь хоть что-нибудь понял, — сказала Ая.
— Понял?! — возмутился человек. — Да никому из вас и в голову не пришло, что размахивать своими возможностями среди нас это всё равно, что размахивать кирпичом над нашими головами! Миссионеры хреновы, не здесь надо стяжать прозрение, не в наших джунглях Борнео, а друг с другом! Чёрт бы вас всех побрал…
Какое миссионерство, подумала Ая, это варварство, самое настоящее варварство. И в этот момент висящая над столом лампа погасла.
.
73. 2331 год. Пилот
Зал был самым большим в бункере, и в нём суетилась целая куча народу. Пилот был пристёгнут к стене, как пойманный лилипутами Гулливер, и мир его плавился, качался и плыл.
— Мммммм… — мычал он, не желая ни слушать, ни говорить.
То, что должно было бы стать песней, уводящей в неиспробованное, всё ещё упрямо колыхало его в настоящем. Он мелко дрожал, совсем не в такт наплывающим на него волнам, и точно так же мелко дрожал мешающий ему дышать генератор.
Образы, возникавшие у него в мозгу, были рваными и непонятными: фиолетовое бездонное небо и люди, люди, люди…
— О, чёрт! — говорили они. — Какой он горячий!
— Боже, боже! — говорили они. — Да что же это такое?..
— Мммм… — мычал он в ответ, и небо, раскинувшееся у него внутри, всё больше и больше темнело.
А потом бред его стал густо-чёрным, и в нём рывком проступили звёзды.
* * *Прежде всего пилот был пилотом — не только поэтом и математиком, но и частью своего корабля. Бездна, в которой он вынырнул, была чудесна — красива и необъятна, но дышать в ней по-прежнему было нельзя. Он сжался, чтобы не закипеть, огляделся в поисках сверкающей нити звездолёта, и тот вспух, нахлынул и поглотил его вовнутрь.
* * *Песни всегда рождались в любви. И песни, смещающие пространство, тоже.
Бесчисленное количество раз гимны его носили его по бескрайним полям вселенной, и ни разу ему не было ни грустно, ни одиноко, потому что те, кто любил его, всегда были рядом.
До сих пор.
Что что-то пошло не так, он понял по тому, что настоящее у него внутри приобрело непривычную горечь.
— Мммм! — снова замычал он, чувствуя странное, и оглянулся назад.
Никому не нужный мёртвый десятый безымянный потомок роя Хоффолла по-прежнему лежал на полу челнока с раскинутыми руками. Рубашка на его груди ссохлась и покоробилась.
Пилот дотянулся до него, бережно перенёс на корабль и долго качал в своих огромных руках, возвращая к жизни.
— Что это было? — спросил его маленький морф, всё ещё не открывая глаз.
— Первая смерть, — просто сказал пилот. — Мне показалось, что я будил тебя целую вечность.
— Я устал, — сказал морф.
— Ты проделал большой путь, — согласился пилот. — Расскажи, как ты умер.
Мальчик долго молчал, словно не желая ничего вспоминать, а пилот терпеливо ждал, по-прежнему прижимая его к почти остывшей груди.
— Они ждали меня на выходе, — наконец прошептал морф. — И у них было много этих гадких вещей, одни из которых забирали возможности, а другие — будущее.
Он открыл глаза и ещё долго лежал молча, глядя на то, как свешиваются над головой пилота кедровые лапы, после чего сглотнул и заговорил снова:
— Я их не видел. Я вообще ничего не видел. Я шагнул к вам, а пространство оказалось неподатливым и вошло мне в сердце страшной металлической штукой.
— Ты боялся?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Сначала я не успел, а потом мне было всё равно.
— Всё равно? — удивился пилот.
— А разве ты никогда не умирал? — в свою очередь удивился морф. — Когда умираешь, не страшно. Какое-то время я даже слушал, как подступает тьма, потому что хотел знать, как это, когда тебя нет.
— И как это, когда тебя нет?
— Тьма обманчива, — в бессильной попытке подобрать правильные слова мальчик растерянно развёл руками. — Когда ты заканчиваешься, тьма превращается в свет.
74. 2331 год. Ая
— Этого ещё не хватало, — сказал тот, который стоял у окна, сказал так спокойно, что Ая даже прониклась к нему уважением. — И, что интересно, даже оповещения об аварии нет.
Темнота была такой сладкой, такой чудесной, что у неё даже заныло в груди.
— Он закоротил всё, до чего дотянулся, — усмехнулась она. — И автономное тоже.
Теперь было видно, что обесточенные пилотом генераторы висят по всему бункеру большими мёртвыми чёрными гроздьями. Недолго думая, Ая шевельнула их во тьме, и те гулко дрогнули, а потом с глухим металлическим шорохом рассыпались и раскатились по бетонным полам.
— Так-то лучше, — сказала она, поднимаясь. — И, похоже, что для всех.
* * *Мэтт сидел на полу, обхватив голову руками.
— Мэтт, Мэтт! — прошептала она. — Пойдём со мной…
— Ая… — откликнулся Мэтт. — Где ты?
— Я здесь, маленький мой, — улыбнулась она и проступила во мраке. — Видишь?
Коридор, в котором они вынырнули, по-прежнему был тёмным, пустым и гулким.
— Я знал! — мальчик всхлипнул и схватил её за руку. — Я знал, что ты всё равно придёшь…
— И я знал, — безмятежно сказал голос. — Здравствуй, Ая. Информация — это уже почти форма. Правда?
— Правда, чёрт бы побрал вашу предусмотрительность, — не выдержала она.
— Да, да, — засмеялся голос. — Естественно. Для простоты и безопасности следовало бы оставить только вашу, не так ли?
Тьма вокруг была плотной, почти осязаемой, но по голосу было понятно, что человек спокоен и стоит так близко, что только протяни руку.
— Я хочу вам кое-что рассказать, — снова заговорил голос. — Я видел сегодня крысу. Просто крысу. Маленькую такую, дикую, серую. Скорее даже крысёнка. Этакий длинноногий крысиный подросток. И знаете, что я подумал? Что он, этот родившийся здесь крысиный ребёнок, по сути, точно такой же абориген, как и я. И прав на жизненное пространство имеет столько же. Если сможет. Загвоздка только в том, что не может.
Он замолчал.
Ая аккуратно отцепила ладошки Мэтта от своей руки и сперва вложила, а затем и зажгла в них свечу.
— Подержи-ка, пожалуйста, — сказала она. — Пусть всё это превратится в свет, так будет приятнее.
Мэтт послушно взял свечу и поднял её повыше. В её свете лицо стоящего рядом человека показалось Ае усталым, осунувшимся и даже почти родным.
— Землетрясение не было плохой идеей, — сказала она. — Хотя бы потому, что вообще не было идеей. Идея была другая — понять.
— Все люди — братья, — заговорщицки подмигнул человек. — Да и не люди, собственно, тоже. Весь вопрос в том, кто в ком нуждается и кто кому не нужен: для одного у нас всегда есть "я здесь, маленький", а для другого — только жестянка с отравой и надписью "не содержит, не раздражает, не требует"…
Он наклонил голову набок и долго смотрел, как в руках у Мэтта плавится и мерцает свеча.
— А что, если по большому счёту он и сам и не раздражает, и не требует?
Ая усмехнулась.
— Ты же сам и видишь, и чувствуешь, — сказала она. — Мне кажется, что по большому счёту мало кто при подсчёте чужих очков пользуется большим счётом. Обходятся малым, своим.
— Ой! — испуганно дёрнулся Мэтт. Перекинув свечу в одну руку, он сунул другую в зашевелившийся вдруг карман и вынул оттуда тощего перепуганного крысёнка. — Что это?!
— Это тот самый? — засмеялся человек. — Неплохо. И всё равно его права какие-то уж слишком бесправные.
Крысёнок пискнул, юркнул у Мэтта между пальцев, галопом промчался между людьми и исчез во мраке.
— Вы хотите от нас слишком многого, — обиделась Ая. — Мир был создан вовсе не реализатами, поэтому при распределении прав и обязанностей наше мнение никто не учёл. Собственно, мы точно такие же аборигены, как и вы.
