Алексей Бессонов - Змеи Эскулапа

Очевидно, транслинг обрек его фразу в какую-то невероятно витиеватую форму, так как лицо девушки вдруг порозовело от смущения.

«Надо будет выяснить, как тут трактуется слово «честь», – подумал Андрей, – о, сравнительная лингвистика, любовь моя!»

– Ты умеешь летать на этом самолете? – спросил он, когда девушка подошла к нему и присела на торчащий из палубы грибообразный предмет.

– Это морской разведчик, – ответила она. – В принципе, он может взлетать с воды, но здесь его запускают с катапульты, а потом поднимают краном на борт. На таких я не летала, но самолеты, в общем-то, все одинаковые.

– А у нас. наоборот, большинство атмосферных машин сильно отличаются друг от друга. Я умею управлять легким катером, но не знаю, смог бы я посадить танкодесантный штурмбот: он весит около полумиллиона тонн…

– Смотри, смотри! – перебила его Касси, указывая рукой вперед. – Арраен! Это арраен!

– Что это? – удивился Андрей, разглядев среди волн нечто вроде огромного серого холма. – Это какое-то животное?

– Да, эта самый крупный обитатель северных морей. Обычно они поднимаются наверх, чувствуя шторм…

– Скажи, Касси, ты нарушила приказ? – спросил Огоновский, когда спина морского гиганта вновь скрылась под водой.

– Смотря что понимать под приказом, – усмехнулась она. – Из-за того, что я забрала «Зоркий», могут погибнуть люди. Но если бы я не сделала этого, людей погибло бы гораздо больше… погибнет. У нас действительно нет другого способа добраться до архипелага. Побережье захвачено мятежниками, они заняли буквально каждую дыру и выжидают: если Хабуран решится на интервенцию, то все в порядке, а если все-таки нет, они будут удирать отсюда.

Шторм начался под вечер следующего дня.

Сперва Андрей не понял, почему так посерело лицо капитана, поднимавшегося на мостик из своей каюты в глубине корабля. Небо было чистым, прямо по курсу оранжевый диск солнца уже почти коснулся моря, и ничто не предвещало грядущей бури.

Из недр корабля выбралась крайне озабоченная Касси.

– Надвигается шторм, – сказала она. – Капитан сказал, что мы не успеем обойти его…

Нос «Зоркого» начал поворачивать, оставляя солнце справа по борту. Андрей ощутил, как завибрировали, набирая максимальные обороты, турбины в корме корабля. Ему, далекому от морской службы человеку, все происходящее казалось игрой: о штормах и ураганах он лишь читал, ни разу в жизни не сталкиваясь с ними воочию.

«Наверное, – подумал он, – та зверюга поднялась, ощутив приближение донного землетрясения. Или того хуже – извержения вулкана. Интересно, какая под нами глубина?»

Вскоре он стал понимать, что опасения капитана были небеспочвенны. Едва солнце скрылось в волнах, в лицо Андрею задул пронзительный холодный ветер, заставивший тонко петь тросы антенн, натянутые меж двух невысоких мачт судна. Почти сразу же усилилось волнение. Теперь нос корабля мерно взлетал и опускался, обдавая пушечную башню белыми пенными фонтанами. Андрей поспешил укрыться в кормовой надстройке, забитой всяким корабельным имуществом: бухтами троса, бочками и банками с краской. Оттуда, оасливо прильнув к прямоугольному иллюминатору, Огоновский принялся ждать развития событий. Морская болезнь все еще не давала о себе знать. Ему было не столько страшно, сколько интересно: это продолжалось до тех пор, пока «Зоркий» не начало класть с борта на борт, а через комингс двери не потекли белые струи воды. Турбины завыли совсем уж отчаянно. В призрачном мраке ночи Андрей с ужасом видел, как приближается к нему ревущая масса воды, готовая залить их кораблик. Он цеплялся руками за тяжелые бочки и молил бога, чтобы судно встало наконец на ровный киль – но этого не происходило, «Зоркий» кидало с борта на борт так, что Андрей летал по своей каморке, словно забытый детьми резиновый мячик.

В конце концов капитану Кайну удалось развернуть судно носом к ветру, и теперь его уже почти не кренило – нет, их посудина начала взлетать на волне… Андрей слышал, как ревут выскочившие из воды винты, иллюминаторы надстройки тонули в белой пелене водяной пыли, и он понял – конца этому не будет. Никогда; остается только уцепиться за что-нибудь крепкое и молиться.

Но ничего крепкого на этом корабле уже не оставалось. Ледяная вода залила ему ботфорты, и несмотря на то, что подогрев стелек включился автоматически, Огоновский стал чувствовать, что замерзает.

Иногда ему казалось, что во впадинах между гигантскими волнами он видит дно океана. Всему этому не было конца. Рев, страшный скрип разболтанного старого корабля, вой ветра и глухие, шипящие удары волн – Андрей не мог сказать, сколько времени продолжался этот кошмар.

… Он пришел в себя тогда лишь, когда за мокрыми стеклами иллюминаторов забрезжил рассвет. Сглотнув, Огоновский понял, что шторм неожиданно утих – но он никак не мог понять, когда: сейчас? еще ночью? Он отдраил дверь своей каморки и ступил на мокрую палубу. Первое, что бросилось ему в глаза – это то, что вода, теперь уже такая спокойная, стала ближе. Не понимая, что происходит, Огоновский подошел к борту и с ужасом понял: корабль сидит в воде почти по планшир.

Турбины молчали. Над его головой нависало крыло самолета, с которого штормом сорвало чехол, и нигде на палубе не было видно ни одного человека.

В первые секунды Огоновский впал в панику.

Ему показалось, что экипаж либо смыт штормом за борт, либо покинул судно на шлюпках – а он, всеми забытый, остался один на идущем ко дну корабле! Выбравшись из-под гидроплана, он понял, что ошибается. Возле мостика, ожесточенно жестикулируя, разговаривала с капитаном растрепанная Касси. Рядом с ней стоял и Халеф – насупленный, угрюмый и такой же помятый.

– О, святое утро! – закричал он, увидев Андрея. – Какое счастье! Мы были уверены, что тебя смыло за борт!

– Счастья мало, – отозвался Огоновский, на нетвердых ногах подходя к ним. – Я удивляюсь, почему я не выблевал все, что съел за последнюю неделю. Мы что, кстати… тонем?

– Тонем, – морщась, ответила Касси. – В днище расклепалась обшивка, и нас заливает водой. Капитан с командой сядут в катер и дойдут до островов, тут рядом – это наша территория, там живут рыбаки, а о мятежниках они, наверное, даже и не слыхали.

– А мы? – взвился Огоновский. – Мы тоже застрянем на этих проклятых островах?

– Нет, если нам повезет.

– Что ты имеешь в виду?

Вместо ответа Касси махнула рукой в сторону самолета. К немалому изумлению Андрея, летающая лодка нисколько не пострадала во время шторма. Оглядев ее, он даже подумал, что и буря-то, на самом деле, была не такая уж ужасная, просто у него, человека насквозь сухопутного, от страха сильно разрослись глазные яблоки. Если бы не старость, «Зоркий» вполне мог бы обойтись одними лишь разорванными антеннами – но время и отсутствие ухода сделали свое дело.

– И как ты собираешься стартовать? – опасливо поинтересовался он. – Катапульта, наверное, уже не сработает?

– Через час корабль уйдет под воду. К тому времени мы освободим самолет из креплений, сядем в кабину и будем надеяться, что двигатель удастся запустить… я смотрела систему питания – вроде все в порядке. Топлива нам хватит: тогда еще час, может быть, полтора, и мы будем над архипелагом.

Андрей вздохнул и отправился к буфетчику в поисках чего-нибудь съестного. Под мостиком кипела работа: двое матросов упаковывали консервы в длинный водонепроницаемый мешок, а третий, тот самый буфетчик, резво таскал из-под палубы прозрачные пластмассовые бутылки с пресной водой.

– Вайрих, – сказал Андрей. – Сорум вайрих, сорум арра.

За время, проведенное, на Трайтелларе, он сумел усвоить некоторые простые слова на языке мариш – по крайней мере, его словарного запаса вполне хватало, чтобы попросить выпить и закусить. Расплатиться в ресторане он, конечно, не смог бы, но вот заказать арры – это сколько угодно.

Буфетчик молча вручил ему бутылку пива и пакет с бутербродами, зачем-то показал пальцем на рот и глупо ухмыльнулся.

– Балбес, – мрачно заметил Андрей и ушел, оставив его с раскрытым от ужаса ртом.

…С правого борта матросы спускали на воду большой металлический катер с застекленной рубкой на носу. Андрей посмотрел на них, послушал, как мокро поскрипывает лебедка, и отправился на корму. Посудина уже сидела в воде почти по верхнюю палубу – вода вливались через шпигаты и быстро, как-то воровато убегала через вентиляционные люки вниз. Возле самолета суетились Касси и Халеф со здоровенным разводным ключом в руке. Гидроплан был закреплен в четырех точках: два кронштейна держали его лодкоообразный корпус, и еще два – подкрыльные поплавки. Андрей с некоторым сомнением оглядел здоровенный мотор в круглой гондоле, поднятой над крыльями, большой пятилопастный пропеллер и подумал, что на такой рухляди летать ему еще не приходилось.