Мария Галина - Волчья звезда
— Дурной знак, — озабоченно пояснил Зденко.
— А теперь что они делают?
— Мак сыплют. Чтоб, значит, заснула…
— Кто? — удивился Симон. — Курица?
— Да Ядзя же… Ну вот, теперь все. Вечером только пойдут, спустят на воду свечку — пусть плывет, ведет Ядзю с собой, на тот свет. Вы куда это?
— Да вот, со старухой хотел поговорить…
— Нельзя сейчас. Она молчать до самого порога будет, а потом уж выть начнет… так уж заведено…
— Послушай, — сказал Симон, — а что люди говорят?
— Известно что. Говорят, плохо дело. И Михея жалко — дочка как-никак…
Он помялся, ковыряя босой ногой в пыли.
— А приятель ваш, который эту штуку смастерил, он еще придет?
— Наверное, — сказал Симон.
— Он обещал еще одну сделать… чтобы показывала, куда ветер дует.
— Ты же и так знаешь, куда ветер дует.
— Ну и что? Все равно, интересно… Я подумал, может, ее можно сделать, чтобы к примеру, была на петуха похожа… или на кошку…
— Я ему обязательно скажу, — пообещал Симон.
* * *— Ты хотел со мной поговорить? — спросил Коменски.
— Да, — ответил Симон. — Я так полагаю, что Винер уже с тобой говорил?
Коменски пожал плечами.
— Возможно…
— И что ты думаешь?
— Симон, — вздохнул Коменски, — а что я могу думать? Это же теория… Если она подтверждается на практике, значит, нужно пытаться как-нибудь выйти на контакт… Я сказал Винеру, пусть попробует — в конце концов, это с самого начала была его идея.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Я понимаю, что шанс ничтожен, — устало сказал Коменски, — но все-таки, это шанс…
— И что же он будет делать? Займется черной магией, чтобы путем какого-нибудь мерзкого ритуала вызвать опасную нечисть — так? Может, он это уже сделал?
— Ну ты же отлично понимаешь, что это просто суеверия, — укоризненно произнес Коменски.
— Вот именно. Послушай, Амос… А что было бы если бы ему не попалась эта чертова книжка? Если бы он не знал ничего про этого проклятущего Носферату? Что тогда? Он занялся бы чем-нибудь другим? И Ядзя была бы жива?
— Ты противоречишь сам себе. Только что утверждал, что не веришь в его теорию, — заметил Коменски. — А ведь это бы многое объясняло. В частности, и то, почему мы застали тут именно то, что застали. Ну и… все остальное… Кстати, и исчезновение группы Хлебникова в том числе…
— Чушь! Это же… ненаучно!
— Не веришь в метаморфозы, так?
— Ну…
— Тогда предложи свою теорию, — сказал Коменски, — и я с удовольствием ее выслушаю. А сейчас прости, у меня полно дел…
— Очередное толковище с Винером?
— Да нет… Лагранж хотел посоветоваться. Они, похоже, тоже завязли. Тот путь тоже тупиковый, Симон… У нас нет выбора — а значит, нам следовало бы проявить гибкость.
— До какой степени? — горько спросил Симон.
"Гибкость, — думал он, идя по поридору. — Можно понять Коменски — на нем лежит ответственность за всю миссию; по крайней мере здесь, в этом лагере. Мы все взяли билет в один конец и рассчитывали, что с обратным не будет проблем. Что человечество шагнуло далеко вперед — что им стоит снарядить хоть одну, одну-единственную звездную экспедицию? Без высоких технологий мы обречены — все обречены. Но может статься и так, что просто вернуться недостаточно…
Вся беда в том, что, кого бы мы ни искали, кого бы мы ни нашли, это не люди. Люди на такое не способны… А если это не люди…"
"Тогда, — подумал он, — все равно — мрак и гибель"… В библиотеке горел свет — одинокая лампа на гнутой ножке. Кто-то сидел в кресле; он почему-то подумал, что это Винер, но это оказался Гидеон — рядом с ним на полу громоздилась груда книг, и он нетерпеливо просматривал их, одну за одной, откладывая в сторону…
— Осторожней, — сказал Симон, — они еще не обработаны. Рассыплются. И добавил:
— А я думал, ты со своей авиеткой возишься.
Гидеон поднял голову — глаза, затененные колпаком лампы, казались черными.
— С авиеткой? — рассеянно повторил он. — Нет… Как прошли похороны?
— Похороны как похороны… Тебя Зденко спрашивал — ты, вроде, обещал ему сделать флюгер…
— Ага… Ты зря тратишь на них время, Симон.
— Мне так не кажется.
— Нам нужно искать цивилизацию. Высокоразвитую цивилизацию… Эти никуда не годятся.
— Раньше ты так не думал.
— Раньше у нас не было выбора.
— А теперь?
Гидеон помолчал, потом сказал:
— Ты знаешь, я все больше убеждаюсь, что Винер прав. Вот послушай.
Он раскрыл книгу на заложенной странице:
— "…Воспользуемся известными фактами. Я, как и все другие шайтаны, сделан из огня, ты — из глины. У меня нет другой силы, кроме той, которую я влил в тебя и которую от тебя же и беру… Вы, люди, на земле все время заточены в одну и ту же форму, ту, которую вы выстроили своим рождением. Мы же, наоборот, на земле принимаем любой вид, в зависимости от нашего желания, причем можем его менять, если захочется… и, хотя наши мучения идут попарно…"
Ну, дальше неразброчиво… Ага, вот:
"А после вас, людей, туда придет новый, третий род…"
Все то же самое, Симон. Ты понимаешь, о чем это? Существа, способные принимать любой облик, черпающие свою энергию на человеческом субстрате… все, как он говорил. Кому-то же удалось вступить с ними в контакт!
— Мне это что-то здорово напоминает, — сказал Симон. — Тебе нет?
— Не понимаю, о чем ты.
— О том, что это может быть, просто случайная догадка… В истории человечества таких полным-полно. Мистификация. Как это называется?
— Хазарский словарь какой-то…
— Наверняка мистификация. Ты же знаешь, они это любили.
— Попробуй допустить, что это все-таки правда. Что тогда? Могущественные существа, Симон! Могущественные!
— Послушай, Гидеон, ну не станет могущественное существо гоняться по лесу за бедной девушкой. Энергию он из нее сосал? Чушь! Могущество — это нечто совсем другое. Если это и впрямь был упырь, в чем я сильно сомневаюсь, то он действовал скорее как слепая сила… механизм…
— Слепая сила? Тогда скажи мне, почему не уцелел ни один магнитный носитель? Почему остались лишь книги да картины? Почему письменность практически исчезла? Почему культура свелась к первобытным ритуалам? Просто их стало слишком много, они стали слишком сильны… им выгодно было затормозить прогресс — для своих собственных нужд.
— Наша техника вне поля работает.
— Пока работает…
— Ты строишь свою гипотезу на суевериях, Гидеон. А ведь первопоселенцы не были ни религиозны, ни суеверны… Неужто в архивах экспедиции не осталось бы ничего, свидетельствующего об иной, высшей расе, если это было для них так важно? А ведь ничего не осталось!
— Это они, — шепотом сказал Гидеон, — они заставили их все забыть…
— Промыли мозги? Перед самым отлетом?
— Да. Выпустили их, позволили им улететь, но заставили все забыть…
— Это только гипотеза.
— Местные в них верят. Верят и боятся. Для них этот мир населен.
Симон открыл было рот, чтобы возразить, но ничего не сказал. "Местные верят, — подумал он. — Ежечасно, ежеминутно, постоянно… Вот в чем дело. Это их вера движет нами… их страх… страх обретает лицо и становится плотью"…
— Подожди здесь, — сказал он. — Пожалуйста…
— А…
— Пойду, поговорю с Винером. Это ненадолго.
Он торопливо шел по коридору, ведущему в лабораторию, и тени шарахались от него, как летучие мыши.
В лаборатории было темно. Он повернул выключатель — холодный свет залил пустое помещение, стол со штативами, блестящую панель анализатора… Он подошел к столу, выдвигая по очереди ящики, вываливая на пол информационные кристаллы и записи… нет, не то… Последний ящик был почти пуст, там лежала одна-единст-венная страница, выдранная из какой-то книги, почему-то обугленная, с черными, осыпавшимися краями, фрагмент старого текста обведен красным… точно кровью…
"А в полночь, в новолуние приди на перекресток четырех дорог, и возьми с собой черную курицу, и жертвенный нож, и начерти пентаграмму, и стань в нее, и зажги по углам пентаграммы свечи, и принеси в жертву курицу, и вылей ее кровь на землю, и позови, и ответят тебе, и придет Князь Тьмы, и поклонишься ты ему, и обретешь силу, какой не бывает у людей…"
Еще там были пять стеариновых огарков… Должно быть, он заказал их синтезатору, подумал Симон, и к одному из них прилипло крохотное черное перышко…
Назад по коридору он бежал.
Гидеон, казалось, задремал в своем кресле — рука с книгой свесилась, страница заложена пальцем. Симону пришлось несколько раз встряхнуть его за плечо, прежде, чем он открыл испуганные глаза.
— Что?
— Вставай, — сурово сказал Симон, — пошли.
