Тайна пятой планеты - Борис Борисович Батыршин
— Скажите, Валерий Петрович… — Волынов медлил с вопросом, вертя в пальцах карандаш. — Как вы полагаете, на Земле могут сделать что-то с японским обручем?
Леднёв пожал плечами.
— В теории — да. На практике же для этого согласие японских властей, а они его, скорее всего, не дадут. А если будут выдвинуты претензии в ООН — неважно, на Совете безопасности, в комиссии по освоению Внеземелья, та хоть на Генассамблее — японцы легко от них открестятся. Вот если бы мы могли сообщить о том, что творится здесь…
Волынов, помедлив, кивнул.
— И сколько, по-вашему, Земля будет терпеть такое положение дел? Это ведь удар по всему Внеземелью, не больше и не меньше! К тому же, японцы с англичанами и сами остались без «батутов» и вынуждены будут затормозить свои орбитальные проекты!
Леднёв хмыкнул.
— А вот тут я бы не был столь категоричен. Есть все основания полагать, что Гарнье знает, как обойти эти ограничения, или хотя бы смягчить их последствия. Например — он может выбирать моменты запуска «батутов» таким образом, чтобы влияние «псевдочервоточины» сказывалось на них минимально.
— В то же время, все остальные будут от орбиты отрезаны. — подытожил капитан. — Возможно ли, что это было сделано сознательно, с расчётом именно на такие последствия?
— Знал бы прикуп — жил бы в Сочи… — пробурчал Довжанский. — Как по мне, то никакого расчёта тут нет. Англичанка, конечно, гадит, да и японцы тоже — но они не настолько сумасшедшие, чтобы идти на прямой конфликт сразу с СССР, США и Францией. Ну, напакостят, ну создадут временные сложности… а дальше то что, воевать?
— Соглашусь с Борисом Витальевичем. — заговорил Леднёв. — Я полагаю, это самодеятельность Гарнье, а его руководство даже и не подозревало о последствиях эксперимента. Он наобещал бездонный источник дармовой энергии, они и повелись… Но вот что можно сказать наверняка — исправить положение они не торопятся. А ведь легко могли бы это сделать: достаточно всего лишь отключить японский «обруч»!
— Есть вероятность, что Гарнье не сообщил им, как это сделать?
Астрофизик замялся.
— Вообще-то, от него можно ожидать чего угодно. Но в данном случае — нет, вряд ли. Видите ли, способ отключить «обруч» от червоточины достаточно прост и хорошо известен любому специалисту в области тахионной физики. Надо всего лишь произвести в плоскости тахионного зеркала достаточно мощный электромагнитный импульс, и червоточина попросту схлопнется. Возможно, есть и другие способы, но о них может знать только Гарнье.
Юлька вскинула руку.
— Валер, а какова должна быть мощность импульса? Может, и мы можем проделать что-то подобное с нашим «обручем»?
— Вряд ли. — Леднёв покачал головой. — Мощность напрямую зависит от параметров горловины «псевдочервоточины» — а значит, от физических размеров «обруча». В нашем случае речь идёт как минимум, о гигаваттах, а вот для японского обруча импульс может быть на несколько порядков слабее. Вопрос в том, захотят ли они это сделать?
Слушатели снова зашумели — вопрос, наконец, перешёл в плоскость практической реализации. Волынов подождал с минуту, и снова постучал карандашом по столу.
— Что ж, подведём итоги, товарищи. Они, приходится признать, неутешительны…
Он обвёл враз притихших слушателей взглядом.
— Итак, предупредить Землю мы не можем, как и дожидаться, когда они, наконец, сумеют вразумить японцев. Единственным способом как-то повлиять на ситуацию — это убедить Гарнье убрать аппаратуру с обруча… или же сделать это самим.
— Простите, сэр, но каким образом? — спросил американец Коуэлл. От волнения его акцент стал гораздо заметнее. Волынов собрался ответить, но его прервал вскочивший со своего стула Кащей. Юркина физиономия была самой, что ни на есть, воинственной.
— А «омары» на что? Зацепим это дерьмо манипуляторами и сорвём с «обруча»! Или «буханкой» проутюжим — её корпус уж точно прочнее контейнеров с приборами, расплющим в тонкий блин! Только скажите, товарищ капитан, и мы с Лёшкой…
Я продемонстрировал ему оттопыренный вверх большой палец. Молодчина Кащей, всё правильно излагает…
— Я бы попросил вас, Юрий, быть посдержаннее в выражениях… — сказал Волынов. Особого недовольства я в его голосе не заметил. — Но по сути сказанного я целиком с вами согласен, пора действовать решительнее. Как вы полагаете…
— А о японцах забыли? — проворчал Довжанский. — Сомневаюсь, что они вот так, запросто позволят нам распоряжаться их аппаратурой…
Волынов глянул на астронома — в серых глазах капитана плясали озорные чёртики.
— А что, кто-то собирается их спрашивать?
Всё получилось так, как и обещал скандинав Олаф. У ворот даже стрелять не пришлось: «единомышленники», несколько молодых учёных и техников, заранее разоружили охрану и встретили автобусы энергичными криками — у каждого, как Хаясиды, на головах красовались исписанные иероглифами повязки. В первый раз выстрелы прозвучали у входа в административное здание комплекса — пожилой охранник не хотел впускать незваных гостей, и даже схватился за пистолет, но после первой же очереди по фасаду (грохот, испуганные крики внутри здания, звон осыпающихся с застеклённого фасада осколков) послушно задрал руки.
С захватом аппаратного корпуса сложностей тоже не возникло. Олаф вместе с Хаясидой быстренько выставили у входа охрану — все, как один, из числа японский активистов (тоже с повязками на лбах и теми самыми незнакомыми автоматами). В аппаратной, говорил скандинав, в этот самый момент, творится история, наши братья из числа сотрудников комплекса настраивают захваченную аппаратуру. К сожалению… — тут Олаф откашлялся, — к сожалению, профессор Эсаки не проявил благоразумия и отказался сотрудничать. Но у нас найдётся, кем его заменить, надо только немного подождать. А пока — надо собраться и организовать охрану комплекса. Враги наверняка попытаются нам помешать, а потому — бдительность, братья, бдительность и вера в наше дело, которое обязательно восторжествует…
На этом штурм комплекса и закончился. Попыток сопротивления больше не было; несколько группок сотрудников, отказавшихся подчиниться захватчикам, согнали в административный корпус, приставив охрану из японцев– активистов с автоматами — на лицах некоторых Мира заметила свежие кровоподтёки и ссадины, других вели, поддерживая под руки. Новоприбывших, тех, кто получил автоматы, собрали на площади перед аппаратной и разделили по пять-десять человек, подбирая в группы говорящих на одном языке. Для каждой назначили старшего — избранные получили налобные повязки, ярко-красные, без всяких иероглифов. Вооружённые ЭВРовцы числом шестеро (в точности
