Борис Иванов - Джейтест
— В этом есть своя философия, по крайней мере Мастер Лю сказал бы так, — оценила эту мысль Циньмэй.
— Но есть и другая точка зрения, я, правда, не ее сторонник. — Профессор чуть заломил седую бровь, как бы придавая оттенок некой иронии той теории, которую он собирался сообщить уважаемым слушателям. — Некоторые особо оригинальные теоретики считают, что человеческий организм, каким мы его знаем, — это всего — лишь личинка, которая разучилась превращаться в зрелую свою форму — в имаго. Принимать истинный облик, достойный человека. Это не столь оригинальная мысль, мисс, — заметил Гримальди, уловив тень какой-то странной улыбки на крепко сжатых губах китаянки. — Ювенильное существование, бытие в форме личинки, способной к размножению, ведут довольно много живых существ как на матушке-Земле, так и в иных Мирах. Самый распространенный пример — амбистома, которая может всю свою жизнь прожить, так и не став тем, кем ей предназначено, — аксолотлем.
— Это, кажется, называется неотенией, — продемонстрировал краешек своей эрудиции Том.
— Совершенно верно, — устало подтвердил профессор. — Так вот, есть оригиналы, считающие, что Homo sapiens — это только неотеническая форма. Личинка, которая при соответствующих условиях должна переродиться во что-то более развитое.
— В ангела или, быть может, в самого Господа Бога, — чуть иронично заметил Том.
— Или в дьявола, — без всякой иронии сказала Циньмэй.
Вообще без всякого выражения в голосе. Просто так.
— Ну так вот, — продолжил профессор, — в этой стадии образовавшийся... э-э... кокон может существовать, в отсутствие разного рода внешних воздействий, неопределенно долго. Есть образцы — их доставили из Внутреннего Пространства, — которым стукнуло уже за сто. Эти... гифы, проникая во все органы и ткани, не только их изменяют, трансформируют каким-то образом клетки тканей, в которые попадают, они их еще и консервируют — переводят в этакий... м-м... сверхэкономичный режим. Но не только в этом дело. Этот биологический материал... сеть этих волокон, она, видимо, способна к какому-то автотрофному виду питания. Поглощает некоторые формы энергии, нами практически игнорируемые. Ну, корпускулярное излучение из космоса, может быть. Или наоборот — некоторые исследователи утверждают, что эта... плесень как-то избирательно притягивает радиоизлучение из различных, под грунтом расположенных источников. Служит для них мишенью. Вопрос этот, в общем, достаточно темен. Факт, что коконы на этой стадии и не гибнут, и не претерпевают существенных изменений. Хотя на молекулярном уровне какая-то перестройка идет. Похоже на то, что либо этот мицелий начинает продуцировать какие-то ДНК-содержащие плазмиды и передает их клеткам вот этак закуклившегося организма, либо как-то трансформирует сам генетический материал клеток организма-хозяина.
— А вы... кто-нибудь вообще пытался, ну... ускорить этот процесс? Довести его до конца? — спросила Циньмэй.
Профессор кашлянул:
— Я совершенно уверен в уровне вашего доступа к секретным материалам, господин... э-э... Роббинс, но в отношении вас, мисс...
— Я могу и подождать в сторонке, — холодно парировала Цинь.
— Вот и прекрасно. Пройдемте в следующий отсек, господин следователь.
* * *Следующий отсек напоминал некий странный гибрид цеха с музеем. Музей был представлен значительным числом витрин и не без своеобразного вкуса аранжированных экспозиций голографических снимков и каких-то гипсовых и пластиковых отпечатков. Цех — громадой каких-то ненормально искореженных металлических конструкций, старательно, но далеко не эстетично обнесенных, закрепленных, покрытых бесцветным защитным лаком и металлическими мостиками, и переходов, позволяющих заглянуть в некий заботливо огороженный провал у противоположного торца отсека. Провал был и не естественного происхождения, но и на искусственное сооружение явно не тянул. Это, скорее, был когда-то сооруженный со вполне благими целями колодец, превращенный взрывом, случившимся где-то в его глубине, в жерло туннеля, уходящего в преисподнюю, не иначе.
Профессор выразительно помолчал, пока Том с опаской по периметру обошел отсек и заглянул в жутковатую полутьму провала-шахты. Потом деликатно кашлянул.
— В принципе все мы, — не торопясь стал объяснять Гримальди непростую историю непростому собеседнику, — сотрудники отдела биотрансформаций (это наше официальное название и по сию пору, кстати), были против предложенных... м-м... определенными лицами экспериментов по... по стимуляции происходившей с больными метаморфозы, против... м-м... ее доведения до конца. Но с нашим мнением не посчитались. На нас было оказано давление. Вы, молодой человек, вряд ли достаточно хорошо представляете... психологию людей того времени. Короче говоря, эксперименты проводили специалисты военного ведомства. Наше... и мое, в частности, участие в этой части работы заключалось в определенных... э-э... консультациях в отношении... предполагавшихся экспериментов и, скажем, в участии в трактовке полученных результатов...
— А результаты — это вот. — Том кивнул головой в сторону шпалерами вывешенных вдоль стен экспонатов.
Эти залитые в пластик свидетельства чего-то чудовищного, что происходило в этих стенах, были больше похожи на какие-то вышедшие из кузни сатаны инструменты и орудия. И еще — на чудовищно разросшиеся и искаженные неведомыми силами органы каких-то жутких насекомых. Тварей не из Мира сего.
Их можно было увидеть целиком. Серия голограмм запечатлела последовательные стадии рождения чудовища. Из кокона.
— Биороботы. Люди в коконах перерождались в биороботов, господин следователь. Чудовищно, коварно агрессивных. И практически неистребимых. Были довольно большие жертвы среди тех, кто первыми столкнулся с этим... с этим феноменом. Но все удалось локализовать. Пока что мы перехватываем все случаи заболевания. Исследования... э-э... финальной стадии развития прекращены. Есть установка сверху: сохранить все в секрете. Впрочем, вы-то можете ознакомиться с видеосъемками. А я, с вашего позволения, пройду в свой кабинет — много работы. И с каждым днем становится все больше.
* * *Это было довольно жутко — знакомиться с этими видеосьемками.
Том с трудом досмотрел пятнадцатиминутный файл, поблагодарил лаборанта, помогавшего ему работать с монитором, и быстрым шагом миновал отсеки отвратительного паноптикума, порожденного препаратом «Линчжи». Проходя мимо ожидавшей его Цинь, он молча кивнул ей, приглашая идти за ним. Говорить ему было тяжело.
* * *Обратный путь от столицы до Вестуича ночным экспрессом монорельса занял, как показалось Тому, вечность. Он так и не запомнил, сколько раз забывался тревожным, зыбким сном или ему снилось, что он проваливался в эти призрачные, топкие дали, в которых к нему возвращались окутанные паутиной призраки и заточенные в залитых жарким светом кельях старики со слезящимися глазами. А когда он выныривал, возвращался из этих недобрых мест, то всякий раз встречался взглядом с замершей в неудобной, напряженной позе на сиденье напротив угловатой, похожей на паренька из городского гетто девушкой, которая, похоже, так же, как и он, смотрела свои сны — тоже зыбкие и недобрые. Смотрела с открытыми, бездонно-черными глазами, в глубь которых невозможно было заглянуть.
На коленях у нее темной глыбкой лежала объемистая дорожная сумка, сквозь кожаные бока которой угадывались очертания плоского Ларца.
* * *Декан Васецки встретил их на перроне новенького терминала Вестуича шестью этажами выше вмурованной в фундамент Транспортного узла крипты — и молча повел к стоянке, на которой его кар был почти единственной машиной. Похоже, он тоже плохо провел ночь. «У нас всех сегодня неважный цвет лица», — хотел заметить Том, но тут же усмехнулся невольной двусмысленности этой фразы — конечно, неважный: серо-черный у него, серо-желтый с коричневым загаром у Цинь и просто серый у господина декана. Эта гамма требовала слишком долгого осмысления. Он не стал говорить ничего.
Так они промолчали всю недолгую дорогу до дома Васецки. И только когда, поздоровавшись с занятым обихаживанием аккуратнейшего газона Васецки-старшим, все трое поднялись в кабинет декана и старенький сервисный автомат подал каждому чашку чая. Кайл наконец заговорил. И заговорил решительно:
— Давайте покончим с секретами.
Он помог Циньмэй извлечь из громоздкой сумки обернутый ритуальной тканью Ларец и, развернув его, поставил тускло мерцающий янтарный параллелепипед на пол между своим столом и креслами, в которые усадил гостей. Только потом Кайл уселся за стол, но уже с явным намерением взять на себя роль председательствующего на предстоящем военном совете. Том решил не оспаривать у него эту роль.
— На нас движется лавина. — Кайл тронул стопку распечаток на углу громадного рабочего стола. — Кто-нибудь из нас сомневается, что Эпидемия связана с пробуждением «Джейтеста»?
