Покидая Итуруп - Анастасия Спивак
Степан Юрьевич внимательно выслушал Сашку и отправился по своим делам. А я лишь глянула на хмурого ребёнка и проворчала:
— Ну и жук ты, Сашка, а мне сказать сразу?
— Зачем? — удивился парень. — Ты и так белая вся.
Глава 2
По дороге домой старательно гнала все ненужные мысли из головы, в надежде настроить себя на спокойный семейный вечер в кругу домашних. Пыталась вспомнить какой-нибудь интересный фильм, который понравился бы нам всем, придумывала, что бы такое вкусненькое приготовить, но в голове раз за разом мелькали мрачные события этого утра. Этот тучный дядька в пиджаке лицом в песок никак не хотел покидать мои мысли. Я так и сяк прокручивала в голове различные варианты того, что могло с ним приключиться… ровно до того момента, пока не увидела, как из подъезда соседнего дома выходит Ирочка.
Ну как Ирочка… В школьных документах она везде значилась как Воронцова Ирина Сергеевна, но обращаться к ней как-то иначе было… стрёмно. Эта девочка внушала неконтролируемый ужас лишь одним своим появлением. Она вместе с отцом поселилась в посёлке всего за два месяца до окончания прошлого учебного года, и я была благодарна судьбе, что это был именно четвёртый класс, а значит, тесное общение с милым ребёнком на следующий год предстояло уже другим учителям.
Молчаливая девочка с глубоко посаженными карими глазами почти всегда неожиданно появлялась в классе, молча присаживалась за парту и всматривалась в океан за окном, без устали откусывая заусенцы на пальцах или рисуя мультики о бегущих человечках на полях тетрадей. Какие у неё были психологические проблемы, не знала даже директор нашей школы. Но мне было строго-настрого запрещено выяснять отношения с отцом этой девочки, ссылаясь на то, что они всё равно скоро покинут остров.
Вообще-то Ирочка не была конфликтным ребёнком, она просто словно сбежала из какого-то второсортного фильма ужасов. Внешностью и своим поведением она нагоняла страх на всех, и особенно, — своим смехом.
Как правило, девичий смех в литературе описывается весьма красочно. Авторы и переводчики любят подбирать красивые метафоры, которые могли бы передать всю его мелодичность. Здесь будут и хрустальный звонкий колокольчик, и чистый горный ручеёк, и много чего ещё.
Смех Ирочки… Он был где-то между скрипом моего стула в учительской и карканьем старой вороны. Воздух из Ирочки выскакивал какими-то урывками, сотрясая при этом всё её тело в каких-то немыслимых конвульсиях. Смехом Ирочка могла остановить любое веселье, как, в общем-то, и чью-нибудь драку в подворотне.
А смеяться Ирочка любила и поводов для веселья находила массу.
Вот и сейчас, взглянув на меня, она начала растягивать тонкие губы в мрачной усмешке, которая, вполне возможно, через несколько секунд перерастёт в очередной приступ Ирочкиного смеха.
Не сговариваясь, мы с Сашкой завернули в гостеприимно распахнутые двери небольшого магазинчика в надежде, что Ирочка сюда не пойдёт, а чуть позже и мы без приключений до дома доберёмся.
Я никак не понимала своего страха перед ребёнком, но то оцепенение, сковывавшее меня каждый раз, стоило только встретиться взглядом с этой девочкой, пугало и в большей степени раздражало. Я же учитель и должна понимать детей, а не улепётывать от них, сверкая пятками.
Оказавшись дома за закрытой дверью, вздохнула с облегчением. Хорошо-то как! Тепло, светло и никакая жуть со всех сторон не лезет на тебя.
Анюта уже пришла от бабушки: что-то Ефросинья Александровна в последнее время совсем плохо себя чувствует. С кровати почти не встаёт. И что бы ни говорили дети, а бабушка — единственный родной человек, который у них остался. Знать бы ещё, где их мать носит. Неужели она не в курсе, что уже давно не бабушка за детьми смотрит, а мы с детьми приглядываем за беспомощной женщиной. Надо бы вечером и мне к ней зайти, да своими глазами глянуть, как она там.
А пока мы наперегонки помчались распаковывать покупки, примерять и поднимать себе настроение.
Сашка за лето вымахал еще сантиметров на пять — ему пришлоськ учебному году много чего покупать, а вот Анечка совсем не выросла. Хорошо ещё, что в минус не ушла, как шутит Санька. Но новые кроссовки радуют всегда, какой бы размер обуви ты ни носил.
Конечно, новые запчасти для компьютера были обнаружены самыми первыми и чуть ли не зацелованы довольным Сашком. Почти все отпускные ушли на обновки, но видеть сияющие лица моих дорогих приёмышей — это такая радость.
Я хорошо помню, как вернулась в наш городок. Диплом о полученном образовании казался настоящим билетом в жизнь. Тогда ещё верилось, что можно будет уговорить маму уехать с острова. Мы спокойно могли бы выбрать крупный город на материке и обосноваться там. Работали бы вдвоём и отлично жили. Даже, может быть, ездили бы отдыхать в тёплые края…
Но всё сразу пошло как-то не так. Сначала выяснилось, что мама болеет и никуда уезжать не собирается, потом я сдуру выскочила замуж за Костикова. Наверное, думала, что мы вдвоём будем заботиться о маме, но не тут-то было. Молодому мужу хотелось ещё погулять, прихвастнуть интеллигентной женой перед дружками, а не подушку тёще под спину подкладывать, да следить, чтобы она лекарства вовремя принимала, пока я была на работе. В общем, свалил Костиков через год после свадьбы. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. До сих пор не знаю, где он и что с ним.
Ещё через год умирает мама. А через два ко мне в квартиру перебираются внуки старенькой соседки. Сама она за ними присматривать в силу возраста уже не могла, а я вроде как молодая, так ещё и педагог.
Но именно с появлением детей, я поняла, почему не могла покинуть Итуруп раньше. Забота о них показала мир совсем другим. Оказывается, ты его совсем не знаешь, Светлана Андреевна.
— Свет, ты мне сколько штанов купила? — вырвал меня из воспоминаний озадаченный Сашкин голос.
— Трое: джинсы, в школу и спортивные. А что?
— Ну уж в спортивных я бы и в старых походил. Не так уж я и вымахал.
— Так, Сашка, — рассмеялась я, заметив, как старший ребёнок забавно крутится перед зеркалом в коридоре, — ты уже на три сантиметра
