Йен Макдональд - Кольцо Вертанди
Свет достиг почти полной яркости, и тени на деревянной палубе сделались хищными и резкими. Урожайная Луна взмахнула крыльями и ринулась прочь, ныряя вместе со своими новыми друзьями через громоздившиеся облачные слои. И вдруг Благоухающий Кулабар ощутила внезапный трепет где-то между ног, знаменовавший что-то уже некогда пережитое, а все ее чувства предельно обострились, вибрируя, как водолазный колокол. Ее вновь обретенные яйца сообщали ей с предельной ясностью, не приводя, однако, никаких аргументов: Иерихонская Роза где-то рядом. Где-то здесь.
Спустя двадцать субъективных минут флот Клады оказался на расстоянии двенадцати сотен объективных лет полета до точки пересечения с курсом вражеской армады к Кольцу Вертанди. То было величайшее переселение разумных существ от самого Большого Взрыва. Число его участников приходилось выражать в логарифмической шкале, применяемой для описания процессов размножения вирусов. Единовременно в пути находились двести миллионов кораблехабов, каждый из которых пятидесятикратно превосходил диаметром Сердцевинный мир Сейдатрьи. Разумеется, кластер Сейдатрьи все же уступал противнику в численности и был бы распылен на молекулы, окажись он вдруг на пути перемещения Врага, но Глубокому Синему Нечто ведомо, что можно быть слабее или меньше числом, однако победить, оказавшись на поле битвы первым и заняв более выгодную позицию. Передовые отряды кластера цивилизаций уже достигли скорости, близкой к световой, их магнитосферные щиты полыхали, как утренняя заря, как беснующиеся языки пламени, поглощая и обезвреживая энергию, способную уничтожить все формы углеродной жизни на всех кораблях и ярусах.
Подключенная к нейронной сети органического птицекрыла, Благоухающий Кулабар позволяет себе отдалиться от причала «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно» на всю длину восьмидесятикилометрового выступа. Благоухающий Кулабар подавляет вопль испуга, когда крылья вдруг сминаются и складываются, чуть не задев ее, и распростертая в небесах живая машина издает странный, похожий на уханье звук.
— Где? — кричит Благоухающий Кулабар. Из плоти дирижабля выдвигается телескоп, и ее зрительные нервы соединяются с ним; Благоухающий Кулабар наблюдает, как далеко внизу из сгустившихся кучевых облаков возникает сегментированный воздушный шарик. Примерно треть его баллонов опустела, отрухлявела, поражена гнилью. Следуя ее безмолвной команде, дирижабль опускает телескоп еще ниже. Сполох серебряного сияния, и Урожайная Луна нисходит из облака, устремляясь вертикально вниз, пока ее немыслимо вытянутые крылья ловят утренний свет; затем она зависает на уровне, где беспокойно бьет своими крыльями Благоухающий Кулабар, и описывает вокруг нее изящную петлю.
— Это она?
— Да, она. — Ты так нежна со мной, нежна и чужда, подумала Благоухающий Кулабар. Но не так чужда, как Иерихонская Роза, представшая теперь в виде колонии утыканных щупальцами шаров, сложно соединенных какой-то марлеобразной сетью явно органического происхождения, бессильно замерших над частоколом крючковатых костяных лезвий Кайса. Дирижабль подстроил скорость под их нужды; Благоухающий Кулабар почувствовала, как ветер треплет ее длинные желтые волосы. Внезапный отчаянный рывок, все ощущения на миг будто вышибли из тела вместе с ее внутренностями, и захваты дирижабля цепко впились в сеть. Запах разлагающейся плоти шара возвратил четкость ощущениям Благоухающего Кулабара. Звук выходящего наружу газа, мягкий хлопок… еще один шар потерян, она может только следить за его жутким падением прямо в бесчисленные алчущие пасти леса. Урожайная Луна, лишенная в этом воплощении ног или колес, по самой своей нынешней природе не способна была коснуться твердой поверхности и продолжала описывать в небе ленивые круги.
— Ты все та же? — спросила Благоухающий Кулабар. Иерихонская Роза говорила с ней через радиомодуль в черепной коробке.
— Конечно.
Действительно, как глупа была Благоухающий Кулабар, вообразив, что игра Иерихонской Розы может завершиться так быстро и просто.
— Глубокое Синее Нечто обнаружило эту цель.
— Я на это надеялась. — Сегментированный шар снижался все быстрее. Даже невооруженным глазом Благоухающий Кулабар могла различить окровавленные мутовки и червеобразные извивающиеся плети, рыскавшие под усеянным хищными хоботками сводом лесного полога. На сей раз игра чуть было не окончилась. Счастье еще, что дирижабль оказался достаточно сообразителен, чтобы оценить всю тяжесть нависшей над ними угрозы.
— Что такое Кольцо Вертанди? — спросила Благоухающий Кулабар.
— Уцелевшая суперструна, — то есть субквантовый фрагмент первозданного огненного шара, сформировавшийся сразу после Большого Взрыва, уловленный в тиски космического расширения и растянутый ими до макроскопических, а затем и космологических масштабов. Такие суперструны встречались реже, чем фениксы и целомудренные девы. Излюбленными местами их обитания были внешние края галактик и пустоты меж этих звездных спиралей, где они достигали подчас длины в десятки и сотни световых лет. Во всей памяти Клады был зарегистрирован лишь один такой объект в пределах Галактики. До сегодняшнего дня. — Свернутая в петлю, — добавила Иерихонская Роза. Благоухающий Кулабар и Урожайная Луна поняли ее с полуслова. Лишь рукою Врага — если у Врага вообще были такие органы, поскольку до сих пор с ним не удалось вступить ни в какое общение, и никаких пригодных для исследования артефактов не осталось на месте их испепеленных кораблей и обращенных в пар кластерных колоний, — мог быть сотворен подобный объект. Именно поэтому Палата Вечно Обновляющихся Вод сдвинула с места Сердцевинный Мир. Такая вещь, как Кольцо Вертанди, могла быть только оружием Судного дня.
Но как оно действует? Таков был единодушный вопрос Урожайной Луны и Благоухающего Кулабара, однако чувство присутствия Иерихонской Розы в их сознаниях, человеческом и композитном (человек-летучая мышь-глайдер), ушло. Игра окончена. Начинается новый раунд соревнований. Издав сигнал тревоги, птицекрыл взмыл вверх как раз вовремя, чтобы увернуться от одного из ползучих усиков, обшаривавших пространство над лесным шатром в поисках нескольких уцелевших шаров. Ловчие сети леса ухватили оставшиеся шары — все скопом, — и потащили их вниз. Затем высунулись острые лезвия.
Как начинаются войны? Как следствие афронта, бравады, глупости или самонадеянности, ради некоторой священной цели или затем просто, чтобы утолить алчность. Но столкновение галактических цивилизаций всегда неизбежно и не является чем-то особенным, хотя и не лишено статуса невиданной космической трагедии. Оно воплощает беспрекословную истину эволюционного процесса: в данной экологической нише может одновременно существовать не более одного основного потребителя ресурсов, даже если нишей этой выступает Вселенная. Врагу потребовались считанные миллисекунды после контакта с любознательным зондом «Худжжайн», дабы постичь эту простую истину. Уже сама аннигиляция зонда была актом объявления войны, и Враг мог бы получить преимущество, исчисляемое веками, если бы «Худжжайн» в последние миллисекунды своего существования не ухитрился послать сообщение кораблю-матке, ожидавшему его доклада глубоко в недрах кометной системы на самом краю изведанного межзвездного пространства.
Долгой и неспешной оказалась эта война, и в течение нескольких первых столетий ее беспрепятственная доселе экспансия Клады была сперва остановлена, а затем повернута вспять. Триллионы разумных существ погибли. Планеты были сожжены, их обитатели навеки стерилизованы ультрафиолетовым излучением, лившимся с полыхающего неба, защитные магнитосферные щиты и озоновые слои — сорваны, хабокластеры — испепелены направленными солазерными импульсами или обращены в серую слизь нанопроцессорной чумой, сферы Дайсона[9] — подорваны миллиардами боеголовок с начинкой из антиматерии. Клада только сейчас поняла то, что Врагу стало понятно еще в самом начале конфликта: что эта война, война за все ресурсы, в которых нуждается цивилизация таких масштабов — за энергию, массу и гравитацию, — будет войной на истребление противника. За первые две тысячи лет войны совокупные потери Клады сравнялись со всей биомассой исходной Солнечной системы до начала межзвездных полетов. Но именно плодовитость, запасливость, неистребимость жизни стала главным оружием Клады. Она перешла в наступление. Битвы длились столетиями, происходили на расстояниях столь значительных, что даже свет блистательной победы или разгрома доходил до будущих поколений в виде слабых, бледных, далеких пятнышек в ночном небе. Противники сражались в сердцевинах шаровидных кластеров, в лучистых рукавах туманностей, сжигали за собой мосты через звездные фотосферы и горизонты событий черных дыр. Орудиями побед были газовые гиганты и энергии сверхновых звезд; они превращали астероиды в пушечные снаряды и сметали обитаемые планеты с их орбит, безжалостно вышвыривая на вечную мерзлоту межзвездных просторов. Десятки тысяч флотилий сталкивались между солнц, и в живых не оставалось никого, кто мог бы рассказать о происходившем. Война эта была абсолютной, недостижимой абстракцией всех войн. В миллионах звездных систем сражалась Клада, сдерживая бешеные атаки Врага. А в последние восемьсот лет даже стала теснить его.
