Гибискусу не хватает света - Кирилл Андреевич Кузин
Таркелья смотрела в глаза Неману, и в них по-настоящему сияла надежда. Или в них отражались лампы под куполом Норингтона?
— Я подумаю, — просто ответил Неман.
— Хорошо, — с улыбкой кивнула Таркелья. — Увидимся на ужине.
Прихрамывая, она отправилась внутрь дома, а Неман к шлюзу. По пути к месту встречи с Павоном, он пытался разложить по полкам плюсы и минусы его согласия или отказа.
Павон смиренно ждал Немана у шлюза. Вдвоем они улетели на соседний астероид, где в ангаре перекрашивался корабль Немана.
— Эй, — крикнул он роботам на обшивке корабля. — Когда имя будете писать, измените его с «Гепарда» на «Путника».
Роботы никак не отреагировали и продолжили возиться с кораблем. Неман взял с собой самые необходимые вещи, включая костюм и гибискус, который он поместил в специальную переноску. Павон помогал ему перенести вещи в транспорт.
Прилетев обратно на J7-2, Неман отправился в отведенную ему комнату. Она оказалась довольно светлой для комнаты на астероиде и непривычно просторной. Точно больше его каюты и комнаты на Марсе. Был свой туалет и душ. Неман поинтересовался у Павона, нельзя ли принести в комнату дополнительную лампу, имитирующую естественный свет.
— Мы можем купить и доставить ее вам в течении пяти часов, — доложил Павон.
— Сделай это, будь добр. Гибискусу не хватает света.
Робот слегка наклонил голову и ретировался, напомнив, что ужин начинается в семь по местному времени. Стало быть, осталось сорок минут.
Часы на руке Ви-Церга показывали одиннадцать часов. Он привел себя в порядок, сходил в душ и полил гибискус. Тот очень органично вписался в современный интерьер комнаты, в котором преобладали мягкие оттенки различных цветов, создавая очень интересную гамму для жилого помещения, никак не вязавшуюся со строгим стилем коридоров и общих залов. Приняв душ и решив надеть костюм, Неман спустился вниз. Кухню он отыскал сразу по приятному домашнему запаху еды, тянувшемуся шлейфом из приоткрытой двери. Между плит и столов носились повара и Павон. Они покрикивали друг на друга, переставляя с места на место тарелки, кастрюли и прочую утварь. Неман задумался, есть ли среди них люди или же все они роботы. С этим он пошел на зычный голос Норингтона, увлеченно рассказывавшего какую-то историю Таркелье.
Увидев всех в зале, сидящих не за столом, а в углу на диване и креслах, контрабандист с удовольствием отметил, что все присутствующие также, как и он решили приодеться. Даже Игорь сидел в белом костюме и курил сигару, выпуская в воздух белый дым. Этот костюм делал своего обладателя менее странным и смешным, но в нем он в большей степени походил на угрюмого гуманоида, чем на представителя человечества.
Таркелья и жена Фолка — Шонна, с которой Неман познакомился, когда столкнулся с женщиной в коридоре, относя вещи в выделенную ему комнату — надели на себя платья в пол. Археолог в бирюзовом, а Шонна в малиновом цветах. Обе выглядели потрясающе. И поэтому взгляд Немана, остановившегося на пороге, задержался на Оолк, которая пила вино, держа стакан кончиками своих пальцев. Она обернулась к нему и ее примеру последовали остальные, поэтому Неман перестал любоваться ею, а с легкой улыбкой повернулся к Фолку, сидящему в своем передвижном кресле и одетому как при первой их встрече. Тот широко улыбнулся и, пригладив свои белые волосы, и так собранные в пучок, обратился к своему гостю.
— А, мистер Ви-Церг! Мы вот ждем вас. Знаете, а я ведь ждал, что вы придете на ужин в своем походном скафандре.
Норингтон засмеялся, остальные заулыбались.
— Контрабандисты тоже кое-что знают о манерах, — последовал ответ.
— Вы прекрасно поняли, о чем я, — махнул рукой Норингтон. — Что ж, к столу!
Для Немана припасли место рядом с Шонной, Игорь и Таркелья сели напротив них, а Норингтон подъехал во главу стола. В зал, выполненный в том же величественном стиле, что и кабинет хозяина дома, вошли два человека в белых фартуках — мужчина и женщина. Они несли на подносах блюда, от вида которых Неман понял, что он давно проголодался. Пока накрывали на стол, Фолк Норингтон вел монолог о молодости, по большей части ни к кому не обращаясь.
— Вы, — он неопределенно обвел рукой пространство вокруг себя, — познаете жизнь с самого детства. На ваше молодое поколение свалились большие проблемы, заставшие вас в самом раннем возрасте. Кризис, поиск себя в этом аду — все это делало и формировало вас, повторюсь, с самого детства. Как только вы появились на свет. Вы не жили в тепличных условиях, которых сейчас не существует почти ни для кого. Если, например, говорить о таких людях, как я, то да, может нам чуть полегче было, но, хочу заверить, жизнь никогда не была слишком легка. Она всегда была трудной, просто, например, я это начал замечать не сразу, да и вовлечение в жизнь у меня произошло постепенно. Потому что была такая возможность.
Все уже ели, а мистер Норингтон, съев небольшую порцию овощей, продолжал.
— Катаклизмы нашей цивилизации застали меня в довольно зрелом возрасте, поэтому мне было легче. И, уверяю вас, тут дело даже не в том, из какой семьи я вышел. Видел я много примеров того, как в те времена богатые семьи быстро становились бедными, скатываясь в пропасть забвения. И это были, в большинстве своем, мои ровесники. У вашего же поколения история еще плачевней. Этот Марс, Титан, Европа. Я думаю о них, и мне становится холодно. Жить на этих планетах, выживать день ото дня. Это не для детей. Но история обычно не спрашивает нас о том, что мы хотим и когда мы этого хотим. Поэтому сейчас я сижу за одним столом с одними из лучших представителей своего поколения, — Фолк улыбнулся, обведя стол взглядом. — Вы те самые люди, которые выковали себя сами, выжив там, где слабые ломаются. Поэтому я и говорю, что молодость нынче не та, что была в мое время. Она жестче и заканчивается раньше. Ведь я вижу перед собой уже не юношей и девушку, а сформировавшихся людей, которые чего-то достигли в свои не такие уж и большие годы, если смотреть с высоты моего возраста. Но дело как раз в том, что это уже я рухлядь в свои 63 года. Когда я был молод, то воспринимал шестидесятилетних стариками, хотя посмотрите на мою жену! Она не выглядит на свой возраст! Больше сорока ей никто не даст!
