Пьер Бордаж - Воители безмолвия. Мать-Земля
Теперь он ждал. Застыв в полной неподвижности, он насыщался жизненной энергией Кси, контролируя дыхание диафрагмой. Он предчувствовал, что этой ночью ему придется использовать звук смерти.
После бесконечного периода забвения Орден посылал к отверженному члену своего легата. Таинственный посланец, чьего имени, возраста, звания, компетентности и цели миссии он не знал, должен был вскоре появиться в сопровождении местного шефа сети информаторов, старого пруджа Крауфаса, среди предков которого были и неоропейцы. У него же, в подвале магазинчика мемодисков, стоял деремат Ордена.
Короткая беседа Лоншу Па с воином-связистом не просветила рыцаря: сведения, собранные информаторами, указывали на вероятность близкой и серьезной угрозы волны Ордена против коалиции, которую собрал правящий клан миров Центра. Ходили угрожающие слухи, поднимая панику на различных планетах. Поговаривали, что сеньоры Конфедерации Нафлина, их министры и смелла конгрегации были изолированы и казнены в зале дворца ассамблей Венисии. Путешествующие коммерсанты сообщали, что чудовища с разящим взглядом, пришедшие с неведомых миров, за несколько стандартных часов овладели всеми считавшимися неприступными крепостями главных государств-членов и поставили под контроль местное население, пути коммуникации и СМИ.
Поговаривали, что члены правящих семей были подвергнуты невероятным пыткам, а на площадях городов покоренных планет тысячами вырастали крейцианские огненные кресты.
Эти слухи, преувеличенные, как любые слухи, не удивили Лоншу Па: они подтверждали его собственные выводы, построенные на данных информаторов, жучков и дешифровке аудио-и голочастот галактического радио. Задолго до получения послания он подозревал, что вскоре Ордену абсуратов предстоит дать бой на материальном поле после многих веков оккультной деятельности в тени Конфедерации и конгрегации смелла.
Лоншу Па опасался, что эта, по-видимому, неизбежная битва будет первой и последней в истории Ордена. Начало конца. Она означала разлом, необратимый развал абсуратской традиции. Но был ли неизбежным ее исход? Не была ли она последней волной океана, обреченного на иссушение? Рыцарь помнил максиму махди Ветраизи, первого наследника махди Нафлина, основателя Ордена: если будешь вынужден сражаться с врагом на материальном поле, войну проиграешь заранее…
После нескольких миссий умиротворения на маленьких планетах, не входящих в Конфедерацию, молодой рыцарь Лоншу Па был вызван в монастырь на Селп Дике, где директория, состоявшая из четырех покрытых славой и сединами рыцарей, сочла, что он может стать инструктором. Почетная обязанность, которую он исполнял с рвением и твердостью. Его воспитатальские приемы сопровождались суровым юмором, из-за которого ученики его обожали. Постепенно он понял, что решения директории зачастую противоречили его внутренним убеждениям. Озадаченный открытием, он хотел посоветоваться с махди Секорамом, предводителем Ордена, но директория сочла его просьбу несвоевременной.
— Махди Секорам очень занят. Его не беспокоят по подобным пустякам, — ответили рыцарю.
— Мы, члены директории, должны оберегать махди от постоянных и малозначительных требований, — добавил один из рыцарей.
— Добродетели послушания и скромности часто подвергаются испытаниям. Постарайтесь, рыцарь, найти ответ на свои вопросы внутри себя…
Но упрямец Лоншу Па, побуждаемый желанием понять, не смирился. В свободное время он обыскал каждый закоулок монастыря и наткнулся на вход в тайный склеп архивов: лестницу, выдолбленную под парапетом внешней стены, заваленную камнями и заросшую лишайником.
Поскольку ему запретили советоваться с махди, Лоншу присвоил себе право — он принял самостоятельное, граничащее с ересью решение — обратиться к опыту прежних махди. Ведь все они были цепью одной династии…
Внутренность склепа выглядела мрачной. В нем пахло йодом и гнилью. Луч лазерного факела осветил каменные полки, на которых громоздились груды документов, покрытых зеленоватой плесенью. Античные бумажные книги с вклеенными осклизлыми страницами, которые было невозможно прочесть, и видеоголофильмы с защитной пленкой. Лоншу Па наткнулся на валявшийся в луже голофон донафлинской эпохи. Он осмотрел его: соли разъели электронные чипы, а призма трехмерной проекции была поцарапана. Еще дальше стоял металлический шкаф. Рыцарь быстро подобрал нужный код. Дверцы скользнули в стороны: на полках лежали фильмы, коды и запасные чипы. Лоншу Па быстро заменил неисправную электронику. Потом поставил древний аппарат на выступ скалы и вставил кассету. Голофон замигал, затрещал, и произошло чудо: в склепе, несмотря на царапины призмы, возникло трехмерное изображение и появился звук. Фильм в ускоренном темпе показывал строительство монастыря на Селп Дике. Рыцарь увидел громадные рвы для фундаментов, невероятных размеров обработанные камни, из которых постепенно сложились стены, башни, парапеты. Он увидел тайные проходы, бойницы, резервуары, дворы, донжоны, внутренние здания, соединенные подземными переходами, лестницы и дороги на стенах. Строителей не было: невидимые несущие волны проделали всю работу по заранее заданной программе. Работа завершилась: одинокий крохотный человек вошел в монастырь через монументальные врата. Лоншу Па показалось, что он узнал силуэт махди Нафлина.
Потрясенный увиденным, рыцарь просмотрел другие фильмы. Большинство из них было посвящено одной и той же теме: овладению цитаделью безмолвия.
Потом перед ним возникло красивое серьезное лицо махди Ветраизи. Его голос, одновременно могучий, властный и мягкий, пересек века, отразился от стен и сводов склепа. Его слова охладили жар внутренних ран Лоншу Па, его залила безмерная экстатическая радость. Он телом и душой погрузился в поток света, срывавшийся с уст махди и вызывавший слезы признательности. Он не стал насыщать свой интеллект, свою ментальную суть, он открыл сердце вибрациям жизни. Он забыл о сне, о часах, проведенных в вонючем влажном склепе, об усталости. Он беспрестанно ставил этот фильм и впитывал каждое слово. И пришел к заключению, что Орден свернул на ложный путь, медленно и неуклонно уходит от основ учения, что он утерял фундаментальные принципы, забыв их в подвале под монастырем…
После нескольких недель регулярного посещения архивного склепа рыцарь Лоншу Па не удержался и поделился новыми убеждениями с некоторыми друзьями. Но натолкнулся на стену молчания и подозрительности. Они не желали оказаться замешанными в ересь, в диссидентство. Несколько месяцев спустя анонимный донос и расследование хранителей Чистоты, рыцарей, которым было поручено следить за ортодоксальностью учения, привели к исключению Лоншу Па из монастыря и ссылке на Красную Точку в качестве раскатта. Он хотел арбитража махди Секорама, но ему в категоричной форме отказали:
— Рыцарь, неужели вы считаете, что у махди есть время разбираться с отступником и мятежником?
Последним унижением было публичное порицание, вынесенное одним из членов директории в присутствии всех резидентов монастыря, которых собрали в главном дворе. Даже его бывшие ученики бросали на него гневные, почти ненавидящие взгляды. А друзья тщательно отводили глаза в сторону.
Прибыв на Красную Точку, Лоншу Па неоднократно отправлял шифрованные послания махди Секораму, но тот ни разу не соблаговолил ответить. Директория ревниво охраняла башню махди и скорее всего перехватывала его обращения, держа прокаженного на отдалении.
Прошли долгие годы, похоронив Лоншу Па под песками горечи. Он пытался бороться со злобой и ненавистью, низкими чувствами, которые постоянно его охватывали, создав свою сеть информаторов, чтобы поддерживать в себе хрупкий огонек надежды, трепетавший в безднах меланхолии.
Вот почему было так велико его удивление, когда послышался характерный треск приемника, который он из принципа всегда держал включенным. На несколько секунд он испытал счастье, что Орден помнит о его существовании после долгих лет ссылки. Но содержание послания оказалось ледяным душем: директория обратилась к нему с единственной целью — облегчить работу легата, которому была поручена важная миссия. Лоншу Па испытал разочарование, но справился со своим огорчением, которое считал недостойным рыцаря. Почетные добродетели повиновения и скромности были двумя основными правилами организации, к которой он всегда принадлежал. Он подавил недовольство и решил безоговорочно помочь легату.
Но продолжал себя спрашивать, не лучше ли последовать голосу совести, если его подлинным долгом было открыто высказывать истину, свою собственную истину.
Он спрашивал себя, не погас ли под холодным пеплом собственного отказа, собственной слабости тот яростный огонь требовательного, страстного и волнующего поиска знания, который разгорелся в его душе в дни монастырской молодости.
