Кен Като - Гнев небес
— Мне легче будет путешествовать, если я поеду верхом одна, в пределах колонны, разумеется. — Она нахмурилась и прикоснулась веером к губам. — Я неделями нахожусь в обществе Фумико-сан…
— Сожалею, но вы должны понимать, что это не Ямато. Здесь, на Садо, лошади очень дороги.
— Но ведь у вас есть конь…
— Обещаю, что у вас будет самое удобное место в лучшем паланкине, который я смогу разыскать. Я лично отберу носильщиков и прикажу, чтобы они несли вас осторожно под страхом смерти.
Она разочарованно вздохнула.
— Я уверена, что ваш приказ заставит их быть очень осторожными, Кацуми-сан. Но все равно мне придется всю дорогу до Канадзавы биться о стенки, выслушивая постоянное ворчание жены даймё. Боюсь, я потеряю терпение, и мне не удастся сохранить вежливость.
Кацуми сделался серьезным и начал дипломатично уговаривать сестру. Он ударил коленями коня и сжал уздечку.
— Подумайте о вашем здоровье, Мити. Эта несчастная звезда, которую мы называем нашим солнцем, излучает слишком много ультрафиолета, так что вам лучше находиться в тени паланкина. К тому же этот конь очень резвый и игривый. Если он сбросит вас, отец никогда не простит мне, и я сам себе этого не прощу.
— Чего вы не простите себе, Хасэгава? — в дверях показалась элегантная фигура даймё. Он скользнул взглядом по бледному лицу Мити и внимательно посмотрел на лейтенанта.
— Чего именно вы не хотите себе простить?
Кацуми немедленно спешился и низко поклонился даймё.
— Ваше превосходительство…
— Я спрашиваю, Хасэгава, отчего твой голос звучит так виновато. На этот вопрос легко ответить.
Кацуми вытянулся в струнку и приподнял подбородок.
— Я просто объяснял сестре, ваше превосходительство, что не может быть и речи о том, чтобы она ехала верхом в Канадзаву.
— В самом деле? Почему же?
— Это… это ей не совсем подобает, ваше превосходительство.
Мити рассмеялась и прикрыла ладонью рот.
— Это всего лишь моя фантазия. Не беспокойтесь…
— Я и не беспокоюсь, потому что уверен: ваш брат будет рад предложить вам своего коня. К тому же у него будут в пути другие обязанности.
Кацуми постарался сохранить невозмутимость.
— Другие обязанности, ваше превосходительство?
— Да. Вы проявили похвальный интерес к американскому пленному. Вы оказались абсолютно правы, говоря, что новое американское оружие представляет большой интерес для концерна Хасэгавы. Гайдзин доказал, что он опытный специалист, и поэтому я решил взять его с собой. Ему есть о чем рассказать нам, но ему нужно помочь избавиться от своеволия. Я назначаю вас ответственным за его безопасность. Найдите, если сможете, способ раскрыть его секреты.
Когда Нисима отошел настолько, чтобы не слышать их разговора, Мити виновато посмотрела на брата.
— Простите, я кажется…
Он вручил ей уздечку и сказал:
— Вот, берите коня. И попридержите в будущем язык перед моим начальством: помните, что на мне теперь лежит большая ответственность.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Путешествие началось на следующий день в десять часов утра. Дорога из Ниигаты пролегала параллельно железнодорожному полотну, по которому перевозили золото. Когда процессия поднялась из низины, дорога стала сухой и пыльной. Они проходили мимо селений, состоявших из бедных деревянных домиков, традиционно покрытых тростником. Икки бросали инструменты и поспешно бежали с полей к дороге, становясь на колени и ударяясь лбом об обочину. Маленькие дети, напуганные родителями, смиренно и молчаливо следовали их примеру. Время от времени путешественники делали остановки и отдыхали. По вечерам они разжигали костры и натягивали тенты. Они укладывались на пестрые матрасы, набитые хлопком. Вокруг лагеря выставлялись часовые. Днем они шли по аллеям среди океана девственных влажных джунглей, покрывающих холмы и долины и простирающихся до самого горизонта.
Нисима Юн ехал в центре процессии. Его сопровождали три высокопоставленных лица: жрец синто, каро — военный маршал Ниигаты и тайсо — его заместитель. Перед ними шли три взвода самураев, несших сасимоно — привязанные к спинам флаги. Позади — купцы со своими родовыми гербами и положенными по обычаю подарками для прежнего даймё, который еще находился в Канадзаве. Затем следовали женские паланкины, тяжело опирающиеся на спины носильщиков, кожа которых блестела на солнце. За ними шло около тысячи солдат и церемониальные рабы, скованные по три в ряд. Завершали процессию машины с багажом.
Мити получила специальное разрешение даймё ехать верхом впереди колонны на белом коне. Иногда она оказывалась впереди всех, а порой пристраивалась в хвосте процессии. Ей нравилось отпускать коня и позволять ему свободно выбирать соседей, но она не подпускала его к женским паланкинам. Мити послушалась совета своей служанки, надев длинное свободное кимоно и соломенную шляпу с широкими полями, завязанную под подбородком белой лентой. Кацуми шел в нескольких ярдах позади центральной колонны, не сводя глаз с американца. Его раздражал Хосино, который на бивуаках приносил пленнику еду или помогал бриться. Сегодня гайдзин был раскован — с ног сняли цепи, но на всякий случай оставили наручники.
— Я вижу, вам все-таки удалось найти коня, — обратился американец к Мити, когда она подъехала поближе. — Не дадите ли мне тоже прокатиться, госпожа?
Она делала вид, что не замечает его, но краснела всякий раз, когда он обращался к ней. Мити даже не упрекала его за то, что он нарушал ритуал, пытаясь завязать с ней беседу. «Он ведь просто не понимает всей торжественности вступления даймё в свои владения», — успокаивала она себя. Этой ночью, когда они расположились на постоялом дворе «Три водопада», Кацуми предупредил ее, чтобы она не приближалась больше к пленному.
— О Кацуми-сан, я не…
— Вы знаете, что он гайдзин, испорченный грязными американскими идеями. Я не смогу сдержаться и обнажу меч, если он снова будет оскорблять вас своими разговорами.
Она с недоумением посмотрела на брата. Ей непонятны были его строгость и ожесточенность. Конечно, Кацуми-сан прав, предупреждая ее. Но он приказал ей ехать постоянно в одном и том же месте процессии, не подъезжая ближе, чем на десять саку к любому из его солдат.
— Это опасное место, Мити-сан. Я уже предупреждал вас не один раз, а вы по-прежнему не слушаете меня.
— Извините, но почему я не могу поупражняться в верховой езде? Коню нравится бродить вдоль обочины, и к тому же даймё дал мне особое разреше…
— Упрямая девчонка! Мало того, что вы позорите мой сан, так еще и подвергаете свою жизнь опасности! Я уже говорил вам, что в джунглях бродят гурэнтаи. Это беглые рабы. Они вооружены и могут похитить вас.
— Но я нисколько не боюсь. Дорога хорошо охраняется. А потом, вы говорили, что преступники не отважатся напасть на такую большую процессию.
— Делайте как вам сказано, Мити-сан! Для вашего же блага! И постарайтесь держаться подальше от американца!
Она с грустью посмотрела ему вслед. Думая о брате, Мити не заметила, как на глаза навернулись слезы. «Где тот добрый и снисходительный Кацуми, которого я помнила с детства? Куда он подевался? Почему вместо него теперь какой-то бессердечный и незнакомый мне человек?..» — спрашивала он себя.
Незаметно для самой себя Мити стала вспоминать Дюваля. Он был сильный и стройный, больше шести саку ростом. Это много даже для самого бравого самурая. Теперь, когда ему позволили вымыться и причесать волосы, он казался почти красавцем. Лицом он немного напоминал японца, но не был японцем и поэтому считался гайдзином.
Ее начали терзать сомнения. «Ведь он ничего не знает о наших традициях, — думала Мити. — Он не умеет себя вести. Разве можно обращаться с ним как с нормальным человеком?.. Об этом говорили и Фумико, и жрецы. Наверное, они правы. Странно, но почему я не хочу верить им? Если он не осознает всей странности своего поведения, это его личное дело. Но почему тогда его не поместили вместе с остальными пленными?» Мити пустила коня галопом и направилась к началу процессии. Она вспомнила родителей, с которыми еще не виделась после возвращения на Садо. «Неужели они тоже начнут подавлять мою волю, как Кацуми? Тогда я ни за что не стану примерной дочерью, как бы мне после этого ни было тяжело. Мои взгляды на жизнь так отличаются от взглядов моих знакомых, что, наверное, лучше скрывать их».
Она с волнением ожидала встречи с отцом. Хасэгава Кэни происходил из древнего, но обедневшего самурайского рода. Он закончил университет в Хонсю и прибыл на Садо десять лет назад. Еще в Киото он пытался создать военно-техническую корпорацию, но его идеи не имели успеха при дворе. Хасэгава познакомился с несколькими высокопоставленными людьми и сумел перебраться на Садо, где он пытался осуществить свои планы, чтобы вернуть богатство древнего рода. Своих маленьких дочерей, Мити и Кинуе, он оставил у сестры в Киото. Во-первых, они постоянно напоминали врагам, что однажды Хасэгава вернется. Во-вторых, девочки воспитывались при дворе и получали хорошее образование — на Садо это было бы невозможно. Позднее, приобретя большое поместье и став влиятельным человеком в администрации Садо, Хасэгава Кэни начал строить планы возвращения в Ямато.
