Дем Михайлов - Пылающие Дюзы
— Это ты сдохнешь! — захрипел Микки — Сдохнешь! Ты зря сюда пришел! Сейчас придут мои люди и тебе конец! Мартин! Пристрели его! Чего ты там засел?
Крутнув головой и дулом игольника, я взглянул на высунувшегося из-за барной стойки бармена и хозяина бара — средних лет мужчину в серой от старости рубашке и черной бабочке. А еще в глаза мне бросился странный агрегат в его руках — явно какое-то оружие. Смотрит пока не на меня, а в пол. А сам Мартин заметно трясется и почему-то поправляет бабочку. Поправляет и поправляет…
— Мартин! — четко произношу я — Положи эту штуку и уходи. Прямо сейчас. Живо!
Короткая заминка, грохает о пластик стойки выпущенное из рук оружие, и Мартин исчезает в заднем помещении.
— Су-у-ука! — захлебывающийся от ненависти вой Микки заставляет меня ухмыльнуться — медикаменты действуют на полную катушку, и я не ощущаю ничего кроме легкого возбуждения, и может чуточки азарта.
— Я ухожу! Ухожу! — а вот и подраненная шестерка подала голос. Хочешь жить? Понимаю тебя. Да и дырки в животе мало способствуют смелости.
— Убью! — натужный и какой-то нечеловеческий хрип издает бывший каторжник-лесоруб.
— Ухожу! — перепуганным фальцетом настаивает подранок — Ухожу! Ухожу! Я ухожу-у-у!
Рискнув выглянуть, я тут же отпрянул, а по полу вновь защелкали десятки смертоносных игл. Убедившись, что подранок, на самом деле, шатаясь, тащится к выходу, я быстро нажал несколько клавиш на браскоме, подавая один из заранее подготовленных и условленных сигналов.
— Эй лесоруб! — завопил я, отвлекая внимание каторжника и давая подранку шанс выбраться из бара.
— Чего тебе, гнида? — незамедлительно послышалось в ответ.
— Уходи — не обращая внимания на ругательство, предложил я — Уходи. Мистера Микки Ублюдка я все равно завалю. А ты мне не нужен. Если тебе повезет — займешь его место и станешь рулить. Я даже твой топор трогать не стану, слово даю. Повесишь его снова на стенку.
— Да я!.. — заорал лесоруб и дико закашлялся, захрипел, крутнулся юлой, налетая на столы и стулья.
Я вновь нырнул за стол, пребывая в некотором шоке — очень вовремя выпущенная сдвоенная очередь оказалась слишком удачной. Я всадил не менее трех игл прямо в горло подскочившего каторжника. Одна из игл, кажется, залетела ему прямо в рот,… несмотря на медикаментозную подпитку дарящую искусственное спокойствие, меня замутило — мало приятного слышать как давится воздухом человек с простреленным горлом. Это страшно… особенно если случившееся с несчастным твоих рук дело.
— Джонни! Джонни! — завопил голос Микки.
— Джонни! Джонни! — дурашливым тонким голосом передразнил я.
— Сука! Сука!
Очередь из чужого игольника несколько секунд пыталась продырявить низкий потолок. Сверху как из дуршлага посыпались отрикошетившие иглы, и я поспешно сжался в комок. Не обошлось — одна игла пронзила мне левое ухо, другая вонзилась в предплечье. Твою за ногу,… а боли-то я не чувствую,… ощутил лишь тупые удары.
— Йя-а-а! — странный оборванный вскрик со стороны входной двери, куда утащился подранок в желтой футболке.
И спокойный голос Лео в наушнике:
— Сделано. Вий в порядке. Отходит на позицию. Продолжаю вести наблюдение.
— Принято — бросил я, удовлетворенно щурясь.
Молодец Вафамыч — старик вышел раньше, чем я, загодя заняв позицию неподалеку от бара. Притворился обычным изработанным старичком выползшим перекусить хотдогом и выпить баночку пива, сидя на одной из муниципальных пристенных скамеек. А когда получил условленный сигнал, то подошел к двери, встал сбоку от нее — так мы договаривались, во всяком случае, — а затем при помощи одного из моих электрошокеров вырубил пухлика в желтом.
Я не собирался упускать добычу. Равно как и получать неожиданный выстрел в спину от вдруг решившего вернуться врага. Нет уж, я не настолько придурок.
Кстати, выбранный стариком позывной несколько странный — Вий. Но без разницы — лишь бы короткий был.
Тим, Лео, Вий. Наша бравая тройка.
— Микки! Я иду за тобой! — крикнул я и замер, боязливо косясь на исклеванный иглами грязный потолок и стены.
Из редких здесь диванчиков обтянутых имитацией кожи, обильно торчали иглы, превратив мебель в подобие странных кактусов. Становиться похожим на них мне не хотелось жутко. Равно как и ранений получать я не желал — хватало уже имеющихся, боль от которых отступила совсем недавно и лишь благодаря мощнейшей дозе медикаментов с крайней неохотой выданных милейшим доктором Ивановым. Старик доктор предпочитал лечить, а не калечить, одновременно с сильнейшей антипатией отзываясь о имплантатах любого рода, кроме случаев истинной необходимости — замена ампутированной конечности или отказавшего сердца. Такой вот старомодный доктор, глубоко верующий в Господа.
И еще — раз я во время боевой операции внезапно «выпал» и отвлекся, то медикаменты на самом деле сильнодействующий с нехилыми побочными эффектами.
Вот дерьмо!
Встряхнув головой, я вцепился в воротник куртки, с хрустом сжимая между зубов самый краешек прошитой ткани. Подалось, с чмоканьем небольшая капсулка раздавилась, мне на язык вытекла крохотная капля жидкости. То есть — едва коснулась языка и испарилась, моментально всосавшись. Голова рывком прояснилась до кристального звона, мир обрел яркость и небывалую четкость. А в рот будто пару столовых ложек пустынного песка насыпали, до того там стало сухо — я едва сумел сглотнуть, открыть рот и просипеть:
— Микки! Я иду!
Что-то я начал повторяться… проклятое обезболивающее…
— Микки! Сдавайся!
— Су-у-у-ука-а-а… — провыл «семерка», непонятным образом сумевший с хрипом выдавить слова сквозь простреленные рот и горло. И почему он еще не сдох?!
Высунувшись на секунду, я тут же вернулся в укрытие, успев заметить «семерку» лесоруба, лежавшего на полу рядом с диванчиком и одной рукой зажимающего себе горло мертвой хваткой. Как он дышит? Другую руку бывший каторжник прибывший с лесоповала в другой солнечной системе засунул по самое запястье себе в рот. Что за? И где Микки?!
Пришлось дернуться наружу еще раз, благо на меня вообще никто не обращал внимания.
Все заняты своими делами.
Всем плевать на Гросса с игольником.
Просто очаровательно!
И даже обидно!
Ну-ка…
Вновь оценив картину перед глазами, я уже не стал прятаться и медленно поднялся, держа игольник наготове.
«Семерка» продолжал ковыряться пальцами глубоко у себя во рту. Выдернул руку, в ярости сжал обильно покрытые кровью и слюной пальцы в кулак, бешено что-то забулькал, захрипел, сплюнул огромный сгусток крови и слизи себе на грудь. И снова полез пальцами в рот… Черт! Да он пытается достать влетевшую ему в пасть иглу! При этом закрывая дыры на горле другой ладонью. И еще — его ноги странно подергивались, он их словно не контролировал.
Влетевшая ему в рот игла что-то наделала с позвоночным столбом? Проткнула пару спинных нервов к примеру…
И вот результат — истекающий кровью человек лежит на грязном полу и судорожно трясет ногами, одновременно пытаясь выудить из гортани смертоносные «занозы». И все это натворил я…
Ужасную я выбрал себе работу…
Где долбанный Микки?
— Где долбанный Микки? — повторил я вслух, поднимая игольник и направляя ствол в лицо лесорубу. Мои слова звучали абсолютно безжизненно, словно я робот старой модели.
Меня проигнорировали. Лишь хлюпанье в ответ и новый сгусток крови смачно плюхнулся на уже залитую красным грудь.
— Где Ми… — начал я повторять и тут, наконец, увидел свою главную цель. Вернее лишь его задницу в потертых серых брюках, торчащую прямо из стены.
У меня галлюцинации?
Нет,… это узкая вентиляционная щель забранная пластиковой решеткой, сейчас жестоко проломленная обезумевшим Микки. Но пробитой им в толстом пластике дыры не хватило. И гребанный детоубийца застрял. Половина там, в технических отсеках, в потоке кондиционированного свежего воздуха, окруженная запахом надежды и фруктового освежителя. И половина Микки здесь — среди жары, запаха чего-то мерзкого исходящего от дергающего Джонни-лесоруба, и среди темных пятен крови.
— Эй, Микки — позвал я, устало утирая ладонью перепачканное маскирующей смесью лицо.
Из пролома донеслось что-то невнятное, ноги в брюках вяло задергались — обреченно так, бессильно. Микки уже понял, что его песенка спета. Ему остается уповать лишь на чудо. И на Джонни, на чьем окровавленном и слюнявом лице появилась странная улыбка надежды, а из заткнутой собственными пальцами глотки донеслось радостное сдавленное мычание.
О да! Событие дня! Джонни-лесоруб нащупал торчащий в его глотке хвостик глубоко впившейся иглы!
— Дебил — выдохнул я, наступая ногой на задницу Микки, чтобы этот вонючий таракан не уполз в темную щель — Эй, Джонни! Эй!
