Старшина Империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр

Мы так и беседовали ни о чём и обо всём на свете, наблюдая, как к нам приближаются казаки. Впереди двух десятков воинов шёл атаманец в знакомом желто-зелёном доспехе. Он первым и закричал:

— Кто стрелял!?

— Чего ему надо, командир? — Пруха оттолкнулся от танка, и сделал пару шагов вперёд.

— Кто стрелял?! Кто снайпер?! — Продолжал надрываться казак, подходя ещё ближе. — Он жив?!

— Ну, я! — я с трудом поднялся с земли, хлопнув Байрачного по плечу. — Всё хорошо, не кипятись. — и пошёл на сближение с атаманцем.

Мы встретились шагов через десять.

— Серафим Апостолов. — представился он без чинов и званий, подняв забрало, и улыбнувшись, и протянул мне свою ладонь.

— Ростислав Туров. — ответил я на его рукопожатие.

— Спасибо тебе, Ростислав. — он, вдруг, поклонился мне в пояс. — Я тебе жизнью обязан.

— Ты налегай на горячее, налегай! — настоятельно советовал мне Серафим, подкладывая в миску разваристую кашу. — Сейчас ещё мяса принесут, и давай уже выпьем.

— Да я, как бы не пью. — вяло протестовал я, от еды разморило, и совсем ничего не хотелось, даже алкоголь.

— И правильно, — соглашался он, кивая чубатой головой, всучивая мне стопку, — ты не пей, а выпивай.

Мы с бойцами, нам снова повезло, и выжили все, расположились на земле вокруг одного из костров в казачьем лагере, который разбили подальше от поля боя. Нас подлатали, заштопали, заклеили, нужное подчеркнуть, наложили повязки и компрессы, а потом стали кормить. У казаков была своя полевая кухня — огромный фургон на антигравах, который они перед схваткой оставили за холмом далеко в тылу, а после победы пригнали в расположение. Что и говорить, встречали нас по-царски, я не про разносолы, и шампанское, нет, если уж вести речь об этом, то ели мы обычную перловку с овощами и мясом, а выпить Серафим предлагал самогонной настойки. Я об отношении ко мне и ребятам. Все были вежливы и уважительны, улыбались, шутили, дружески хлопали по плечам, стремились узнать, есть ли у нас в чём нужда, и чем нам могут помочь. С чего такая доброта, я узнал чуть позже, когда к нам присоединился командир полка.

— Вот они, соколы мои ясные! — если Серафим выглядел лет на тридцать пять, хотя, подозреваю, ему было куда, как больше, то этот усатый дядька с седым чубом на голове и золотой серьгой в левом ухе тянул на все пятьдесят. — Дайте, я вас расцелую! — он реально обнял каждого из нас, троекратно облобызав. — Да не надо, не надо тянуться, отдыхайте, заслужили! Подполковник!

— Я! — Отреагировал Серафим, правда, не покидая своего места.

— Накорми, напои, что бы сверкали чище медной бляхи, спать уложи. За гостей головой отвечаешь.

— Будет исполнено.

— Чего это он? — спросил я у своего нового знакомого, когда атаман ушёл.

— Да тут, понимаешь, какая история. — усмехнулся Апостолов. — Мы же на планете по своим делам оказались, служебным, только служба наша не императорская. Но, раз такое дело, и Тау Метам атакуют, посовещались, и решили помочь. Вывезли своих подопечных в столицу, и ждём, что дальше будет. А сегодня Могута выходит на связь и говорит, там к вашему кораблику противник идёт, и точные данные по технике, и количеству бойцов передаёт. Перехватите, говорит, мы не успеем, нам город защищать. А мы в шоке, хоть стой, хоть падай. Мало того, что противник в живой силе нас превосходит, так и целая батарея залпового огня у него есть, да ещё и сверх малого радиуса. Это же нас сметут на подходе, она же от трёх километров работает. Полковник ему и говорит, всё-таки помощь не помешает, дай, хотя бы две роты, желательно с тяжёлым вооружением. А Могута в отказ, ну, я и вмешался, по-свойски, по-боярски говорю ему, что так не делается. А он и выдаёт, нет, две роты не дам, но! Есть у меня отряд диверсантов, двадцать человек, элита, а командир, чисто зверь! Вот их я вам на усиление и отправлю. — Серафим прервался на секунду, обведя нас взглядом, и по-доброму рассмеялся. — Мы к этому скептически отнеслись, — отсмеявшись, продолжил он, — а Могута продолжает нас увещевать. Говорит, эти парни только что пилота истребителя спасли, и секретную базу бритов захватили, а затем уничтожили, данные о противнике именно от них, и вообще, диверсанты уже выдвинулись, так что догоняйте, а то к шапочному разбору поспеете. Ну, делать нечего, — продолжал посмеиваться Серафим, да так заразительно, что и мы все к нему присоединились. — команда по коням, а сами думаем, а толку от этих двадцати бойцов? И так понятно, что это чисто фантастика всё, ну, что они смогут сделать? Вот и решили, что на всех парах, оставив тяжёлую технику, совершим лихой налёт, пока враг на марше. Если те успеют дать залп, то, плохи наши дела будут. — казак махнул стопочку, закусил, — давай, давай, и вы, парни, тоже пейте, хорошая штука, домашняя, а уж как внутреннюю силу помогает восполнить, на утро будете, как огурчики! Так, значит, и вот, мчимся мы, и видим, что не успеваем. Батарея уже разворачивается, и сейчас пальнёт, ох, сколько же славных хлопцев поляжет! А диверсантов, как не было, так и нет, только БТР какой-то на холм выскочил, и на связь не выходит. И тут, вы, как дали. — Серафим похлопал меня по плечу, наливая ещё одну стопку. — Как бы там ни было, но Могута ни словом не соврал, а вам спасибо, чисто человеческое от всех нас.

— А его превосходительство действительно не соврал. — Влез в разговор Феймахер, важно махнув рукой в сторону Ярика. — Вон пилот спит, и базу мы захватили.

— Да я же и не спорю. — усмехнулся Серафим.

— Хотя звучит, как фантастика, это да. — закруглил я тему, а сам вспомнил старое «выпускайте тура», вот Могута, вот маркетолог от Бога, комбинатор блин, так подать информацию, что бы и нашим, и вашим. Блин, да как бы там ни было, но это достойно уважения, именно поэтому он генерал, каждую мелочь учитывает, но неприятный осадочек, всё же остался. Хотя, чего я ожидал? Особого к себе отношения? А с чего? Потому что сын сослуживца? Ой, всё! Хватит! Песня хороша, начинай сначала.

А потом действительно были песни, казачьи, русско-народные, древние, как весь наш мир. И про Ермака, и про Стеньку Разина, и про степь широкую, о казаках и их жизни. Немного запомнилась одна, новая, печальная песня, её затянул один из казаков у костра и подхватили остальные, когда Серафима вызвали на связь со штабом, и он ушёл.

Уж нет ни Дона, ни Волги,

Ни планеты Земли.

Увели нас к звездам дороги

На поиск новой степи.

Грустно! С такой тоской о потерянной планете в голосе её исполняли атаманцы, что я невольно прослезился, отвлёкшись на свои мысли о доме и Лире, о своих потерях.

Под конец песни вернулся Серафим, и уселся рядом.

Коль скоро, коль долго,

Казак отыщет свой дом.

И ковылём объятая, великая Волга,

Встретит его, и батюшка Дон.

— Из штаба сообщили, что война окончена, мы победили. Через пару часов транспорт будет, о вас спрашивали. — он быстро нарезал холодного мяса, зелени, и налил настойку себе и мне. — Так я в лучшем виде всё рассказал, о подвигах поведал, так что ждите, будут вам ордена, да медали! — он белозубо улыбнулся, подняв стопку.

То ли от выпитого, то ли от истощения внутренней силы, но меня стало клонить в сон задолго до прибытия транспорта. Я ещё успел окинуть своих бойцов взглядом, увидеть, что все уже спят, а затем вырубило и меня. Последнее, что услышал сквозь дрёму:

— Слабоваты морпехи оказались. — сказал кто-то.

— Да ладно тебе, они молодые ещё. — отвечал Серафим. — В этом деле же что главное? Найти правильную компанию. А её они уже нашли, так что научатся. — Никогда ещё я не слышал, чтобы так говорили о собутыльниках.

А потом мне снился сон, будто я заперт в бутылке шампанского, и кто-то её с силой трясёт, туда-сюда, туда-сюда, а потом пробка вылетела с оглушительным хлопком, и я проснулся, когда с пеной вылетал из ёмкости.

— Когда же уже командир проснётся? — задал вопрос Чюватов откуда-то с галёрки.