Диана Дуэйн - Израненное небо
Произнеся последние слова, Джим передал свой подарок – самые сокровенные мысли и воспоминания. Пропустить через себя четыреста тридцать восемь душ и стать их душой и их мозгом, быть тем, кому они отдают свою последнюю энергию по собственному выбору, из любви к нему, командовать ими и подчиняться им, испытывать их боль и радость, быть их другом и восхищаться тем, что они вместе всегда и во всем – никогда он не думал, что это так приятно. Ничто во Вселенной не могло сравниться с этим чувством. Он оставил Им воспоминания о том, что любил, и слезы потекли по его щекам, когда он понял, как ему повезло, что он – это он.
Джим открыл глаза и оглянулся вокруг. Многие люди делали то же самое. Некоторые смотрели на Них. Джим тоже посмотрел в этом направлении и удивился – действительно ли Их сияние стало ярче? Или это ему кажется потому, что он долго простоял с закрытыми глазами?
Они мрачно взглянули вслед "Энтерпрайзу". Было совершенно ясно, что Они смотрели, хотя Джим не мог сказать, каким образом. Медленно, почти смиренно, Они произнесли: "Мы даже не подозревали, насколько были бедны... А теперь мы так богаты".
– Рады были помочь, – сказал Кирк, оглядываясь на Кет'лк. – Это то, чего ты хотела? Теперь мы можем лететь домой?
Она покачалась и прозвенела:
– Нам нужно сделать еще одну вещь, – в ее голосе опять послышались странные эмоции – сожаление, соединенное с радостным возбуждением, слишком сильным, чтобы описать его словами. – Я хочу соединить Их энергию с энергией инверсионного аппарата – последний штрих. И тогда Они будут не только жить в этой галактике, но и снабжать ее энергией. Подготовка к Их предназначению – быть Богом.
– Подсоединить Их энергию.., но как? – спросил Скотт. – Опять через уравнение?
– Через меня, – ответила Кет'лк. – Через мой мозг.
– Ты не сделаешь этого, дорогая, – грозно произнес Скотт, – Эта огромная энергия...
– Выведет из строя мой мозг, или тело, или астральное тело, – холодно продолжила она. – Да. Но разве вопрос в этом? Вы ведь следовали за мной, когда я вводила уравнение...
– Да, но я думал, что ошибаюсь...
На мгновение она отвернулась от него.
– Итак, я сделаю, как сказала, – она посмотрела на Джима. – Я имею дело с последствиями моих действий. Капитан, вам нужно только совершить небольшие прыжки в нашу родную Галактику – не больше десяти тысяч световых лет во внегалактическом пространстве и не больше тысячи, когда будете в пределах десяти тысяч световых лет от галактической границы. Длительные прыжки могут снова нарушить ткань космоса. Когда прибудете домой, вы должны поговорить с Адмиралтейством и объяснить им, что инверсионные полеты больше использовать не следует, хотя бы до тех пор, пока гамалкийцы не добьются того же результата, не нарушая законов нашей Галактики, или не перепишут их.
– Я прослежу за этим, Кет'лк, – обещал Джим. – А что будет с разорванным пространством между этими двумя галактиками? И поврежденной тканью космоса на окраине Малого Магелланова Облака?
– Я могу восстановить их прямо здесь, – ответила Кет'лк. – Я не рассчитывала на Их поддержку, так что теперь это будет намного проще, – она посмотрела на сияние. – Нам нужно торопиться, капитан, пока поврежденное пространство не стало слишком велико. Я сама проложу вам курс первого прыжка. Вы выйдете из инверсионного пространства неподалеку от поврежденного участка Малого Облака, и у вас будет возможность проверить, восстановлен он или нет, прежде чем вы продолжите свой путь...
– Что означает это "вы"? – спросил Скотт, хотя прекрасно знал, в чем дело, но ему очень хотелось, чтобы его разубедили, сказали, что он не прав.
Кет'лк повернулась к нему и несколько мгновений смотрела ему в глаза, затем приблизилась и присела возле его ног.
– Мнт'гмри, – очень мягко произнесла она. – Я покидаю тебя. Но я хочу, чтобы ты знал, ты – самое близкое мне двуногое существо. Потому, что изображал из себя глупца, когда я рассказывала тебе об инверсии, чтобы удержать учителя возле себя, – Скотта хотел было что-то сказать, но она издала звук, напоминающий "тш-ш", и продолжила. – Я несу ответственность за инверсионные полеты, поэтому мне придется заплатить за тот вред, который они нанесли. А поскольку вред был нанесен жизни, именно мне придется заплатить той же монетой. Это все в уравнении, дорогой. И ты увидишь это.
– Ты упомянула, что существует вероятность, – сказал Джим, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, – что этот эксперимент не удастся.
– Такая вероятность есть, – твердо ответила Кет'лк.
– Ты имеешь в виду, что не сможешь закрыть прорыв? – спросил Маккой.
– Нет, Л'нрд. Это моя первоочередная задача. Что бы ни случилось, наша Галактика останется в безопасности.
– Но ты могла ошибиться, создавая эту галактику...
– Возможно.
– В таком случае, очевидно, здесь восстановятся прежние порядки, – догадался Джим. – Бытие без времени, без событий, без существования...
– Статичность навсегда, – продолжила его мысль Кет'лк. – Настолько полная, что я даже и не узнаю, что попытка не удалась. Я вообще больше ничего не буду знать, впрочем, как и Они, – она нервно засмеялась. – Но, капитан, не глупите! Неудача? У меня?
Она даже не пыталась скрыть тревогу. Это было настолько искренне... Джим покачал головой и улыбнулся, пересиливая душившую его горечь. И он снова преклонил перед нею колено. Она подошла к нему и положила свою стеклянную лапку на его протянутую ладонь.
– Т'л, – обратился он к ней. – Для меня было огромным удовольствием служить вместе с тобой. Что бы ни случилось, я буду помнить тебя всегда.., достаточно мне зайти в свою каюту.
– А я тебя, Дж'м, – ответила она. – Где бы я ни была.
Она снова повернулась к Скотти. Он тоже встал на одно колено, слегка согнувшись, как человек, испытывающий сильную боль. Кет'лк молча приблизилась к нему, и сделала то, чего Джим еще никогда не видел – она подняла шесть ног, а с помощью остальных взобралась на колено Скотта. Он обнял ее, стараясь избежать иголок.
– Ты такой архитектор, – прозвенела она, и пучки ее глаз повернулись к нему. – Тебе следует еще раз разобраться с соотношением энтропия – экзотропия – антиэнтропия. Мне кажется, ты до сих пор не все понял.
– Хорошо, дорогуша, – ответил он.
– Будь умницей, – сказала она и слезла с его коленей. – Увидимся позже...
– Мехе накхет ар-севех, Кет'лк, – донеслись до нее слова Спока откуда-то из-за спины Джима. Она подняла глаза и двумя свободными ногами сделала жест, означающий "части целого".
– Тебе того же, Сп'к, – пожелала она. – В моем теперешнем положении то, как пойдут дела, не имеет никакого значения. Мне удастся избежать только первой части, да и то с трудом.
Она отвернулась от него и обратилась ко всему экипажу:
– Не забывайте друг друга, люди. То, что вы видите, – это вы сами. И, возможно, пройдет немало времени, прежде чем вы снова предстанете друг перед другом в таком же свете.
И она ушла от них прямо в яркий свет, становясь маленькой мерцающей фигуркой, игрушкой, безучастно бренчащей в музыкальной шкатулке, пока свет не поглотил ее, и она не исчезла полностью.
Джим посмотрел на свой экипаж, светящийся Их отраженным светом, а также своим собственным, и постарался впитать в себя этот образ, ощущая, что у него больше не будет для этого времени. Лица многих из тех, кто смотрел на него, выражали то же самое. Некоторые смотрели друг на друга, вбирая в себя образы друзей, а так же людей, которых едва знали, стараясь запомнить это сияние, прежде чем их тела станут обычными телами, а светящиеся существа вокруг – обычными людьми, которые будут ворчать из-за еды или занимать деньги.
– Кажется нереальным, что мы будем помнить, как выглядели здесь, – донесся до Джима голос Спока – Наверное, у нас останутся только некоторые образы, а все остальное будет вспоминаться с трудом. Но само ощущение, его сила... – он покачал головой. – В галактике, где время течет своим чередом, а энергия переходит из одной в другую.., сам дух, может, и останется, но тела снова станут слабыми.
Джим оглянулся на Спока, Маккоя и Скотта и заметил на их лицах отражение великих устремлений и собственного достоинства. Они сделали их как-то выше.
– Это было прекрасно, – сказал Джим Споку и всем остальным.
Они кивнули. Снова зазвучала музыка. Все смотрели в самое сердце сияния, из которого она исходила. Джим удивился, как раньше он мог считать пение великим искусством... На фоне этой великолепной гармоничной мелодии, все слышанное ранее показалось ему просто примитивным. Вдруг он забыл о своих сомнениях, поскольку услышал, что к кристально чистому, звонкому голосу присоединялись все новые и новые голоса. Сначала несколько, затем больше и еще больше – десять, двадцать, пятьдесят, сто, триста... Голоса вливались в общую мелодию, которая становилась все сложнее и сложнее. В этом хоре слышались голоса андорианцев, иелиридов, мизартцев, телларитов, землян, вулканцев, дифдан. Они то появлялись, то пропадали, и только один-единственный голос гамалкийки вел всех вперед. Все большее и большее количество голосов вливалось в этот хор, пока не стало слышно ничего, кроме величайшего соединения звуков, выражающего ужас, удивление и нетерпение, и созидание, созидание...
