Сергей Лукьяненко - Конкуренты
Мне в общем-то было наплевать.
— А давай вишневый, — сказал я.
— По понижению пойдешь, — заметил Кирюша, наполняя бокал темно-красной жидкостью.
— Да и Бог с ним.
Из закусок в баре было три вида бутербродов — с колбасой, сыром и рыбой. Если народа было немного, то их могли подать горячими. Если совсем немного, или ты сидел уж очень долго, то бармен мог соорудить яичницу.
Еще имелись орешки — очень приличные, их происхождение из синтезатора пищи совсем не чувствовалось. К сожалению, ничего похожего на пиво обитатели станции делать не научились.
С вишневым «ликером» (спирт, сок, ванилин, разведенное и процеженное варенье) я вернулся за свой столик. Мы договорились встретиться с Леной, но я пришел гораздо раньше срока.
Мне просто нечего было делать.
На Плюшку мы вернулись вчера утром. Вернулись втроем — с парнем по прозвищу Бледный Лис, которого вытащили буквально из-под начинающейся снежной бури. Еще несколько минут — и спасать было бы некого. Нам спокойно позволили войти в док, но едва мы вышли из корабля, как оказались под прицелами.
Плюшка бурлила. Многие корабли, вернувшиеся на дозаправку, стояли в доке или были пришвартованы снаружи, а пилоты записывались в «Группу Содействия Администрации». Как я понял, раньше власти Плюшки просто не нуждались в полноценных воинских формированиях — конфликты внутри станции улаживались вооруженными сотрудниками администрации. Порядок в космосе поддерживал немногочисленный Патруль — полуофициальная структура из пользующихся уважением пилотов, что-то вроде шерифов в США. Ну а если возникали серьезные проблемы с каким-то кораблем, то достаточно было объявить на него охоту — в желающих поиграть в сыщиков недостатка не было. Опять же американская система — «маршалы», которые за деньги разыскивают преступников…
Нас задержали пилоты с самодельными значками «ГСА» на груди. Вскоре подошли двое сотрудников администрации, среди них — Инна.
Короткий получасовой допрос начался с того, что Бледный Лис обнялся с Инной и незнакомым администратором, после чего все втроем отошли в сторону и он им долго что-то излагал.
— Так и знала, не просто охотник за удачей, — презрительно сказала Лена. — Он из начальства…
Потом допрашивали нас с Леной. Порознь. Меня расспрашивала Инна.
Я рассказал все совершенно честно. Скрывать мне было нечего. Даже когда Инна поинтересовалась, переспали ли мы с Леной, сдержался от слов «А твое какое дело?» и кивнул.
Видимо, нам поверили. Осмотрели корабль, вежливо попросили не покидать жилых секторов, не приближаться к ангару, научным и административным помещениям и все время оставаться на связи.
— Еще раз все перепроверят, потом устроят суд чести, — мрачно сказала Лена, когда мы шли от ангара в жилые сектора.
— Что это такое?
— Совет не менее семи и не более девяти уважаемых человек, из которых не менее трех — администраторы платформы. В общем-то могут принять решение почти по любому вопросу.
— Понятно… Готовиться к неприятностям? — не удержался я.
— Посмотрим. — Лена пожала плечами. — Давай-ка поселим тебя… а потом мне надо кое-кого навестить.
Я не стал уточнять — кого.
Если речь шла о деловых разговорах, то мне, вероятно, там не следовало быть.
А если не о деловых… то уж тем более не стоило интересоваться.
В общем, после того, как Лена подыскала мне небольшую каюту в жилом секторе Плюшки, расстались мы хоть и с улыбками, но несколько напряженно. Я лег и заснул. Дважды звонил комм — Инна, видимо, взявшая на себя переговоры со мной, задавала какие-то вопросы об Ищущих. Я сонно отвечал и засыпал дальше.
Вечером пошел в бар.
Постоянно звонил Лене.
Ответила она один раз, очень коротко сообщив, что встретимся мы в баре, но завтра в двенадцать.
Дорогу обратно я нашел с трудом.
А уже в десять отправился пьянствовать обратно. В баре и узнал новости об Ищущих — посланные на Нигредо корабли обнаружили, что планета покинута. Видимо, у них была запасная база, куда все перебазировались немедленно, после нашего отлета…
Ситуация давила, что ни говори. Пусть мы улетали с Плюшки под угрозой оружия (и это оказалось записанным на какие-то камеры внутреннего наблюдения), но как ни крути, мы помогли неким сумасшедшим экстремистам похитить оружие чудовищной мощи.
Честно говоря, на особое снисхождение рассчитывать не приходилось. Будь я на месте администрации — уж каких-нибудь штрафов нам с Леной влепил бы. Корабли отобрал в пользу станции. Или еще что-нибудь придумал.
Просто для того, чтобы в следующий раз никому неповадно было помогать террористам.
Потихоньку отхлебывая вишневый ликер, я закусывал его орешками и мечтал о пиве. Ну неужели нельзя настроить местные синтезаторы? Космические корабли они делают, а пиво не могут? Матрица им, видите ли, нужна. Нужна — надо искать! То, что человеку действительно нужно. Пиво… а не гасильники для звезд…
— Можно к вам?
Я подозрительно осмотрел подошедшего.
Юноша, совсем еще мальчик. Лет восемнадцати. Интеллигентный и со скрипичным футляром в руках. В светлом костюме — изрядно помятом. Белую рубашку явно неоднократно и неумело стирали руками, после чего еще более неумело гладили.
— Садись, Леонид… э… Левин?
— Левинсон, — печально сказал мальчик, присаживаясь рядом. Скрипку он бережно положил на стол. Во второй руке у Леонида был бокал с белым.
— Вкусный этот коктейль? — спросил я.
— Это молоко, — со вздохом ответил скрипач. — Мне выступать скоро… как народ начнет собираться.
— Ясно, — кивнул я. — Ну, твое здоровье.
Я выпил вишневки. Левинсон молока. Потом он спросил:
— Почему меня все знают по имени? Вот я вас не знаю!
— Валентин. Он же Катран. Я тут недавно… даже позже тебя прибыл.
— И первым делом вам рассказали, что на Плюшку занесло ходячий анекдот — еврейского мальчика со скрипкой! — горько сказал Леонид.
— Есть такое, — признался я. — Понятно же, что запоминаются штампы. Русский с бутылкой водки. Хохол со шматом сала. Еврей со скрипочкой. Шотландец в юбке и с бутылкой виски. Японец в кимоно и с катаной.
— А вы не еврей? — поинтересовался Леонид.
— Вроде как нет. А должен был?
Скрипач вздохнул:
— Понимаете… я тут от нечего делать попытался посчитать национальный состав населения…
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался я.
— Оказалось, что основные народы, живущие в России, здесь представлены довольно равномерно. Даже доля таджикских гастарбайтеров или народностей Крайнего Севера вполне реалистична… а ведь их трудно представить играющими в компьютерные игры, так? А вот евреев примерно в три раза меньше, чем должно было быть!
— Прячутся на всякий случай? — спросил я. — Ну, вдруг во всем их обвинят?
Юноша подозрительно посмотрел на меня и покачал головой.
— Нет… я думаю, тут другое. Просто евреи в целом… осторожнее.
— И умнее, — сказал я.
Левинсон посмотрел на меня еще более подозрительно и не стал это комментировать.
— Нормальный еврей в такую подозрительную контору не полезет, вербоваться звездным пилотом на таких условиях не станет… А я — поперся!
— Да перестань, — попытался я его утешить. — Ты же не знал, что все всерьез.
— Почему? Я как раз был уверен, что это не шутка! В том-то и дело!
— А… — Я кивнул. — Так хотел в космос?
— Нет, просто такой дурак… А вы как попали?
— Со мной все в порядке, — успокоил я его. — Я попал по-русски. В пьяном виде.
— Вот видите! — с такой горечью сказал Левинсон, словно мое пьяное состояние было… даже не индульгенцией, а доблестью. Помолчал и добавил: — Я скрипку ненавижу! Я и подписал контракт в знак протеста. Чтобы, значит, летать. А не пиликать. Да уж, полетал! На меня как накинулись! Сказали, что я с ума сошел. Что у них с развлечениями полный швах. Что платить будут в десять раз круче, чем я пилотом заработаю. И вообще… что в мужские компании суровых пилотов, которые второй год без женщин летают, молодым юношам лучше не соваться…
— Ну, это тебя запугивали.
— Может быть, — с тоской сказал скрипач. — Но кто его знает…
Он допил свое молоко, взял футляр, вежливо поклонился. Я склонил голову в ответ. Левинсон направился к барной стойке.
Забавно.
Значит, национальный состав России в целом соблюден?
Это что-то значит? Или случайность?
И почему же, черт возьми, здесь нет американцев, французов, немцев, китайцев…
Левинсон расчехлил свою скрипку. Постоял в задумчивости, прижав щеку к деке.
Начал играть.
Ну, неплохо так вроде играл. Я же не музыковед.
Хотя те, кто играет на скрипке с раннего детства и до восемнадцати, в моем представлении должны играть лучше…
