Дэвид Вебер - На службе Мечу
Абигайль прижалась лбом к скале, за которой они Гутиэрресом укрылись, и ощутила, что её мускулы обвисли на костях. Сержант был прав насчёт её нетренированности для такого дела. Даже используя прибор ночного видения, она не раз упала, пытаясь угнаться за темпом морпехов, а её правое колено было разодрано в кровь и липло к изодранным брюкам.
Однако, она находилась в лучшем положении, чем рядовые Тиллотсон или Шанталь, мрачно подумала Абигайль. Или чем капрал Сиго.
По крайней мере, она всё ещё была жива. Пока.
Абигайль не представляла, что можно чувствовать себя настолько утомлённой и выжатой. Какая-то её часть была на самом деле почти довольна тем, что это почти завершилось.
Матео Гутиэррес оторвался от тщательного и сосредоточенного изучения пройденного ими пути на время, достаточно долгое для того, чтобы бросить короткий взгляд на измученного гардемарина, и его жёсткое лицо на мгновение немного смягчилось. В тёмных глазах сержанта одобрение смешивалось с горькой жалостью, затем он снова перенёс своё внимание на укрытую ночью долину позади них.
Он не никак не думал, что девушка сможет справиться с заданным им темпом, признавал Гутиэррес. Однако она справилась. И, как бы ни была она юна, у неё были стальные нервы. Она первая добежала до Тиллотсона, когда из темноты вылетел пульсерный дротик и убил его. Она затащила его в укрытие, проверила пульс, а затем — с холодным самообладанием, которого Гутиэррес никак не ожидал — забрала пульсерное ружьё и подсумки с боеприпасами. А затем, когда три пирата, убившие Тиллотсона, появились на открытом месте, чтобы удостовериться в его смерти, она открыла огонь менее чем с двадцати метров. Одна дала одну аккуратную экономную очередь, уложившую всю троицу, а затем под плотным огнём проползла между камней обратно к Гутиэрресу, пока остатки первого отделения сержанта Гарриса прикрывали её своим огнём.
Гутиэррес задал Абигайль хорошую взбучку за то, что она рисковала собой подобным образом, но не от чистого сердца и она это знала. Она слушала его краткую гневную характеристику разума человека, пошедшего на такое глупое, безмозглое и достойное головизора геройство, выходку новобранца, а затем, к изумлению сержанта, улыбнулась ему.
Это не было довольной улыбкой. По сути дела, её было больно видеть. Это была улыбка человека, точно знавшего, почему именно Гутиэррес устроил ему разнос. Что сержант должен был задать выволочку, чтобы поддержать видимость того, что они могут прожить ещё достаточно долго для того, чтобы она извлекла урок из случившегося.
После этого она убила по меньшей мере ещё двух врагов, и стреляя в последнего её рука была столь же тверда, как и при выстреле в первого.
— Итого тридцать три подтвержденных, — в следующее мгновение произнёс сержант.
— Тридцать четыре, — поправила Абигайль, не отрывая лба от скалы.
— Вы уверены? — спросил он.
— Уверена. Пока вы проверяли Шанталь, Темплетон снял одного на восточном фланге.
— А, — Гутиэррес прервал свой ритмичный обзор и поднял пульсерное ружьё. При его движении голова Абигайль поднялась и она подняла своё позаимствованное ружьё в позицию для стрельбы.
— Двое справа, — тихо произнёс Гутиэррес уголком рта.
— Ещё один слева, — отозвалась она. — Выше по склону — около того упавшего дерева.
— Бери его, а я правых, — сказал сержант.
— По вашей команде, — тихо произнесла Абигайль, её юное контральто звучало спокойно, почти отстранённо.
— Огонь, — скомандовал сержант и они выстрелили одновременно. Гутиэррес поразил свою первую цель одним выстрелом; второй пират, предупреждённый смертью своего напарника, нырнул в укрытие и потребовалась три выстрела, чтобы прикончить его. Абигайль рядом с ним выстрелила только один раз, а затем откинулась назад, чтобы прикрыть их фланги, пока сержант разбирался со второй целью.
— Пора менять позицию, — сказал он Абигайль.
— Верно, — согласилась она и двинулась выше по долине. Они наметили две следующие огневые позиции до того, как обосновались на этой, и Абигайль точно знала, куда направиться. Она прижималась плотнее, игнорируя боль в разбитом колене, переползая по скалистой земле и услышала позади себя вой ружья сержанта до того, как добралась до своей цели. Новая позиция не была так хороша, как казалось снизу, однако бесформенный валун давал по меньшей мере какое-то укрытие и упор для её ружья и Абигайль перекатилась на позицию, благословляя инструкторов-морпехов, настойчиво вбивавших основы снайперского дела даже в девушек-гардемаринов.
Встроенный телескопический, усиливающий свет прицел пульсерного ружья сделал долину светлой как в полдень и Абигайль быстро отыскала троицу обстреливающих сержанта пиратов. Ей понадобилось мгновение на определение их точного места, затем она со своей более высокой позиции осмотрела долину позади них и её кровь похолодела. За добравшейся до них троицей виднелось по меньшей мере ещё тридцать пиратов, а за теми следовало ещё больше.
Гутиэррес прижал к земле передовую тройку, но и они в ответ прижали его, и он не мог высунуться так, чтобы попасть в них.
Однако Абигайль могла. Она упёрла в плечо пульсерное ружьё, подобрала увеличение прицела и сделала первый выстрел.
Ружьё толкнулось в плечо Абигайль, а левое плечо и верхняя часть тела её цели взорвались. Один из напарников пирата бросил взгляд в сторону Абигайль и начал разворачивать в ней своё ружьё, но при этом слишком высунулся и подставил голову и плечи Гутиэрресу.
Сержант выстрелил, а Абигайль сосредоточилась на третьем пирате. Ещё один уверенный выстрел и она включила коммуникатор, которым они не рисковали пользоваться до тех пор, пока не были уверены, что пираты уже у них на хвосте.
— Всё чисто, сержант, — произнесла она. — Однако вам следует поспешить. Подходят их приятели.
* * *— Мать их! — прорычал Ламар, получив последние доклады с поверхности планеты. Высаженные им группы нагнали проклятых манти по земле, однако при этом попали в допотопную мясорубку. Ламар ни на мгновение не верил цифрам потерь манти, которые наземные группы посылали ему. Черт, согласно им его люди убили по меньшей мере сорок ублюдков... и даже при этом сами потеряли сорок три человека. При том, что у манти не было вообще никаких треклятых поводов посылать сорок человек на грязевой шарик вроде Приюта!
— Чью мать? — устало осведомился Сент-Клэр.
— Всех их и каждого! Эти долбанные идиоты внизу не могут нащупать собственную задницу обеими руками!
— По крайней мере, они вступили в контакт с манти, — указал Сент-Клэр.
— Ещё какой! Настолько близкий контакт, что мы не можем использовать шаттлы для воздушной поддержки, не поубивав собственных людей! Чёрт подери, они пляшут под дудку ублюдков манти!
— Однако, если мы оттянем их достаточно далеко для обеспечения поддержки с воздуха, то манти снова оторвутся, — заспорил Сент-Клэр. — Они проделывали это уже три раза.
— Ну, в таком случае, наверное, настало время для нескольких “жертв дружественного огня”, — прорычал Ламар.
— Или время бросить всё это, — очень, очень тихо предложил Сент-Клэр и Ламар бросил на него резкий взгляд.
— Мне не нравится, насколько молчалив был Рингсторфф в последние несколько часов, — произнёс старпом, — И мне ничуть не больше вашего нравится болтаться вокруг проклятой планеты и гоняться за призраками в горах. Я бы забрал наших людей и, если Рингсторффу нужны эти манти, пусть сам отправляется за ними!
— Боже, как бы я хотел сказать ему именно это, — согласился Ламар. — Но за свечи платит всё ещё он. Если он хочет получить их трупы, то мы обязаны их ему предоставить.
— Хорошо, тогда давайте наконец получим эти трупы, — надавил Сент-Клэр. — Или оттяните наших назад, чтобы ударить кассетными боеприпасами и перебить манти ко всем чертям, или прикажите им вытащить палец из задницы и покончить с этим треклятым делом!
* * *— Мы потеряли Гарриса, — устало сообщила Гутиэрресу Абигайль и сержант вздрогнул от боли и вины в её голосе. Насчитывавшее тринадцать человек отделение погибшего штаб-сержанта сократилось до четырёх морпехов... и одного гардемарина.
— По крайней мере мы сделали то, что вы планировали, — произнёс Гутиэррес. — Они ушли к чёрту на кулички от оставшихся. Они не станут возвращаться и разыскивать выживших настолько близко к месту первоначального контакта.
— Знаю, — Абигайль повернула к сержанту измождённое лицо и он понял, что вокруг уже не так темно, как было раньше. Небо на востоке начало бледнеть и Гутиэррес ощутил смутное чувство удивления тому, что они пережили ночь.
Только ещё не пережили, конечно. Ещё не совсем.
