Кен Като - Звездные самураи
— Да, господин, много-много лет. Я прибыл в Кюсю с армиями барона Харуми. Я еще помню штурм Хайнани и как мы разгромили армии вдовствующей императрицы, нагнав страху на ее флот. Мы тогда обвешали наши корабли высокопоставленными каньскими заложниками. А потом показали китайскому отребью, что настоящим воинам чужда их слащавая жалость.
Когда нам в руки попадали конфуцианские жрецы, мы обычно вспарывали им животы, а затем сажали за стол вместе с нами, чтобы они видели, как рис вываливается у них из брюха. Невероятно, сколько они ухитрялись сожрать! Потом, конечно, мы все равно убивали их — за трусость. Да, Хайнань мы прочесали очень тщательно. Помнится, один богатый человек сам перебил всех своих женщин, чтобы они не достались нашим солдатам, а когда понял, что мы случайно обошли его дом стороной, выскочил на улицу и покончил с собой. Ха!
Да уж, крови тогда мы напустили — море. У наших солдат был настоящий праздник. Сами знаете, на какие шалости пускается человек, занятый делом вдали от дома и семьи. «Ути ни ича хина-гаи, сото э деча така-гаи», как говорится в одной пословице-котовадза. «В семье — голубок, в людях — ястребок!» — Улыбка устрашающе искривила рассеченную шрамом щеку Хайго Годзаэмона. — Под началом барона Харуми служить было одно удовольствие. Добычи всегда полно, развлечений хоть отбавляй. Во время осады одной из планет мы прикончили сорок миллионов жителей. В живых осталось девять тысяч четыреста двенадцать человек, и барон Харуми приказал всех их ослепить. Мне было велено подносить их глаза к палатке барона на серебряных подносах, и сёгун всю ночь просидел, подсчитывая их кончиком своего танто. А мне сказал, что если недосчитается хоть одного глаза, то я расстанусь со своим собственным.
— Так, значит, тогда ты и потерял глаз? — вежливо спросил Синго.
Хайго Годзаэмон снова расхохотался.
— Нет, господин! Уж поверьте, я сразу позаботился о том, чтобы глаз оказалось больше — намного больше, — чем он думал. Ах, барон Харуми был, конечно, мужчина из мужчин! Великий полководец. С ним человек всегда знал чего он стоит. И, в отличие от некоторых нынешних людей, барон знал, какой рукой подтирать задницу.
— Хай, — быстро сказал Синго, заметив, что резкие нотки в голосе хатамото становятся все явственнее. Он почувствовал, что под хаори по спине струится пот, а в горле пересохло. Необходимо прямо здесь и сейчас назначить награду. — Ты молодец, что сумел добраться сюда первым. Я на это и рассчитывал. А тебе ведь известно, что в моих правилах достойно награждать за верность. Когда вернемся в Мияконодзё, не забудь напомнить, чтобы я наградил тебя. Причем очень щедро.
Глаза хатамото оставались мертвыми. Он молчал. Рука нажала на эфес дайто так, что изогнутый клинок оттопыривался сзади, точно обезьяний хвост.
— А сейчас возьми вот это. Просто так, пока небольшой сувенир, — неестественно громко сказал Синго, запустил руку под хаори, нащупал висящий на груди кулон — черную жемчужину, оправленную в ауриум, расстегнул замочек, снял кулон и протянул его Хайго Годзаэмону. Хайко подарок взял, равнодушно взглянул на него, поклонился и вернул хозяину.
Синго не успел среагировать, и кулон упал на землю. Ни тот, ни другой не шевелились.
— Господин, это очень великодушно с вашей стороны. Пусть нидзюхати бусю — боги двадцати восьми созвездий — хранят вас до конца ваших дней. Но у меня есть идея получше: почему бы вам не наградить меня по заслугам прямо сейчас?
Синго попытался взять себя в руки и взглянуть наемнику прямо в глаза, но, собравшись было ответить, краешком глаза заметил темную фигуру, которая медленно приближалась к ним, пробираясь между простертыми на земле крестьянами. Хидеки вымученно улыбнулся.
— Ясуко-сан!
Она подходила медленно, почти раболепно, крошечными шажками; когда наконец жена самурая остановилась, хатамото взглянул на нее с холодной вежливостью.
— Ты, конечно же, узнаешь мою супругу, Ясуко-сан?
Неожиданная помеха на мгновение сбила гиганта с толку.
— Я… Сибараку десу не? — отрывисто произнес он, склоняя голову. «Давно мы с вами не встречались, не правда ли?» — Надеюсь вы здоровы. А мы с вашим супругом тут кое-что…
— Благодарю вас, достопочтенный господин начальник личной стражи, я здорова, — властно ответила она. — Надеюсь, как только мой муж отдаст приказ, вы будете готовы отправиться в обратный путь?
Хатамото отступил на шаг.
— Господину известно, что стоит ему лишь сказать слово, и я повинуюсь.
— Рада слышать, достопочтенный начальник стражи, потому что супруг намерен возложить на вас дополнительные обязанности.
— Какие дополнительные обязанности? Госпожа, я что-то не понимаю…
— Видите того человека с двумя бластерами? — спросила она, указывая на Хайдена Стрейкера.
Хатамото медленно повернул голову направо.
— Гайдзина?
— Именно.
— И в чем дело?
— Как вам наверняка уже сообщил мой супруг, это очень могущественный человек. Он является обладателем необыкновенно крупной амигдалы. Разумеется, до тех пор, пока не доберется до Мияконодзё, где собирается преподнести ее в дар моему глубокочтимому свекру, лорду Хидеки, поскольку кристалл является его собственностью. И я уверена, что если амигдала не прибудет в столицу в целости и сохранности, он возложит вину за это исключительно на вас.
Неопределенность слов женщины озадачила хатамото. Кто возложит на меня вину? — с раздражением размышлял он. Хидеки Рюдзи-сан? Так я его не боюсь. Или «он» — это чужеземец? Кстати, кто он такой? Почему он наделен властью?
Гигант с любопытством глянул на бластеры.
— Гайдзину придется быть очень осторожным с камнем, госпожа, — опомнившись, наконец сказал наемник. — Я слышал, по окрестностям гуляет довольно много банд гото, которые грабят и убивают всех подряд.
Но женщина отступать не собиралась, хотя сердце ее отчаянно стучало. Ей почему-то вспомнилось, как в один прекрасный день пятнадцать лет назад во дворце вырвался на волю охотничий ягуар. Ей было всего семь лет, когда огромная кошка пробралась в женские покои резиденции и принялась ходить кругами вокруг девочки. Бежать было смерти подобно. Вот и теперь: Ясуко ясно понимала, что ей нужно положиться на свою внутреннюю силу и, самое главное, — не выказывать страха.
— В таком случае, это какие-то необычные гото, — мягко заметила она, — если в состоянии одолеть пятьдесят отборных воинов личной охраны даймё. Кажется, мой свекор платит вам вполне достаточно, чтобы вы обеспечивали достойную защиту членам его семьи. Он всецело полагается на вас, как на превосходного солдата.
Твои слова должны звучать крайне убедительно, говорила она себе, внешне сохраняя полное спокойствие, а в душе пребывая в полном смятении. От того, что ты сейчас скажешь, зависят твоя собственная жизнь, жизнь Синго-сана, жизнь американца и еще кое-что, гораздо более важное. Если б только знать, что успел рассказать гонец и что мог ляпнуть в разговоре Синго-сан! Какие же найти слова, чтобы умерить алчность Хайго Годзаэмона и хоть немного подорвать его веру в собственную безнаказанность?
— Вот что я вам скажу, достопочтенный господин начальник стражи. Мне искренне жаль тех глупых гото, которые попытаются ограбить гайдзина. Поскольку он поклялся вышибить мозги любому, кто посягнет на его собственность.
Хатамото шевельнулся.
— Один человек не сможет долго сопротивляться банде вооруженных гото. Во-первых, что может гайдзин знать об искусстве фехтования?
— Уверяю вас, этот человек бесстрашен. А бластеры его обладают необыкновенной мощью. Они оглушают человека на расстоянии двухсот шагов и перерезают его пополам на расстоянии тридцати, то есть намного раньше, чем до него доберется любой воин с мечом. Я сама видела, как он сражается в гневе. По-моему, его любимая тактика — прежде всего вышибить мозги предводителю. Американец считает, что после гибели вожака остальные разбегаются, как безголовые цыплята.
Хатамото прищурил глаза.
— Госпожа, он не единственный, у кого есть бластеры. Многие гото тоже имеют теппо. А разве могут сравниться выстрелы его жалкого ручного оружия с мощными разрядами теппо?
— Несомненно, здесь, на Осуми, разбойники могут завладеть и таким мощным оружием, — сказала Ясуко, прекрасно сознавая, что Годзаэмон имеет в виду, и видя, что он тоже понял ее. — Но ведь весь этот континент находится под технологическим контролем. И любой подданный, располагающий ружьем теппо — независимо от того, преступник он, или нет, — нарушает законы Императора.
— Разбойник он ведь разбойник и есть, разве не так? И можете быть уверены: здешние гото вооружены совсем неплохо.
— Я согласна, достопочтенный начальник стражи: ничто не спасет человека от предательской и подлой засады, но пусть вас не удивляет тот факт, что у американца всегда будет преимущество. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но его бластеры, кажется, системы «вессон». А разве не означает это, что для выстрела им не требуется изолирующее кольцо, столь необходимое теппо? Конечно, я могу судить только со своей, женской точки зрения, но даже мне ясно, что он выстрелит из обоих бластеров прежде, чем разбойник с теппо успеет прицелиться.
