Айзек Азимов - Звезды как пыль (пер. И.Ткач)
Байрон мельком взглянул на Риззета. Лицо офицера было бесстрастно.
Байрон встал:
– Я, пожалуй, отстегну подкладку от скафандра и надену ее.
Риззет кивнул. Стояла ясная, безоблачная погода, но было очень холодно.
Автарх ждал у главного люка «Беспощадного». Его костюм из тонкого пенообразного материала весил лишь долю унции, но обеспечивал прекрасную изоляцию. К груди был пристегнут маленький цилиндр с двуокисью углерода: газ постепенно выходил через микроскопическую щель, создавая в непосредственной близости нужную для дыхания концентрацию.
– Хотите обыскать меня, Фаррил? – спросил Автарх.
С легкой иронической улыбкой он поднял обе руки. Нет, – ответил Байрон. – Хотите проверить, не вооружен ли я?
– И не подумаю.
Вежливость их была холодна, как погода на этой планете.
Байрон вышел на яркий солнечный свет и взялся за ручку тяжелого ящика, в котором находилась аппаратура. Автарх взялся за другую ручку.
– Не так уж тяжело, – сказал Байрон.
Он оглянулся. В отверстии люка стояла Артемизия.
На ней было простое белое платье, развевавшееся на ветру. Полупрозрачные рукава в свете солнца казались серебряными.
У Байрона дрогнуло сердце. Ему отчаянно захотеть вернуться, подбежать к ней, схватить ее так, чтобы на плечах остались синяки, почувствовать на своих губах ее губы…
Вместо этого он коротко кивнул ей, а ее ответная улыбка и взмах руки были предназначены Автарху.
Пять минут спустя он обернулся снова и по-прежнему увидел белое сияние у открытого люка, потом вершина холма закрыла от них корабль. Теперь на горизонте виднелись только скалы.
Байрон подумал о том, что ждет его впереди. Увидит ли он когда-нибудь Артемизию? И пожалеет ли она о нем, если он не вернется?
Глава восемнадцатая
В когтях поражения
Артемизия следила за ними, пока они не превратились в крошечные фигурки, карабкающиеся вверх по голому граниту. Затем вершина горы скрыла их из виду. Перед тем как исчезнуть, один из них обернулся. Она не была уверена, кто именно, и на мгновение сердце ее остановилось.
Он не сказал ей ни слова на прощание. Ни единого слова. Она повернулась от солнца и скал к замкнутому металлическому пространству корабля. Ей было одиноко, ужасно одиноко; никогда в жизни она не чувствовала себя такой покинутой.
Может быть, именно это заставило ее вздрогнуть, но она сочла бы непозволительной слабостью, если бы призналась, что дрожит не только от холода.
– Дядя Джил, почему ты не закроешь иллюминаторы? – капризно сказала она. – Так можно замерзнуть до смерти.
Термометр показывал семь градусов, хотя обогреватели работали на полную мощность.
– Моя дорогая Арта, – мягко ответил Джилберт, – если ты по-прежнему верна своей привычке ничего не надевать, не считая немного тумана здесь и там, нет ничего удивительного в том, что ты мерзнешь.
Но он все же щелкнул переключателями. Люк и иллюминаторы закрылись, толстое стекло поляризовалось и утратило прозрачность. Вспыхнул внутренний мягкий свет, прогнавший все тени.
Артемизия села в мягкое пилотское кресло, положив руки на подлокотники. Здесь часто лежали его руки. От этой мысли ей стало теплей, но она тут же сказала себе, что это результат действия нагревателей.
Проходили долгие минуты. Все труднее становилось сидеть спокойно. Ей надо было пойти вместе с ним! Она тут же мысленно поправила крамольное «с ним» на множественное «с ними».
– Зачем им вообще устанавливать передатчик, дядя Джил? – спросила она.
Он оторвался от приборов.
– Что ты сказала?
– Мы пробовали связаться с планетой из космоса и ничего не добились. Что даст нам передатчик на поверхности планеты?
– Так надо. Мы должны все испробовать, моя дорогая. Мы должны найти планету повстанцев. – И повторил сквозь сжатые зубы, обращаясь уже к самому себе: – Должны!
Прошло еще немного времени.
– Я не могу их найти! – неожиданно сказал Джилберт.
– Кого?
– Байрона и Автарха. Хребет отсекает их, хоть я настраиваю отражающие зеркала и так и этак. Видишь?
На экране было сплошное мелькание скал. Джилберт установил верньер и сказал:
– Вот корабль Автарха.
Артемизия бросила рассеянный взгляд. Корабль лежал в долине, примерно в миле от них, и невыносимо сверкал на солнце. В этот момент он показался ей настоящим врагом. Он, а не тираниты. Она неожиданно и страстно захотела, чтобы они никогда не приближались к Лингейну, чтобы оставались в космосе втроем. Какие это были дни! Тревожные, но счастливые. А теперь она делает все, чтобы причинить ему боль, хотя сама она…
– Интересно, а он-то куда направился? – воскликнул Джилберт.
Артемизия взглянула на него сквозь пелену, застилавшую глаза, и быстро сморгнула слезы.
– Кто?
– Риззет. Я думаю, это Риззет. Но он явно идет не сюда.
Артемизия уже была у экрана.
– Сделай больше увеличение, – приказала она.
– На таком коротком расстоянии? – возразил Джилберт. – Ты ничего не увидишь! Невозможно будет удержать изображение в фокусе.
– Больше, дядя Джил!
Что-то бормоча, он занялся телескопическими устройствами и принялся обыскивать участки скал. При самом нежном прикосновении к приборам скалы мелькали с такой скоростью, что ничего невозможно было разглядеть. На мгновение показалась большая грузная фигура. Несомненно, это был Риззет. Джилберт, лихорадочно крутя настройку, снова поймал его изображение.
– Он вооружен. Ты видел? – воскликнула Артемизия.
– Нет.
– Говорю тебе, у него бластер большой дальности! Она вскочила и бросилась к шкафу.
– Арта, что ты задумала?
Она уже отстегивала подкладку от скафандра.
– Я иду туда, Риззет следит за ними, ты понимаешь? Автарх совсем не собирался устанавливать рацию. Это ловушка для Байрона!
Она часто и порывисто дышала, облачаясь в толстую подкладку.
– Прекрати, это только твое воображение!
Артемизия смотрела сквозь Джилберта, не видя его. Лицо ее побелело. Ей давно надо было догадаться о предательстве, глядя, как Риззет обхаживает этого сентиментального глупца!
Риззет хвалил его отца, говорил ему, каким великим человеком был Ранчер Вайдемоса – а Байрон развесил уши и таял от счастья. Все его действия определялись мыслями об отце. Разве можно так подчиняться мании?
– Я не знаю, как открыть люк. Открой мне! – сказала она.
– Арта, ты не выйдешь из корабля! Ты даже не знаешь, где они.
– Найду. Открой люк!
Джилберт покачал головой.
На скафандре висела кобура. Артемизия предупредила:
– Дядя Джил, я воспользуюсь им. Клянусь тебе!
Джилберт внезапно обнаружил, что не может оторвать глаз от нейронного хлыста. Он выдавил из себя улыбку.
– Полегче, дорогая…
– Открывай! – выдохнула она.
Он открыл, и она выбежала навстречу ветру, заскользила по скалам. Кровь шумела у нее в ушах. Она была не лучше Байрона, дразня Автарха только из гордости и обиды. Теперь это казалось таким глупым, а сам Автарх – таким холодным, словно был лишен крови и плоти. Она задрожала от отвращения.
Артемизия миновала хребет. Впереди никого не было. Но она упорно шла вперед, держа наготове нейронный хлыст.
За все время пути Байрон и Автарх не обменялись ни словом. Наконец они остановились на небольшой ровной площадке. Тысячелетиями открытая солнцу и всем ветрам, скала была изрезана морщинами. Прямо перед ними изгибался древний разлом, края которого отвесной пропастью уходили вниз на сотню футов.
Байрон осторожно подошел туда и заглянул в пропасть. Склон ее был покрыт острыми камнями, которые время и дожди разбросали по всему пространству.
– Похоже, планета безнадежна, Джонти. Автарх не проявил никакого интереса к окружающему и даже не подошел к обрыву.
– Это место мы обнаружили перед посадкой, – сказал он. – Идеальное место для наших целей.
«Для твоих целей уж наверняка», – подумал Байрон. Он отошел от края обрыва и молча сел, вслушиваясь в негромкий свист цилиндра с двуокисью углерода.
Потом очень спокойно произнес:
– Что же вы скажете на корабле, когда вернетесь, Джонти? Или мне угадать?
Автарх выпрямился и спросил:
– О чем вы говорите?
Байрон потер перчаткой занемевший от мороза нос и, несмотря на холод, расстегнул подкладку, полы которой сразу же захлопали на ветру.
– Я говорю о цели вашего прихода сюда.
– Я предпочел бы установить передатчик, не тратя времени на разговоры, Фаррил.
– Но вы и не собираетесь устанавливать передатчик. Зачем он вам? Мы неоднократно пытались связаться с этой планетой из космоса, и все без толку. И дело не в ионизированных верхних слоях атмосферы, непрозрачных для радиоволн. Мы испытали субэфирное радио с тем же результатом. К тому же мы с вами отнюдь не лучшие специалисты по радио в нашем отряде. Зачем же вы пришли сюда на самом деле, Джонти?
