Андрей Ливадный - Сон разума
– Не стреляйте! Это недоразумение! – Он намеренно использовал простые лаконичные фразы, не имея твердой уверенности в том, что внезапно атаковавшие его люди понимают интеранглийский. – Я хочу говорить с командиром подразделения!
Спустя секунду он убедился, что интеранглийский они понимают, но вступать в переговоры не намерены. Со стороны каменных глыб прозвучала хриплая отрывистая команда: «Вперед!» – и на его укрытие внезапно обрушился шквал автоматического огня.
Ему пришлось вжаться в землю – пули крошили камень над головой, словно по трилиту хлестал косой металлический дождь, не давая Кречетову ни малейшей возможности приподнять голову или огрызнуться ответным огнем.
Лежа на земле, он прекрасно понимал цель их маневра. Пока часть бойцов удерживала его шквальными очередями, несколько человек бегом преодолевали открытое пространство пустоши, чтобы вскарабкаться на склон холма и достичь той точки, откуда будет видна его позиция.
По всем расчетам, жить Андрею оставалось секунд тридцать, не больше.
Лежа на земле, он извернулся, не обращая внимания на каменную крошку, которую выбивали рикошетирующие пули. Теперь если он резко привстанет, то сможет окинуть беглым взглядом пологий склон, господствующий над его укрытием.
Шквальный огонь по трилиту велся из двух точек, пули от автоматных очередей перекрещивались, многократно отскакивали от камней, наполняя воздух изматывающим нервы визгом и мелкими кусочками гранита, которые больно секли незащищенную кожу, оставляя кровоточащие порезы.
Противники Кречетова действовали нагло, самоуверенно и грубо. Очевидно, они не привыкли к достойному отпору, и слаженность действий вкупе с массированным безжалостным огнем, как правило, приводила их к полной победе.
Огонь со стороны каменных глыб внезапно оборвался, так же резко, как и начался, – у стрелявших кончились патроны.
Андрей не знал, прикрывает ли истративших боезапас третья группа и насколько сноровисты сами бойцы – сколько времени у них уйдет на элементарную замену магазина – две… три секунды?..
Рывком поднявшись на одно колено, он открыл огонь.
В наступившей тишине четыре отрывистых одиночных выстрела прозвучали особенно громко, зловеще, учитывая, что ни одна пуля не прошла мимо цели: трое человек, перебегавших по склону холма, рухнули как подкошенные, а четвертый, дико заорав, покатился вниз, пачкая пожухлую траву обильно хлещущей из раны кровью.
Отстрелявшись, Андрей нырнул на дно укрытия, ожидая, что сейчас автоматический огонь возобновится с новой силой, но тишина, окутавшая плато, внезапно затянулась, лишь звериный вой раненого нарушал ее…
Это было похоже на внезапное наваждение – неожиданно вспыхнувший бой длился менее минуты, но в субъективном восприятии время всегда меняет свои свойства…
Вот и сейчас несколько секунд тишины показались чуть ли не вечностью…
Очевидно, командир неожиданно появившегося отряда нашел в себе достаточно здравомыслия, чтобы по достоинству оценить выдержку и точность стрельбы незнакомца. Побывав под уничтожающим психику прессом шквального огня, он должен был прекратить всякое сопротивление, но пятеро убитых и один тяжело раненный доказывали обратное.
– Эй, ты… – услышал Андрей хриплый голос. – Выходи. Мы не станем тебя убивать.
Это ты своей бабушке расскажи… – подумал Андрей, пытаясь понять: с ним действительно начали переговоры или это всего лишь отвлекающий маневр, пришедший на замену автоматным очередям?
– Кто вы такие? – спросил он, не поднимаясь из укрытия.
– Перед тобой воины Храма, смертный, – прозвучал надменный ответ на трудно воспринимаемом интеранглийском. Язык, на котором разговаривал невидимый оппонент, разительно отличался от современного, привычного для Андрея языка межпланетного общения.
– Мне это ничего не говорит, – громко ответил Кречетов, пытаясь вспомнить, сколько патронов содержит в себе стандартный магазин «АРГ-8».
– Ты наглец. Храм правит этим миром.
Сорок… Точно, сорок, – вспомнил наконец Андрей. – Значит, в магазине еще тридцать два патрона… – Он перевел взгляд на подсумки, снятые вместе с поясом с тела раненой женщины, и, расстегнув их, увидел рифленые рубашки осколочных гранат.
– Хорошо, я сейчас встану, – громко произнес Кречетов. Он не надеялся на благополучный исход – лейтенант был не настолько глуп, чтобы поверить в добрые намерения людей, так рьяно пытавшихся его убить, но все же мизерный шанс на переговоры нужно было использовать. – Думаю, нам стоит поговорить, – добавил он, удобнее устраиваясь на дне укрытия. Расстегнув ремень, он вытащил две гранаты, положил их рядом с собой, а оставшийся пустым чехол надел на ножны притороченного к поясу клинка. – Не стреляйте. Я встаю. – Он приподнял примитивный муляж над укрывавшими его глыбами, и тут же тугие автоматные очереди резанули по пустому подсумку…
Все… С переговорами было покончено.
– Твой Храм, может быть, и правит миром, но не мной, – громко произнес Кречетов, взяв в руку осколочную гранату.
– Почему? – раздался в ответ напряженный голос.
Андрей мысленно усмехнулся. За информацию нужно платить, учитывая, что она – порой самое дорогое, что есть в мире материальных ценностей. Воины Храма… похоже, именно о них предупреждали покойного профессора неизвестные доброжелатели.
– Если я скажу тебе об этом, храмовник, ты умрешь. Согласен на такую сделку?
– Попробуй. – Это уже был не ровный голос, а какой-то раздраженный рык.
Прикинув на ладони непривычный вес гранаты, Андрей сосредоточился на ощущениях.
Стоны раненого смолкли, вокруг установилась зловещая тишина, в которой слышались тихие, едва уловимые звуки. Вот проскрипел гравий под ногами нескольких человек, тихо клацнул плохо пригнанный предмет экипировки, кто-то шепотом отдал приказ…
Они подбирались к его укрытию и, судя по звукам, находились метрах в двадцати от посеченного пулями трилита.
Андрей, лежа на спине, на ощупь нашел углубление на рубашке гранаты и ногтем зацепил за расположенную в глубине прорезь. Старое оружие не ведало вездесущих в современности электронных систем, и таймер взрывателя являлся чисто механическим устройством, которое по умолчанию было выставлено на восемь секунд.
Поворотный диск поддался под давлением ногтя, двигаясь назад, против часовой стрелки.
Раздался тихий щелчок, затем второй, третий.
Андрей остановился на трех секундах, резко нажал на заглубленный в осколочную рубашку диск и легким взмахом руки закинул гранату прямо за укрытие.
Буквально в нескольких шагах от трех каменных глыб вдруг раздался истошный, нечленораздельный вопль и одновременно грянул взрыв.
Осколки еще свистели, уходя на излет, когда Андрей рывком привстал на одно колено. Автомат в его руках задергался будто живой, безжалостно посылая пулю за пулей в уцелевших после взрыва храмовников.
Для командира воинов Храма все происходящее было сущим кошмаром.
Его противник, действуя в одиночку, за пару минут сумел уничтожить фактически весь манипул, оставив в живых лишь четверых бойцов, которые вместе с офицером прятались за обломком скалы.
Ослепленные внезапным взрывом, они не успели отреагировать на отчетливые одиночные выстрелы, а когда перед глазами перестали плавать оранжевые круги, то командир и четверо его бойцов увидели страшную картину: перед грубо обработанными каменными плитами, образующими вросшую в склон холма П-образную конструкцию, остались лежать тринадцать воинов их подразделения.
Трудно было поверить, что взрыв единственной гранаты в сочетании с безжалостным хладнокровием незнакомца привел к таким фатальным последствиям для подбиравшейся к его укрытию группы.
Это был очевидный разгром, и офицер прекрасно осознавал данный факт. В такие моменты решающее значение имеют сила воли, выдержка, но именно этих качеств храмовник больше не чувствовал в себе.
Выхватив сверкнувший серо-голубоватой сталью клинок, он очертя голову ринулся к посеченному пулями трилиту, спотыкаясь о тела павших. Он не контролировал себя в эти секунды, снедаемый ненавистью и единственным желанием – собственноручно отсечь голову своему врагу.
Ворвавшись в тесное укрытие, он нашел его пустым.
* * *Андрей знал, сколько секунд действует световая вспышка от взрыва на сетчатку человеческого глаза, поэтому, расчистив себе путь, мгновенно бросился в сторону, стремясь скрыться за покатым склоном холма, пока пятеро оставшихся в живых храмовников не могли открыть по нему прицельного огня.
Упав на землю, он приподнял голову, осматривая поле боя.
