Майкл Фридман - Наследие
Но альтернативы, похоже, не было. Глубоко вздохнув, Кирк поставил левую ногу в незанятое углубление в скале. Затем отнял руку от выступа и скользнул ей вверх по гладкому камню. Он прижался к нему этой рукой, надеясь на лучшее.
Еще труднее было отнять другую руку, но он сделал это. И, оттолкнувшись левой ногой, выпрямился, держась за гладкую поверхность стенки обеими руками, – теперь только опора для ног служила его выживанию.
Корень был близко, соблазнительно близко. Но недостаточно. Капитан знал, что тянуться к нем сейчас означало флиртовать со смертью. Подавив в себе желание рискнуть, он снова подтянул левую ногу вверх – к самому высоко расположенному углублению. Затем, опираясь на нее, он снова подтянулся вверх, опять выровняв правую ногу с левой.
Теперь корень был прямо над его головой. Медленно, с величайшей предосторожностью, он протянул к нему правую руку. Он вытянул ее как только мог далеко, не двигаясь сам с занимаемой позиции.
И все же нескольких дюймов не хватало.
Кирк сжал зубы. Не может быть, чтобы у него не получилось. Только не после того пути, какой он проделал, и не тогда, когда столько зависело от успеха.
Снова опустив руку, он позволил ей повиснуть вдоль туловища. К этому моменту, его трапециевидная мышца затекла и задеревенела. Если он сможет ее расслабить, у него, возможно, получиться дотянуться немного дальше.
Через минуту, он снова поднял руку. Выше. И еще. И снова, он остановился в каких-то дюймах от цели. Он потянулся изо всех сил…
Есть, подумал он, когда его пальцы сомкнулись на корне. Удостоверившись в надежности захвата, он выбросил вверх другую руку. И, в то время как его ноги соскользнули с выступа, его вторая рука также ухватилась за корень.
Инерция качнула его тело вперед, потом назад. Он переждал, пока колебания не остановились и он спокойно повис на руках.
Последнее усилие, пообещал он ноющим рукам. Последнее усилие, и можно будет отдохнуть.
Помогая себе ногами, он подтянулся ближе к корню – как он когда-то делал на гимнастике – он выбросил левую ногу вверх, так высоко, как только смог.
Он очень устал, а мышцы его просто отказывались далее напрягаться – так что он не был уверен, что у него хватит сил повторить попытку, и он вложил в эту все оставшиеся у него силы. К счастью, этого оказалось достаточно. Он зацепился за край утеса. Извиваясь, он сумел подтянуться еще выше и перевалиться за край.
В течение секунды-двух он просто лежал на сладко пахнущей лесной траве, и глядел в глубокую синь неба. Затем услышал отдаленные аплодисменты.
Посмотрев вниз, он увидел остальных. Они аплодировали его успеху так громко, как только могли. Дрожащей рукой он помахал им в ответ.
И всего за один рабочий день. Вот что он им скажет – как только у него будет достаточно сил, чтобы приподняться и сесть.
Время пришло. Это можно было сказать по Ухуре, которая села за свою консоль в ожидании передачи из колонии, готовая в ответ послать сообщение, которое мистер Спок заранее приготовил.
Она посмотрела на офицеров, которые нависли над ней. На самом деле, только присутствие вулканца было здесь необходимо, в случае, если бы ситуация потребовала бы изменить ответ, который они заготовили. Маккой и Скотти были просто заинтересованными зрителями. Нет, конечно, более чем заинтересованными – обеспокоенными – это слово лучше подходило.
Не то чтобы они их за это порицала. Если есть такая возможность, любой ею воспользуется. Черт, она и сама была обеспокоена – немного.
– Ну, и где они, к чертям собачьим? – пробормотал доктор.
– Дай им немного дрейфу, – сказал ему Скотти. –Там внизу, знаешь, ситуация так себе.
Спок ничего не сказал. Как обычно, лицо его было непроницаемо.
Прошла минута. Другая. Сообщения не было. Даже намека на него.
– Что-то случилось, – заключил Маккой.
Главный инженер поджал губы. И взглянул на Спока.
Вулканец продолжал хранить молчание.
Прошла третья после условленной минута. Ухура подняла глаза.
– По-прежнему ничего, сэр.
Спок подумал. И, наконец, заговорил.
– Посылайте сообщение, лейтенант.
Маккой поглядел на него с сомнением.
– Так ведь никто не слушает, – заспорил он.
– Мы этого не знаем, – ответил первый офицер. – Возможно, –
продолжал он, – что наш союзник не может более передавать, но по-прежнему способен принимать сообщения.
Верно, подумала про себя Ухура. Не очень похоже на то, но, конечно,
это возможно.
Да и кому это могло повредить? Мерканцы в любом случае вряд ли это
перехватили бы. Она последовала приказу. Послание Спока метнулось через подпространство к четвертой планете системы Бета Кабрини.
Вулканец с одобрением кивнул.
– И продолжайте передавать с нерегулярными интервалами.
– Да, сэр.
Маккой покачал головой.
– Ну, не знаю. У меня такое нехорошее чувство, что мерканцы обнаружили нашего друга.
Скотти вздохнул.
– Вот-вот. У меня такое же чувство.
Спок обернулся к ним.
– К счастью, интуиция часто далека от фактов. – И, без дальнейших
комментариев, он опустился в капитанское кресло.
Но перед этим Ухура успела уловить в глазах вулканца тень сомнения.
Все предельно ясно, подумала она: Спок был согласен со своими товарищами, он просто ни за что не хотел признать, что они, по всей вероятности, лишились их лучшего шанса взять верх над мерканцами.
Ухура готова была ждать эмоциональной реакции такого рода от
человека, возможно, но никак не от такого, как Спок. И это встревожило ее гораздо больше, чем все остальное.
Глава 13
– Приближаемся к границам системы Бета Кабрини, – объявил Чехов.
С его места в капитанском кресле, Спок увидел, как мичман повернулся в своем кресле, ожидая инструкций. Вулканец оперся локтями на подлокотники кресла, соединил кончики пальцев, и заставил себя сосредоточиться на ситуации.
Прошло несколько часов с тех пор, как он попросил Ухуру начать передавать их краткое послание колонистам. С тех пор, как обнаружилось, что их союзника в колонии, возможно, заставили замолчать.
Тогда он предпочел быть оптимистом, верить, что кто бы ни связался с ними ранее, он просто опоздал выйти на связь на этот раз. И по-прежнему Спок допускал такую возможность.
Но по мере того, как время шло, а ответа из колонии все не было, становилось все более похоже на то, что интуитивное допущение доктора Маккоя соответствовало истине. Все более и более Спок склонялся к мысли, чтобы расценить заключение о том, что их корреспондент был схвачен, как логичное.
А это, конечно, представляло все дело в совершенно ином свете. Глядя на экран, на котором уже появились крайние планеты системы Бета Кабрини, первый офицер знал, что ему следует делать.
– Переходим на импульсные, – сказал он. – Мы должны соблюдать
осторожность.
– Переходим на импульсные, – подтвердил мичман, поворачиваясь
обратно к контрольной панели. Через миг «Энтерпрайз» вышел из искривленного пространства.
– Мистер Скотт, – окликнул Спок. – Дайте мне знать, когда триада
владетеля Дрина появится на наших сенсорах. – Поскольку мерканские сенсорные технологии более или менее соответствовали федеративным – по крайней мере, так было в последний раз, когда вулканец имел возможность их исследовать, – «Энтерпрайз» и его противники, вероятно, определили бы присутствие друг друга приблизительно одновременно.
– Да, коммандер, – отозвался инженер от консоли.
– Лейтенант Ухура, будьте готовы вызвать мерканский флагман.
В голосе Ухуры послышалось облегчение, которое она, очевидно испытала из-за отсрочки попыток связаться с колонией.
– Ясно, сэр.
Больше не было причин откладывать их конфронтацию с Дрином.
Вообще-то, у них были все причины ее не откладывать.
Если их корреспондент был схвачен, его жизнь была в большой опасности. Как и жизни других людей, если знать мерканцев. Дрин твердо верил в насилие как сдерживающий фактор, вряд ли он склонился бы к тому, чтобы смягчить наказание. А одна смерть в таком случае вряд ли его удовлетворила бы.
К несчастью, поскольку Спок не мог сообщить свой план колонистам, он, чтобы действовать, был вынужден вернуться к стратегии блефа. А в ней он по-прежнему не чувствовал себя уверенно. С другой стороны, заверения Маккоя…
Тут он внезапно почувствовал, что его контроль снова ускользает. Инородная субстанция в его организме снова пыталась взять верх.
Сжав кулаки, Спок начал бороться с ней, пытаясь ее подавить, – не полностью, но хотя бы настолько, чтобы не потерять самообладания перед теми, кто присутствовал на мостике. Он не мог этого допустить – не только потому, что он был их лидером и нуждался в их доверии, – но и потому, что мысль о публичном проявлении слабости была для него как для вулканца непереносима.
