Михаил Кисличкин - Солдат поневоле
— Со способом десантирования и прочими деталями вы к своим непосредственным командирам обращайтесь. Вон они, сзади на скамье сидят. — Капитан показал на Липатова с Ваниным. — У нас есть катера, которые могут довольно низко опуститься к поверхности, с них и будет выброс. Что касается условий на поверхности планеты, то нет смысла повторяться. В справочных материалах все есть, успеете по десять раз прочитать. Если коротко — снег, холод, есть кислород, пониженная гравитация. По существу вопрос никто не хочет задать?
— Товарищ капитан, лейтенант Бокатов, — представился Сашка, бессменный сосед Ильи по комнате в общежитии, а теперь и по каюте в звездолете. — Вот у меня такой вопрос. Интересно о нашем корабле узнать, чем «Ямато» вооружен, что он может? Ведь это уже легенда! Каждый выпуск новостей так или иначе его касался. А теперь этот корабль нам как дом родной, кроме того, просто интересно — про него годами по инфосети рассказывали, как о вершине научной и инженерной мысли, а он, оказывается, еще и военный.
— А вы не думали, лейтенант Бокатов, что можете оказаться в плену? И обладая подобными знаниями, рискуете подставить все человечество? Чего не знаешь, того не выдашь…
— Извините, товарищ капитан, не подумал. В плен я не дамся, но вопрос снимаю.
— А следовало бы подумать. В общем, конечно, паранойи устраивать не надо, но это важно. Никаких точных данных о вооружении, защите и боевых характеристиках «Ямато» не знает ни один десантник. И не пытайтесь узнать об этом сами, последствия для вас будут очень печальные. Однако держать тех, кто идет в бой, за слепых котят тоже, думаю, перебор, — продолжил Пищалин. — Скажу так: «Ямато» серьезно оснащен, на борту присутствует лазерное, ядерное и термоядерное вооружение. Кроме того, есть спецсредства экспериментального порядка для войны в космосе, о которых я не хотел бы говорить. Поверьте, «Ямато» сможет и муху в полете за тысячу километров аккуратно поджарить, и небольшой континент дотла сжечь. Хватит об этом.
— Товарищ капитан, еще вопрос можно, — неожиданно вклинился в беседу Липатов, поднявшись со скамьи.
— Конечно, товарищ майор.
— Меня, собственно, одно интересует — летим когда? А то, как говорится, раньше сядешь — раньше выйдешь.
— Через трое суток, майор. Реактор уже на разогреве, сегодня принимаем последние борта с Земли.
— Вот и ладушки, — кивнул головой Липатов. И неожиданно скомандовал: — Взвод, встать! Смирно! — Курсанты подскочили, да так, что с непривычки к низкой гравитации несколько бойцов ударилось головой о низкий потолок отсека. Когда команда была выполнена, Липатов снова обратился к Пищалину: — Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга? Я думаю, хватит им вопросы задавать, дел еще невпроворот. Этим, — Липатов сморщился, как будто хотел произнести неприличное слово, — лейтенантам, им лишь бы языками трепать и безделье бездельничать.
— Идите. Но самое главное, парни, — голос Пищалина даже немножко сорвался от испытываемых им эмоций и вышел каким-то проникновенным, с небольшой хрипотцой, — то, что нам предстоит сделать, это очень важно. Боевая задача должна быть выполнена. Я не агитатор и не хотел бы им быть, не люблю это дело. Но должен сказать, что если мы вступим в бой — вы это должны понимать, — мы воюем даже не за одну Россию, мы защищаем всю Землю. Мы не можем не выполнить приказ. Мы даже не можем себе позволить с честью погибнуть, это ничего не даст. Мы все: и десантники, и экипаж, и техника — просто должны любой ценой выполнить поставленную задачу. Все, разойдись…
— Взвод! Медленным шагом — марш! — скомандовал Липатов.
Глава 10
Полет
Майор был прав, новоиспеченным лейтенантам было чем заняться. Большую часть времени отнимали тренажеры. Низкая гравитация на «Ямато» требовала постоянных тренировок всех групп мышц, если десантники хотели остаться в нормальной физической форме при выполнении боевой задачи. Полтора месяца при низкой гравитации — не шутка. Увеличивать гравитацию на борту командование корабля то ли не могло, то ли не хотело (курсантов в эти соображения не посвящали), поэтому лучшим другом космического первопроходца оказался спортзал. Если, конечно, так можно было назвать узкий длинный отсек с множеством тренажеров по сторонам. После завтрака, через полтора часа после обеда, через сорок минут после ужина — добро пожаловать на тренировку. Заведовал всем этим хозяйством усатый, на вид лет сорока, капитан-лейтенант международных сил Вальтер Кирхе, по специальности — спортивный врач, и его помощник — молодой лейтенант Топалин, закончивший когда-то Военно-медицинскую академию. Под руководством педантичного немца он помогал бойцам надевать тренировочные спецкостюмы с множеством специальных кармашков, креплений и датчиков, настраивал программную часть тренажеров, подбирал индивидуальные программы занятий. Впрочем, отличия в тренировках у каждого бойца были незначительные. Основная часть занятия — беговая дорожка. К спецкостюму крепились пружины, позволяющие увеличить нагрузку на отдельные группы мышц или на все тело в целом, задавалась программа в компьютер тренажера — и вперед. Бегать, несмотря на дополнительный груз, было легко, но продолжительное время занятия и рваный, часто меняющийся темп делал упражнение не таким-то простым. Потом шел ряд занятий на силовых тренажерах, в которых низкий вес компенсировали тугие пружины, требующие значительных физических усилий при работе с ними. И, в завершение, то, что нравилось Илье больше всего, — специальный массаж мышц на автоматической кушетке и в кресле. Хотя процедура была иногда весьма болезненной, ощущение легкости и подъема сил после нее того стоило. Напоследок — то, что с натяжкой можно было назвать «душем». На «Ямато» экономили воду, да и обычный душ не очень подходил для низкой гравитации, поэтому в специальной герметичной кабине подавалась мельчайшая водяная взвесь в сильном потоке воздуха сверху вниз кабины. В этом «душе» Илья чувствовал себя как мышь, которую облили водой и без промедления засунули в трубу работающего пылесоса. Нежиться или петь песни, наслаждаясь потоками воды, в таком устройстве было нельзя, но чисто вымыться — вполне. После этого одевался светло-синий с красными полосами на рукавах «гостевой» комбинезон, в отличие от темно-синей униформы постоянного экипажа корабля и бегом марш — на другие занятия.
Очень подробно изучали географию планеты Элия-1, атмосферные условия, температурные режимы, любую косвенную информацию. Бойцы слушали внимательно, всем было понятно, что от этого зависит их жизнь. Липатов с Ваниным уже не вели занятий как раньше, за исключением работ с САДКом, которые бойцы должны были освоить досконально. Липатов, добиваясь, чтобы костюм сидел на бойцах, «как вторая кожа», проводил постоянные тренинги, заставляя их часами находиться в костюме, а одного бойца, после ряда замечаний, оставил спать в костюме всю условно-корабельную ночь. На остальных занятиях их старые командиры со 124-й спецчасти сидели на лекциях в положении учеников. Липатов стал как-то проще, человечнее, без своих вечных придирок, если это не касалось занятий напрямую. «Нам с вами вместе на Элию прыгать, — как-то, в минуту откровенности сказал он взводу за завтраком. — Одна судьба всех ждет. По занятиям не взыщите — шкуру буду драть, как умею, один неумеха всех в могилу утянуть может. А если что по жизни надо — подходите, постараюсь помочь, хотя от меня сейчас немногое зависит».
За текучкой занятий и дел момент старта прошел буднично. Никто не читал перед стартом долгих и торжественных речей, не открывал шампанского, не создавал шумихи. Да и парням, ограниченным в передвижении отсеком для десанта, трудно было наблюдать какие-то внешние проявления предстартовой подготовки или всеобщего возбуждения. На четвертые сутки пребывания на корабле, в десять утра по бортовому времени прозвучало сообщение о старте. Курсанты, как и предписывала инструкция, разошлись по каютам, легли в койки, пристегнулись. Ждали каких-то особенных событий и ощущений, но так ничего и не дождались, кроме серии легких толчков, которые через несколько минут прекратились. Потом по интеркому на английском языке с краткой речью выступил адмирал Сабуро, весьма сухо поздравив всех с успешным стартом и началом «великой миссии», после него сказал пару слов Пищалин. Затем дали команду вернуться к обычному режиму службы, что означало — все закончилось, пора вставать с коек. Начался, собственно, сам полет. По сравнению с экстремальным взлетом на орбиту — ничего особенного.
Да, после старта появилось одно новшество, которого не было ранее. Дисплей информационного центра в каждой каюте стал теперь показывать Землю, если ему задать соответствующую команду. Как гласила надпись на экране, идет прямая трансляция с внешних видеокамер корабля. Доступных для выбора передаваемого изображения видеокамер было несколько, но парни, если никто не работал с компьютером каюты, обычно выставляли в фоновом режиме трансляцию родной планеты с кормовой камеры, не выключая ее даже на время сна. Было в этом что-то ностальгическое, что-то скрежещущее душу изнутри, но то, без чего было трудно обойтись. Это было особенное ощущение — видеть, как уменьшается в размерах Земля. В течение первых суток полета она практически не изменилась, занимая большую часть экрана, а затем стала потихоньку уменьшаться, усыхать, чем дальше, тем быстрее, по мере того как звездолет набирал скорость. К исходу первой недели полета роскошный шар планеты с белой пелериной облаков, океанами, играющими всеми оттенками синего, и серо-коричневыми полусмазанными очертаниями континентов, расцвеченных искристыми светлячками мегаполисов на ночной стороне, превратился в небольшую однородную сферу изумрудно-зеленого оттенка.
