Эдвин Табб - Веруча
Откликаясь на предупреждающие об опасности сигналы, декапод доплыл до края прибрежного рифа и остановился. Скальный риф возвышался перед ним, вокруг, раскрыв зубастые пасти, угрожающе вились угри. Декапод сделал парочку угрожающе-предупреждающих выпадов — и они неохотно поплыли прочь. Декапод стал погружаться; вокруг становилось темнее, предметы теряли ясность очертаний. Эрл осматривался, пытаясь увидеть шнуры кабелей установленных Изаном маяков, которые отмечали местонахождение корабля.
Корабль показался ему меньше, чем это зафиксировала его собственная память; он словно игрушка лежал на дне, чуть погрузившись в ил. Эрл понял, что на восприятии сказываются размеры декапода. Он приблизился к кораблю, пытаясь конечностями и щупальцами поддеть и поднять его вверх. Дважды он терпел неудачу, затем ему удалось одной лапой зацепить открытый люк; увлекая за собой корабль, декапод стал подниматься к поверхности. Он поднимался очень быстро, торопливо, не обращая внимания на угрожающие провокации встречных гигантских угрей, которые стремительно откусывали частички его тела и отскакивали в сторону, словно шакалы. Из многочисленных ран сочилась кровь, но он словно не замечал ее. Количество угрей росло; их привлекал запах крови, и декапод поднимался наверх в их плотном кольце, словно опутанный канатами и сетями. Стало светло, он увидел прибрежные скалы рифа. Он двинулся туда, ближе к берегу; его тело вместе с обшивкой корабля царапало камни, скальные выросты… но он упрямо тащился дальше, к берегу, на свет солнца.
Вытащить корабль на берег было выше его сил. Вес его тела без поддержки слоев воды стал огромен, зверь еле полз по дну. Бросив свою ношу, декапод развернулся, стремясь в спасительные глубины. Теперь он почувствовал, как болит израненное тело, увидел висящую сломанную лапу, на изломе которой были видны куски мяса. Он уплывал все дальше от корабля, окрашивая кровью воду, водоросли и вьющихся над ним угрей. Освободившись от ноши, декапод мог легко избавиться от преследователей: либо используя преимущество скорости, либо уничтожив их физически.
Но Дюмаресту не надо было оставлять декапода в живых. Он должен был убить его перед тем, как исчезнет сам. И он замедлял и замедлял движение зверя, подставляя бока хищным угрям, чувствуя всепоглощающую боль, страдая, ожидая близкую смерть…
Селкас медленно и взволнованно произнес:
— Эрл, я очень беспокоился, не знал, что предпринять! Мне сначала показалось, что ты умер, но потом, слава Богу, мне пришла мысль сделать тебе массаж и искусственное дыхание.
Эрл смотрел на свое тело. Оно было покрыто синяками, ссадинами, большими и малыми ранами; в некоторых местах были наложены повязки.
— Сначала с тобой было все нормально, — рассказывал Селкас, — а потом ты начал буквально драться: нападать, защищаться — мы не знали, что делать.
Он смочил в воде полотенце и положил его на лоб Эрлу.
— Веруча? — голос Эрла был тих, но тверд.
— Мы все сделали так, как ты предлагал. Мне удалось нанять несколько ныряльщиков и братьев Вен. Они подоспели вовремя: воздух уже был полностью отравлен, она была без сознания. Они дали ей кислород из своих баллонов и быстро подняли наверх. Сейчас с ней Изан. Оказывается, он большой дока и по части медицины.
— Она нашла то, что хотела?
— Я пока не знаю. Ведь она была без сознания, и Изан дал ей какое-то снотворное. Что-то против шокового состояния. Он уверяет, что кризис уже миновал и что сейчас ее состояние нормализуется. Все будет хорошо.
Дюмарест перевел взгляд на небо, просвечивающее сквозь тент кара. Был уже поздний вечер, когда он покинул тело умирающего декапода, и ночь, когда он пришел в себя здесь, на каре. Он вытянулся, расслабив тело, давая ему отдых; он вспоминал…
Животное умирало очень долго. Зверь предпринимал отчаянные усилия, примитивный мозг боролся до самого последнего мгновения, стараясь удержать жизнь. Часть этой энергии наверняка была затрачена на обратный переход дубль-близнецов.
— Я хотел дать тебе успокоительное, когда ты «воевал», но побоялся навредить, Эрл. Я не знал, насколько оно совместимо с тем волшебством, в которое ты влез. И я боялся за твой рассудок. Были минуты, когда я с трудом сдерживался — ты казался почти безумным. А потом подняли Веручу… Я просто родился заново, снова увидел людей, море, звезды, смог улыбаться и слушать… Эрл! Как я смогу отблагодарить тебя? Что мне сделать, чтобы доказать…
Дюмарест резко поднялся и оборвал его:
— Мы еще не закончили работу.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы же не просто так прошли через весь этот ад! В нашем распоряжении есть время только до завтрашнего полудня, чтобы Веруча смогла доказать Совету свои права. Давай попробуем поговорить с ней.
Лежа на устланной простынями кушетке кара, она казалась очень маленькой, слабой и беззащитной. Эбеново-черный узор на ее кожи казался сказочными рисунками, серебристые локоны блестели на свету.
Селкас смотрел на нее взглядом, полным любви и бесконечной нежности, готовый помочь, подхватить на руки, защитить от невидимой опасности, как когда-то давно, в детстве. Он сопротивлялся нахлынувшему чувству, пытаясь скрыть его, как делал всю свою жизнь. Если бы Лиза была жива! Он слишком растратил себя за годы странствий по чужим мирам, слишком оброс броней иронии и цинизма, разучившись быть искренним! Но теперь все будет по-другому; слишком много сил и переживаний он отдал этим дням, слишком многое передумал и пересмотрел…
— Я дал ей нейтрализующее лекарство, — сказал Изан, встречая их. — Она вскоре очнется, но я еще раз хочу предупредить вас: будьте внимательнее, бережнее. Есть опасность частичной потери памяти, дезориентации в окружающем и дальнейшего рецидива.
— Хорошо. Спасибо. А теперь оставь нас. — Селкас был суров: этот человек просто не понимал внутреннюю силу и мужество своей подопечной, не верил в способности ее разума. Как только Изан вышел, Селкас упал на колени, уже не сдерживая своей любви, стал нежно перебирать волосы, гладить лицо…
— Веруча, дорогая! Веруча, проснись, дитя мое! Мое любимое дитя…
— Селкас? — Она улыбнулась немножко сонно, доверчиво. — Селкас, это ты?
— Да, любимая, просыпайся.
— Мне приснился странный и необычный сон, — пробормотала она с улыбкой, — мне казалось, что я нашла что-то прекрасное, удивительное, а потом все вдруг опять изменилось, и я оказалась одна… — Ее глаза вдруг расширились, и она, вспомнив все, тревожно спросила:
— Эрл?
Он шагнул ближе, наклонился, сдерживаясь, и спросил о главном:
— Тебе снился Первый Корабль? Ты нашла на нем нужные документы?
— Да, Эрл! Да! — Она стала взволнованно оглядываться: — Я нашла целую книгу. Я засунула ее в свой костюм. А где…
— Все в порядке, не волнуйся. Она на месте. Братья Вен достали твою экипировку при втором погружении.
— Возьмите ее. Не спускайте с нее глаз! Это бортжурнал Первого Корабля! Селкас, Эрл! Я была права! Имя первого Властителя было Крон, а не Дикарн! Дикарн был лишь капитаном корабля, а не его владельцем. И он не был Первым Властителем Дредиа! Крон умер очень скоро после приземления на планету, и бразды правления взял Дикарн. Он женился на вдове Крона — отсюда и вся путаница. Но Первым был все-таки Крон! Об этом подробно сказано в журнале. У меня было достаточно времени, чтобы прочесть его внимательно.
— До того, как ты приняла замедлитель времени? — Селкас вздрогнул.
— Нет, позже. Когда я ждала, что вы поднимете корабль и была уверена, что это скоро произойдет. — Она счастливо засмеялась: — Мы победили, Эрл! У нас был шанс — и мы выиграли! Теперь я — новый правитель Дредиа!
Глава 8
Монтарг узнал новость рано утром и уже через час стоял у двери Сурата. Несмотря на ранний час, кибер уже работал за своим столом. Он поднялся навстречу гостю, предупреждая попытку своего помощника встать между ними. Монтарг был в бешенстве, но кибер не боялся его; у него не было необходимости защищаться. Он знал, что даже в этом состоянии Монтарг способен сдержать себя и предложить ему — слуге могущественного Киклана нечто большее, чем насилие.
— Ты уже в курсе? — Монтарг разъяренно смотрел на кибера: — Это недоносок с арены добыл доказательства, которые ей были нужны! А сейчас она готовится к ассамблее, и никто уже не сомневается, что именно она унаследует власть на Дредиа!
Ненависть, душившая его, не давала ему оставаться спокойным. Он нервно мерил шагами небольшую комнату кибера, горя ненавистью, жаждой мщения и страдая от сиюминутного бездействия:
— Я, как осел, поверил твоим прогнозам, Сурат, успокоился! Самый последний болван с улицы смог бы сделать более правильное предсказание, чем ты!
— Я не угадываю будущее, господин. Я только пытаюсь предсказать наиболее вероятный исход целого ряда событий; но я никогда ничего не гарантирую, не говорю о неизбежности. Всегда остается процент неизвестного фактора.
