Легкое дельце (СИ) - Серебрянская Виктория
Я нахмурилась. Те крохи, азы медицины, которые преподавали нам в академии, просто вопили, что, если состояние пациента нестабильное, его никак нельзя отправлять в космос. Капсула там или нет, но любой старт — это дополнительная нагрузка на и без того больной, разбалансированный организм. Медики в таких случаях старались сначала стабилизировать состояние существа. А потом уже отправлять его рисковать в космос.
Моя нанимательница словно подслушала мои мысли:
— Мисс Смирнова! — нервно воскликнула она. — Поймите меня как женщина женщину: я люблю своего супруга! И хочу, чтобы он жил! Желательно, полноценным мужчиной! А здесь ему не могут оказать необходимую помощь и только разводят руками! Здесь он точно обречен на смерть! Если же вы сейчас стартуете, у нас появится шанс! У моего супруга на жизнь, а у меня — на семейное счастье!
В чем-то девица была права. Медицина на этой чертовой планете была на нуле, если не на минусовой отметке. Те, кто побогаче, держали собственные медицинские капсулы и при необходимости советовались с врачами по галанету, самостоятельно настраивая капсулы в соответствии с их рекомендациями. Беднякам же оставалось лишь уповать на несуществующего бога. И как я понимала, в случае моих нанимателей, капсула ничем не могла помочь, она лишь поддерживала состояние больного. Со временем он бы просто угас. Что же с ним такого страшного случилось?
— Мисс Смирнова, — ворвался в мои мысли нервный голос девицы с голограммы, с отчетливо звенящими в нем истеричными нотками, — вы не будете отвечать за состояние моего супруга! Для этого с вами летит медик! Ваше же дело как можно аккуратнее стартовать, провести яхту через метеоритные пояса, и посадить как можно ближе к клинике. Чтобы не пришлось еще долго добираться до нее местным транспортом!
Перед подписанием контракта я выяснила, почему миссис Медервас Абату, указанная в контракте как мой наниматель, искала пилота, умеющего сажать звездолеты на очень ограниченные пространства: клиника, в которой согласились принять ее супруга на лечение, находилась чуть ли не в самом центре горно-лесного массива. Для больных самое то: чистый, обогащенный воздух и красивые, умиротворяющие пейзажи вокруг. Обратной стороной этой лепоты было то, что до клиники запрещалось добираться летающим и наземным транспортом. Только подземными туннелями. А подземный транспорт до сих пор не отличался высокой скоростью. И дорога до клиники растягивалась почти на сутки по всеобщему времени. А это несомненный вред супругу моей клиентки. Мне нужно было посадить космолет на небольшой пятачок в горах, всего в тридцати минутах пути от клиники. Оставался вопрос, почему звездолету можно приземляться в горах, а пользоваться летающим и наземным транспортом нет. Но миссис Медервас Абату просто проигнорировала этот вопрос, сделав вид, что не расслышала.
— Мисс Смирнова, — снова нервно позвала меня деваха с голограммы.
И я нехотя отозвалась:
— Я еще на яхте, как раз собиралась ее запереть и пойти пообедать…
— Пожалуйста, скажите, что готовы стартовать сразу же, как только в порт доставят капсулу с моим супругом! — взвизгнула она. — Все ведь уже готово к отлету?
И снова у меня в груди тяжело заворочалось нехорошее предчувствие, а я испытала почти непреодолимое желание сказать, что нужно еще немного времени. Я б могла потребовать проверки технического состояния главного двигателя, перед путешествием с таким грузом за подобное требование меня бы никто не счел перестраховщицей. Или сказать, что необходимо оформить медицинский допуск, что тоже было вполне правомерным и при оформлении оного исключало любые проверки в пути, так как космолет с медицинским грузом тщательно досматривали и опечатывали в порту. Этим допуском практически никогда не пользовались как раз по причине бюрократических проволочек. Но в правилах космоплавания он был прописан, так что возразить деваха мне бы не смогла. Но я почему-то практически помимо своей воли и сознания нехотя выдавила:
— Да, можно стартовать сразу же, как только доставят капсулу, а власти космопорта дадут добро на старт.
— Власти и разрешение на старт я беру на себя, — совсем другим, собранным и деловым тоном сообщила мне мгновенно успокоившаяся и взявшая себя в руки нанимательница. И я поймала на себе ее оценивающий, хищный взгляд. — Ваше же дело, мисс Смирнова, принять капсулу с моим супругом и сделать так, чтобы с ней ничего не случилось в пути.
Я кивнула. Нанимательница разъединила связь. А буквально через пять минут на яхту пожаловали представители властей, проверяющие готовность судна к отлету. Я изумилась. Обычно после запроса на разрешение проходило не менее двух-трех часов до того момента, как разрешение выдавалось. Но и проверять космолеты, куда бы и с чем бы они ни следовали, никто себя не утруждал. В самом крайнем случае перед самым стартом приходил какой-нибудь мелкий клерк, задавал пару формальных вопросов, для виду заглядывала куда-нибудь в хвост корабля, создавая видимость досмотра, и уходил. После этого в течение двадцати-тридцати минут следовало разрешение на взлет.
Я знала, зачем была придумана данная процедура: чтобы максимально обезопасить сам космопорт. Ведь при авариях на взлете и в первые минуты старта в девяносто процентах случаев разрушались именно они. При этом страдали и портились грузы, вынуждая местные власти выплачивать страховые суммы владельцам этих самых грузов. Вот только обычно на периферии, особенно там, где грузы не страховались, на инструкцию все плюют. Так что сейчас не так?
Трое пожилых и явно опытных техников быстро и молча излазили все вдоль и в поперек. Протестировали систему жизнеобеспечения корабля и состояние главного двигателя. Проверили количество припасов и надежность креплений грузов. После всего молча подмахнули документы. А едва техники покинули корабль, как к нему подрулил закрытый медицинский флайкар. Из него горохом высыпали существа в медицинских костюмах и принялись деловито перегружать из мобиля на яхту медкапсулу и какие-то контейнеры. Руководил всем этим безобразием вертлявый и дерганный фарн в костюме парамедика. Я не вмешивалась в их действия, хмуро наблюдая за происходящим до тех пор, пока не заметила, что медицинские кейсы сваливаются в проходе как попало. Меня не касалось, что или кого они везут. Но только до тех пор, пока их действия не угрожают кораблю и нашей общей безопасности.
— Эй, медики! — сердито окликнула я снующую братию. — Вот это все, — мой палец уперся в груду коробок в проходе, — немедленно убрать в грузовой отсек или в медицинский. И надежно закрепить.
— Занимайся своим делом, — мерзким тоном посоветовал один из тех, кто таскал кейсы и коробки. Между прочим, тоже фарн. Вообще, в этой компании фарны преобладали. Давно не видела такого скопища этих фиолетовых потомков насекомых. — И не лезь, куда не просят.
Я психанула:
— К твоему сведению, — становясь поперек прохода и перегораживая фарнам дорогу, скрестила я на груди руки, — это и есть мои прямые обязанности: безопасность корабля и перевозимого на нем груза. А вот эта свалка — это опасность для тех, кто полетит. Едва только корабль оторвется от поверхности, все эти коробочки, емкости и упаковки разлетятся по всему кораблю. Отобьют они кому-то голову или повредят обшивку, предсказать невозможно. Поэтому я сейчас старт отложу. Потом позвоню своей нанимательнице и объясню причину, по которой отбытие ее супруга на лечение задерживается. Угадайте, что будет дальше?
— Миках, немедленно все здесь убрать туда, куда укажет капитан, — скомандовал за моей спиной сухой голос. Но когда я резко обернулась назад, там уже никого не было. Что за черт?
Кому бы ни принадлежал голос, отдавший распоряжение, разобрать устроенную в проходе свалку, ему подчинились мгновенно и беспрекословно. Фарнская братия в медицинских костюмах засуетилась, тот, что пытался меня заткнуть, извинился и спросил, куда убрать груз. После все похватали коробки и кейсы, и дружненько потащили кто в медотсек, устроенный на яхте, видимо, специально для этого рейса, кто к остальным грузам. Я молча прошлась за ними и проверила крепление всего, что фарны притащили на яхту.
