Ли Кронин - Разборка
Понаблюдав несколько секунд за изнемогающим от усилий дантистом, Маккой сказал:
– Сломан, не иначе.
Холидей лишь крякнул в ответ. В следующий миг, узнав голос, он отскочил, отбросил полу сюртука, открыв пистолет, и с ненавистью уставился на Маккоя.
– Хочешь сейчас, Макклоури?
– Вообще-то моя фамилия Маккой.
– Послушайте, Док, – нетерпеливо заговорил пациент, Вы собираетесь вырвать его, или… – тут он тоже узнал Маккоя и побледнел, как мел. – Джентльмены, прошу вас, не стреляйте! Док, уберите свой пистолет.
Он попытался было встать, но Холидей пихнул его назад в кресло.
– Сидите! – сказал дантист. – Не зря же я старался столько времени. – Что до тебя, Макклоури, то если ты собираешься застрелить врача при исполнении им своего долга…
– Вовсе нет. Я сам интересуюсь медициной. Не возражаете, если я взгляну? – Маккой уставился в открытый рот пациента. – Да, с этим зубом дела плохи. А что Вы используете для анестезии, прелиформ д? Хотя нет, этого ещё нет. А может, хлороформ? Но тогда почему пациент не спит?
– Да что ты в этом понимаешь, Макклоури?
– Я сам пару раз удалял зубы.
– Я использую виски, – сказал Холидей. – Я в жизни не слыхал о хлороформе.
– Ну да, алкоголь. Вы думаете, пациент пьян настолько, чтобы забыть, как его зовут, а потом немного боли – и всё? Не тут-то было. Он трезв, как стёклышко, с таким-то зубом. Может, там ещё канал надо почистить.
– Виски – это всё, что у меня есть, – сказал Холидей несколько обиженным тоном.
– Вообще-то, тут можно обойтись и без анестезии. Достаточно одного нажатия. Меня научил этому один мой вулканский приятель. С Вашего позволения… – взяв у Холидея его грубые щипцы, он осмотрел их и пожал плечами. – Ладно, придётся довольствоваться этим.
– Послушай, Макклоури…
– Нет, это Вы слушайте, Док. И смотрите. – Маккой засунул палец в рот пациенту. – Тут над миндалиной есть такая точка – вот здесь. Нажимаете на неё, только со всей силы, а потом…
Он сунул в рот щипцы, сомкнул их, потянул. В следующий миг он уже держал их с зажатым в них зубом перед изумлённым лицом Холидея.
– Эй! – сказал пациент. – Что случилось? Вы что… – его больше нет! И я ничего не почувствовал!
– Ничего? – недоверчиво переспросил Холидей.
– Ровным счётом.
– Где ты научился этому трюку, Макклоури?
– Вы всё равно мне не поверите. Доктор, Вы ведь с юга, верно?
– Джорджия.
– Нет, правда? Я сам из Атланты!
– В самом деле? Никогда об этом не знал, – сказал Холидей. – Просто стыд и позор, что я должен убить земляка, когда вокруг полным-полно этих янки.
– Я мог бы оказать Вам услугу, будь у меня время. Вы нездоровы, доктор. Эти глаза – эта бледность – клянусь Георгом, я сам никогда не сталкивался с таким случаем, но по-моему, у Вас туберкулёз. Если бы я мог провести…
С криком ярости Холидей схватил со стола свой шестизарядный. Пациента как ветром сдуло.
– Ещё одно слово, – крикнул Холидей. – и оно будет для тебя последним!
– Да что Вы так вскинулись?
– Может, у меня и плохие лёгкие, зато верный глаз!
– Доктор, – сказал Маккой, – будь у меня мой саквояж, я бы мог очистить эти лёгкие одной инъекцией. Один укол, двенадцать часов отдыха – и Вы были бы, как новенький. Без моего саквояжа на это понадобится больше времени.
– Времени-то у тебя как раз и нет, – ответил Холидей. – А вообще-то ты кажешься человеком довольно порядочным. Почему бы тебе не поступить по-умному и не присоединиться к нам?
– Что, предать Кирка?
– Нет, только Клэнтонов.
– Не могу, – сказал Маккой. – Но если Вы не возражаете против того, чтобы мы расстались, как друзья, я хотел бы одолжить у Вас кое-какие медикаменты.
Холидей сделал величественный жест.
– Услуга за услугу. Только не ожидай, что сегодня в пять вечера я буду стрелять мимо.
Именно так Маккой узнал о часе их смерти.
Выйдя на улицу, он на миг был ослеплён солнечным светом. Затем он увидел, как совсем рядом Сильвия переходит улицу. Она намеренно смотрела в другую сторону, и это его удивило – в салуне она была к Клэнтонам так дружелюбна – но тут он заметил ещё троих, стоявших на его стороне улицы рядом с конторой городского маршала. Все трое были одеты так же, как Холидей, и поскольку один из них был Морган, нетрудно было догадаться, что двое других были Вирджил и Йатт Эрпы.
Маккой шагнул назад в дверной проём парикмахерской. В то же время Морган с усмешкой толкнул локтем одного из своих братьев, сделал несколько шагов и встал прямо перед Сильвией, загородив ей дорогу.
– Куда спешишь, крошка? – спросил он, беря её за локоть.
– Отпусти! – крикнула Сильвия, пытаясь выдернуть руку.
– Я просто пытаюсь держать тебя в курсе дела. После сегодняшнего вечера уже не будет никакого Билли Клэйборна.
Внезапно оба его брата, наблюдающих за этой сценой, напряглись, и улыбки исчезли с их лиц. Маккой проследил за их взглядами. К ужасу своему он увидел приближающегося Чехова. Лицо энсина заливала краска гнева.
Морган также увидел его. Он легонько отодвинул девушку в сторону, не выпуская её руки.
– Кого мы видим, – сказал он. – Сопляк, воображающий себя мужчиной.
– Отпусти её, ты…
Неожиданно Морган резко оттолкнул Сильвию. Чехов потянулся было за кольтом, но прогремел только один выстрел; энсин даже не успел вытащить оружие из кобуры. Несколько мгновений он с безмерным удивлением смотрел на растущее красное пятно на своей рубашке, а затем упал лицом в пыль.
Маккой кинулся к нему, на ходу заметив, как из-за угла со всех ног мчатся Кирк и Спок. Морган с презрительным видом сделал несколько шагов назад. Маккой опустился на колени рядом с Чеховым как раз вовремя, чтобы уловить последний трепет отлетающей жизни.
Он поднял глаза на Кирка. Скотти тоже был тут; откуда он появился – одному Богу известно.
– Боунз? – с посеревшим лицом прошептал Кирк.
– Я ничего не могу сделать, Джим.
Кирк медленно повернулся лицом к ухмыляющимся Эрпам. Выражение горя на его лице постепенно сменилось яростью. Маккой услыхал, как скрипнула дверь парикмахерской; очевидно, Холидей вышел присоединиться к своим сообщникам.
– Ну что, Айк? – негромко сказал Йатт. – Хочешь покончить с этим сейчас?
Кирк шагнул вперёд, потянувшись к кобуре. Спок и Скотт одновременно схватили его с двух сторон.
– Пустите меня, – негромко, с яростью сказал Кирк.
– Да, отпустите его, – сказал Морган. – Посмотрим, чего он стоит.
– Возьмите себя в руки, капитан, – сказал Спок.
Маккой медленно поднялся, держа руку возле кольта, хотя тот казался в кобуре тяжёлым и бесполезным; ему пришло в голову, что это штука, должно быть, втрое тяжелее фазера.
– Спокойно, Джим, – сказал он. – У тебя нет ни единого шанса. Ни у кого из нас нет.
– Они убили этого мальчика! Думаете, я позволю…
– Вы должны, – с нажимом сказал Скотт. – Только позвольте себе потерять голову – и что тогда со всеми нами будет? Не только бедный парень, но…
– Больше данных, – сказал Спок. – Послушай меня, Джим, нам необходимо собрать больше данных.
– Умно, Клэнтон, – сказал Йатт. – Чем дольше будешь тянуть, тем дольше останешься жив.
Подчиняясь друзьям, Кирк медленно отвернулся. Лицо его было искажено горем.
В задней комнате салуна Спок прикреплял к дротикам наконечники, которые Маккой предварительно окунал в ступку с густой коричневой жидкостью – своим импровизированным транквилизатором. Тут же лежали четыре ещё более импровизированные пращи и то, что осталось от метёлки из перьев для смахивания пыли. Метёлку дала им Сильвия; Спок использовал её для изготовления дротиков.
– Я могу только надеяться, что они будут лететь правильно, – сказал Спок. – Пневматическая винтовка была бы гораздо надёжнее, но у нас нет времени, чтобы её сделать.
– Мне почему-то всё равно, – сказал Кирк. – Бывает так, что прошлое не отпускает. Оно слишком глубоко. С Вами когда-нибудь бывало такое?
– Я могу понять это чувство, капитан.
– «Я могу понять это чувство», – зло передразнил Маккой – Чехов мёртв, а ты рассуждаешь о чужих чувствах. Ты-то что чувствуешь?
– Мои чувства не предмет для обсуждения.
– Тут нечего обсуждать, – с отвращением сказал Маккой.
– Неужели это правда? – сказал Кирк. – Чехова больше нет. Я говорю это, но не могу в это поверить. Вы знали его так же долго, как я, и так же работали рядом с ним. Это заслуживает памяти.
– Печаль – не по части Спока, – сказал Маккой. – Это – земная черта.
– Я не хотел выказывать никакого неуважения к вашей печали, – произнёс Спок из-за своей маски. – Мне также жаль энсина Чехова.
Наступило в молчание. Кирк смутно чувствовал, что они несправедливы к его помощнику. Сколько бы мы ни сталкивались с этим, подумал он, нам не понять скрытой эмоциональной жизни Спока.
Часы наверху пробили четыре. Времени оставалось всё меньше.
