Галина Полынская - Чужая звезда Бетельгейзе
Грэм встал задолго до рассвета. Захария, каким-то непостижимым чутьем, через две двери и коридор знал и чувствовал, что делает и в каком настроении пребывает Грэм. Он заглянул к нему, когда парень уже завершил омовение и почти оделся. Приветственно кивнув Захарии, Грэм попросил помочь закрепить на поясе цепь с небольшими грузилами на концах – этим оружием Грэм владел в совершенстве. Он не стал облачаться ни в какие боевые одежды, они были слишком тяжелы и неудобны. Грэм выбрал черные штаны из тонкой, но прочной, эластичной кожи редкого животного тарута, чей голос был похож на детский плач. Одернув светло-бежевую рубаху, любовно вытканную женщинами Дома, надел поверх короткую куртку из такой же прочной кожи, зашнуровал высокие ботинки с острыми металлическими носами, поправил широкий пояс с цепью, на волосы – крепкий зажим, на лоб кожаную повязку и Грэм был готов к походу. Невысокий худощавый Захария оделся в костюм из плотной черной ткани, обладающей водоотталкивающими свойствами, в бою такой костюм мог спасти жизнь своему хозяину – плотная ткань, чей состав держался в строжайшем секрете, смягчала удары, сохраняла тело от ран. За плечами Захарии виднелись две гладкие рукояти тонких, обоюдоострых мечей, они покоились в чехлах из грубой, как дерево кожи. В руках юноша держал туго набитый снедью мешок.
– Ты знаешь, как попасть на сумеречную половину?
– Да, – ответил Захария, – но это очень далеко, лучше воспользоваться зеркальными коридорами.
Грэм нехотя согласился. Он не любил залу переходов, сплошь загроможденную зеркалами, они были установлены таким хитроумным способом, что образовывали семь коридоров, пройдя по которым можно было в считанные минуты попасть не только на другой конец Альхены, но и вообще на любую другую планету созвездия Орион. Грэм же старался избегать коридоров. Мало того, что сам процесс перехода отнимал много сил и доставлял массу неприятных ощущений, так еще и казалось, что все это: и зеркала с их мрачной тайной силой, и тусклые дымки в конце длинных зеркальных хвостов, несут в себе нечто запретное и даже постыдное.
Дом еще спал, в высоких сводах витали лоскутья ночи. Шаги Грэма и Захарии звучали непривычно громко, и Грэм то и дело ловил себя на мысли, что хочется проскользнуть бесшумно, незаметно, будто они совершали побег…
– Ты не хочешь попрощаться? – голос Апреля настиг уже у самого входа в зеркальную комнату. Грэм обернулся.
– Я думал, ты спишь, не хотел будить.
– Ты отправляешься в такое рискованное путешествие тайно, ничего не обсудив с нами, так еще и не захотел проститься?
У Грэма резко обозначились скулы, опять Апрель заставлял его оправдываться и отчитываться.
– Я не хотел никакой шумихи, – четко проговаривая слова, произнес юноша. – С вами не простился из-за раннего часа, тем более, я не собираюсь долго задерживаться, мое возвращение будет скорым. Ты не позовешь Титруса?
– Не позову, он спит, зачем будить так рано пожилого человека. Так значит, ты и впрямь собираешься искать душу колоколов? – Апрель склонил голову набок, глядя на Грэма и полностью игнорируя присутствие Захарии. – Ты не подумал, что это может оказаться лишь поэтическим образом? Какая может быть душа у колоколов?
– Музыкальная, – неожиданно произнес Захария, раньше он никогда не вмешивался в разговоры Апреля и Грэма. – Идем, Грэм, пока рассвет не начался.
Грэм кивнул своему наставнику, открыл дверь и шагнул вслед за Захарией. С восходом Бетельгейзе алый свет потоками лился в окна, превращая зеркальные коридоры в еще более отталкивающее зрелище. Грэму казалось, что он заходит в утробу неведомого существа и идет по кроваво-красному пищеводу, поэтому он хотел успеть до рассвета.
Двери за юношами закрылись, а Апрель все еще не двигался с места.
– Какая мерзкая неблагодарность, – вздохнул он, и пошел прочь.
* * *Грэм и Захария стояли у пятого коридора, через который можно было попасть на сумеречную сторону Альхены. Грэм медлил, на его лице было такое выражение, словно ему предстояло ступить в ров с нечистотами. Сотни и тысячи отражений застыли в зеркалах, в конце коридора подрагивала мутная дымка. Глубоко вздохнув, Грэм шагнул в коридор, Захария последовал за ним.
* * *Титрус стоял у окна своей спальни и смотрел, как над площадью Дома Правления плотными потоками разливался алый свет Бетельгейзе, начинался ленивый, густой рассвет. Отчего-то именно в эти минуты, когда сквозь плотное облачное марево прорывались световые потоки, Титрус ощущал небывалую тоску отлученного от жизни человека. Он мало что знал о Земле, зато многое успел узнать о демонах. Единственные, кого он не опасался, были Апрель и Грэм, он был уверен, что знает их так же хорошо, как свою тоску в рассветные минуты. Он стоял у окна и думал о том, что у него осталась лишь одна мечта – увидеть земную церковь и понять, каким образом она построена, чтобы возвести нечто подобное на Альхене, где было лишь несколько храмовых, воздвигнутых звезде Бетельгейзе.
* * *Выйдя из коридора, Грэм никак не мог отдышаться, запах приторный и горький одновременно, казалось, пропитал всё его существо. Захария достал из мешка чистую тряпицу и подал Грэму – у него носом шла кровь. Синего цвета.
– Мы на месте?
– Не совсем, немного пройти придется.
Грэм сложил испачканный платок и убрал в нагрудный карман куртки. Демон не должен разбрасываться своей кровью – это он усвоил с самого детства.
– Здесь уже не такой яркий свет, правда?
Они стояли у подножья рыжих скал, походивших на завалившиеся на бок огромные ступени.
– Правда, – Грэм рассматривал скалы. – За ними начинается сумрак?
– Видимо, да. Идем?
– Погоди, хочу взять из Тарты живой огонь.
Захария промолчал, он ни при каких обстоятельствах не стал бы связываться с непредсказуемым подземным миром Тарты. Для Грэма такой опыт тоже был первым, но он был полон какой-то злой решимости и уверенности что все, чего он захочет, получится.
Захария отошел в сторону и присел на гладкий оранжевый валун, напоминающий лысую макушку великана. Грэм встал на колени, опустил голову и что-то беззвучно зашептал, осторожно касаясь ладонями каменистой почвы. Он поглаживал землю так осторожно и неуверенно, словно был слепцом, впервые вышедшим из дома. Захария почувствовал, как сгустился воздух вокруг, стало трудно дышать, а виски сдавило так, что казалось еще немного и голова треснет, как пустая скорлупа. Тело налилось тяжестью и перестало слушаться, Захария будто превратился в мыслящий предмет, в нарост на валуне. Ужас, обуявший его метался по неподвижному телу, не находя выхода, он не мог даже закрыть глаза – не опускались веки. Тем временем побелевшие губы Грэма продолжали что-то нашептывать, плечи его опустились, он сгорбился, будто земля неудержимо его притягивала, ладони всё ощупывали и ощупывали каменистую почву с редкими пучками сухих трав. Внезапно раздался тихий глубинный гул, он быстро нарастал, земля дрогнула, под руками Грэма стал надуваться горячий земляной пузырь, он пошел трещинами и рассыпался. Из образовавшейся воронки полыхнуло пламя, и в воздухе завис яркий огненный сгусток с чертами прекрасного женского лица. Без сил Грэм опустился на землю и перевел дух. Оцепенение постепенно стало покидать Захарию.
– Как тебя зовут? – хрипло произнес Грэм.
– Кара, – ответил огненный лик. – Зачем я тебе?
– Мы идем в сумеречную Альхену, помоги нам.
– Зачем вы идете туда?
– Мы ищем музыку… – тихо произнес Захария, с трудом разомкнув сведенные судорогой челюсти.
* * *– Почему ты не сказал, что Грэм ушел?!
Апреля удивил такой гнев Титруса. Обычно мягкий и спокойный, не повышающий голоса, он буквально раскалился от ярости. За отполированным руками и локтями длинным столом сидело еще пятеро не завершивших своего завтрака демонов, они с интересом стали прислушиваться, ожидая небывалого – скандала между опекунами молодого правителя. Апрель поднялся из-за стола, взял Титруса за плечо сильными смуглыми пальцами и вывел в соседнюю залу, где обычно собирался совет перед принятием важного решения.
– Чего ты раскричался перед всеми?
– Почему ты не сказал мне?! Почему?!
Апрелю показалось, что еще немного и Титрус набросится на него с кулаками.
– Грэм с Захарией ушли еще до рассвета, я не стал тебя будить, ведь утренний сон самый крепкий и важный. Я предлагал Грэму сходить за тобой, но он отказался по тем же причинам.
Титрус тяжело опустился на скамью, беспомощно глядя по сторонам, будто мгновенно забыл, где находится.
– Даже не попрощался, – покачал он головой, – не простился даже…
– Чудовищная неблагодарность, – кивнул Апрель. – Теперь ты видишь, как он к нам относится? Наш мальчик вырос, мы больше ему не нужны.
* * *Грэм отдышался, в глазах прояснилось. Захария растирал руки, ноги, возвращая телу чувствительность и силу, в голове еще стучала тяжелая боль. Огненный лик Кары был безмятежен, как искусная сияющая маска: чуть раскосые глаза, тонкий нос, слегка припухшие губы и высокий лоб, переходящий в бесшумно покачивающиеся лепестки пламени. Кара рассматривала Грэма, но по ее лицу нельзя было понять, что чувствует, о чем думает это прекрасное огненное создание. Кара не стала больше задавать вопросов, видимо её вполне устроил ответ Захарии. Она мерцала у его плеча, как редкая птица, и Грэм с нескрываемым восхищением рассматривал живой огонь. Захария с трудом поднялся с валуна и заковылял на непослушных ногах.
