Виктор Вагнер - Дети пространства
Карл и Лада
Карл и Лада занимались на тренажёрах в спортивном зале «Марианны». На космическом корабле с его ослабленной гравитацией по принципу «лишь бы суп из ложки не выливался» ежедневные физические упражнения были не роскошью, а необходимостью, поэтому обычно в спортзале отиралась чуть ли не треть небольшого экипажа. Но в этот раз третий механик и третий штурман тренировались вдвоём.
— Интересно, — вдруг задумчиво спросила Лада, не переставая качать тренажёр, — почему это весь экипаж считает, что я с тобой сплю?
От удивления Карл чуть не выпустил из рук штангу своего тренажёра, рискуя получить ею по голове.
— А с чего ты взяла, что так считает весь экипаж?
— Да то Алина даёт психологические советы на правах старшей женщины в экипаже, то Герхард спрашивает, не пора ли мне подобрать противозачаточное, то Сюзи интересуется, чем землянин отличается в постели от нормального человека…
— А что, это почему-то плохо?
— Да нет, в общем. Просто обидно, что все навоображали себе черт-те чего, а мы с тобой даже не целовались.
— Это легко исправить, — бодро сказал Карл. Он как раз закончил серию упражнений и слез с тренажёра.
— Исправить то, что они навоображали? — Лада сделала невинное лицо.
— Нет, то, что мы не целовались, — он подошёл к девушке на расстояние вытянутой руки.
— Э-э, стой! Сначала ответь на вопрос.
— Честно-честно ответить? Скажу так: ты возишься со мной, как кошка с котёнком. По-моему, мы проводим вместе чуть ли не всё время вне вахт. А обычно такое поведение свидетельствует о романтических чувствах.
— Но я ничего такого не имела в виду… — Лада аж покраснела, хотя обрати кто-то на это внимание, наверняка стала бы уверять, что это от нагрузки на тренажёре. — Просто должен же кто-то помочь освоиться новичку.
— Ага-ага. А если новичок в полтора раза старше тебя, почувствовать себя его наставником очень полезно для чувства собственного достоинства.
— Ты злой.
— Значит, угадал. Ну так что, будем целоваться?
С видом, будто она делает ему огромное одолжение, девушка поднялась с тренажёра и позволила обнять себя за плечи.
— Только не тащи меня в постель прямо сию секунду, — сказала Лада, когда они наконец разлепили губы. — Дай я ещё немножко подумаю. И всё равно после тренировки надо искупаться, а через две килосекунды на вахту... — она направилась к двери в душевую, на ходу стаскивая с себя футболку.
Иногда спейсианское отношение к обнажённому телу невероятно злило Карла. Спейсианам просто не приходило в голову сделать отдельные душевые или раздевалки для мужчин и женщин. Да и купальные костюмы в аквапарке Порт-Шамбалы или в маленьких бассейнах «Марианны» тоже как-то не были популярны.
Казалось бы, нет ничего такого в том, чтобы не стесняться друг друга в душе или бассейне. В Европе тоже полно нудистских пляжей. Но почему-то так складывалось, что среди спейсиан Карл всё время оказывался рядом с желанной, но недосягаемой девушкой.
* * *
— Все никак не привыкну, что я уже взрослая, и у меня есть своя собственная каюта, куда можно пригласить парня, — Лада разлеглась на кровати в совершенно гедонистической позе, со стаканом сока в руке, а Карл сидел в кресле, повёрнутом в сторону кровати, и любовался ею. — Вообще-то Нью-Бостон, где я училась, довольно пуританское комьюнити, поэтому общежития в Толиманской космоходке с четырёхместными комнатами, а мужской и женский корпуса отдельно. Там вообще добропорядочность доходит до того, что когда девушка с парнем хотят снять номер на двоих в гостинице, у них могут спросить бета-листы.
— И что будет, если у кого-нибудь не окажется там галочки?
— Предложат два одноместных номера со скидкой по цене одного двухместного. Все же понимают, что у студентов с деньгами так себе. Поэтому если людям надо именно переночевать, этот вариант их устроит. Есть такой принцип: заботиться о чужом благе надо за свой счёт. То есть хочешь помочь людям — помогай, а не создавай дополнительных трудностей. Так что просто не пустить — нельзя.
* * *
— И почему жизнь на этом корабле состоит из сплошных тренировок? — спросил Карл в пространство, отработав очередную серию упражнений на тренажёре. — На рабочем месте сплошные вводные на всякие нештатные ситуации, а придёшь на жилую палубу — сразу беги в спортзал.
— А жизнь вообще так устроена, — откликнулась Лада, накручивая велоэргометр. — Человек всё время готовится к тому, что будет не здесь и не сейчас. А потом как-нибудь наступает то самое здесь и сейчас, и человек мечтает только о том, чтобы оно скорее кончилось. Думаешь, мне легче? Посадка на тренажёре перед вахтой, посадка после вахты. Плюс ещё тренировки по расчёту скачка. Правда, с тебя по физподготовке больше требуют — случись что на глиссаде или на взлёте, я буду крутить штурвал, а тебе придётся оторваться от кресла и куда-то лезть при двойной перегрузке.
Она на минуту остановилась, переключая режим на тренажёре
— Нам в космоходке рассказывали в свое время: жил в начале XXI века человек по имени Сергей Сотников. Двенадцать лет в умирающем посёлке он каждый день чистил полосу заброшенного аэродрома — вдруг понадобится кому. И через двенадцать лет над этим посёлком вдруг терпит аварию пассажирский самолёт, семьдесят человек на борту. А в тех самолётах в полете не были возможны ни какой-то серьёзный ремонт, ни даже диагностика, так что, если у тебя отказала электросистема, садись как хочешь: без привода, без радара и даже без механизации крыла. Шасси как-то сумели выпустить, спасибо и на том. А тут эта полоса, давно не обозначенная ни на каких картах, без всякого радиооборудования, но это как раз пофигу — всё равно на борту ничего не работает. В итоге сели, все живы, и даже самолёт потом починили и перегнали в нормальный аэропорт. Вот так вот, — прибавила она со значением и снова нажала на педали. — А ещё есть такая философия, что человек постоянно живёт ожиданием. Сначала он учится в школе, мечтает стать хотя бы подмастерьем. Потом становится подмастерьем и мечтает стать настоящим специалистом. Потом учится в высшей школе. Потом мечтает встретить свою любовь. И так далее, и тому подобное. А потом уже вокруг толпа внуков, а человек всё ещё думает, что настоящая жизнь впереди… Хотя так бывает редко. Обычно к такому возрасту у человека накапливается достаточно моментов, которые можно вспоминать и осознавать, что тогда-то и было то самое «здесь и сейчас», к которому он готовился всю предыдущую жизнь. Если такое случается с подмастерьем, это называется «шедевр». А если с взрослым человеком… то так и надо. Справился — молодец.
Неожиданно Лада вздохнула:
— Правда, после того, как Мара Лависко получила свой шедевр, я и поняла, что не хочу в военный флот. Летать — ещё как хочу. Но чтобы вот так грудь под осколки подставлять — нет уж, спасибо.
Генетическая коррекция
— Интересно, можем ли мы что-нибудь сделать для мамы Ганса? — спросила Мара Шварцвассера, когда за Мишелем Рандью и Гансом Пфельце захлопнулась дверь лаборатории. — Вроде бы болезнь Шарко — тривиальное генетическое нарушение. От этого лечат.
— Лечить-то лечат, но генетическая коррекция на Земле стоит слишком дорого и не покрывается большинством страховок. Потому что при заключении страховки сразу видно, нужна она человеку или нет, а страховщики не дураки, чтобы заключать заведомо проигрышные контракты.
— Но вы даёте своим сотрудникам страховку первого класса. Она покрывает любое лечение, доступное современной науке. И у любого класса страховки может быть категория «а», которая распространяет ее на ближайших родственников. Уж на мать однозначно.
— Ещё бы мы с ваших-то космических денег не давали сотрудникам страховку первого класса! Твой братец первый из нас душу вытрясет за то, что критически важные сотрудники не получают должного лечения. Но один-а... Это страховка для миллионеров. Тебя точно не посадят на месяц без берега, или как там у вас наказывают курсантов за растрату казённых денег?
— Если вы оформите ее не для всего состава, а только для несовершеннолетних, думаю, отбрехаюсь как-нибудь. Сколько у вас в лаборатории несовершеннолетних, кроме Мишеля с Гансом? По-моему, двое или трое, да и тем осталось меньше года. Ну, отсижу месяц без увольнений… она-то не месяц мучается, а уже десять лет. За месяц как раз сэкономлю на амортизации флиттера примерно столько, сколько стоит генокоррекция, — Мара невесело усмехнулась. — Вообще ваша экономика — это что-то чудовищное. Производственных мощностей вполне достаточно, чтобы обеспечить всеобщее изобилие, медицинских мощностей хватило бы на бесплатную медицину всем и каждому, но вокруг этого зачем-то накручиваются всякие экономические игры, в результате которых людей заставляют буквально физически страдать. Под какой-нибудь Тау-Цети, где нет ни одного отделения генокоррекции, местная община встанет на уши, но отправит человека с такой болезнью лечиться под Толиман или Арктур. Выбьет субсидию из планетарного правительства, или договорится с экипажем корабля насчёт бесплатного проезда. На торговых кораблях тоже не звери служат. А здесь всем на всех пофиг…
