Джеймс Лусено - Дарт Плэгас
Палпатин выглядел так, будто понятие «правды без прикрас» было для него в новинку.
– Скажи вы об этом как-то иначе, я немедленно отмел бы ваше предложение.
– Так ты согласен? Будешь держать нас в курсе политических махинаций, которые замышляют твой отец и его фракция?
– Только если смогу докладывать непосредственно вам.
Плэгас попытался еще раз прощупать его в Силе:
– Ты действительно этого хочешь?
Палпатин сдержанно кивнул:
– Да.
– Тогда ты будешь докладывать мне и только мне, – сказал Плэгас. – Я лично приму для этого все меры. – Он отошел на шаг от спидера, когда Палпатин завел его.
Юноша на мгновение притих.
– Хотите завтра прокатиться со мной? – наконец проговорил он, перекрывая шум двигателей. – Если, конечно, у вас есть время. Покажу вам Тид и окрестности.
– Только если пообещаешь гнать не слишком быстро.
Палпатин плутовато улыбнулся:
– Достаточно быстро, чтобы не дать вам заскучать.
Глава 10
Круг насилия
Верткий спидер Палпатина несся по равнине ниже плато Тида в метре над землей, оставляя в высокой траве длинный виляющий след. День был ясным, теплый воздух – насыщен пыльцой, и повсюду не смолкая гудели насекомые.
– Очень бодрит, – заметил Плэгас с пассажирского кресла, когда Палпатин отпустил педаль газа.
– Может быть, я стану профессиональным гонщиком.
– Думаю, Набу ждет большего от старшего сына дома Палпатинов.
– Меня не волнует, чего ждут другие, – ответил юноша, не поворачивая головы.
– Этот спидер подарил тебе отец?
Палпатин искоса посмотрел на мууна:
– Взятка своего рода – но я ее принял.
– И он одобряет твою любовь к быстрой езде?
Юноша фыркнул:
– Отец уже много лет со мной не ездил.
– Он не знает, что теряет.
– Это не связано с моими талантами. – Палпатин полуобернулся к спутнику. – Когда я был помладше, то стал виновником гибели двух пешеходов. Отец грозился навсегда отобрать у меня права, но в конце концов уступил.
– Что же заставило его передумать?
Палпатин вдавил педаль газа до упора:
– Я порядком его достал.
– Прости, – сказал Плэгас. – Я не знал.
Впрочем, если говорить начистоту, отлично знал. С помощью 11-4Д он раскопал кое-какие сведения о трудном детстве Палпатина. Юношу выгнали сразу из нескольких частных школ за мелкое хулиганство и прочие правонарушения, после которых любой другой школьник тут же оказался бы в колонии для несовершеннолетних. Но отец, разделявший тягу сына к жестокости, благодаря своему влиянию всякий раз вытаскивал Палпатина сухим из воды и ухитрялся замять любые намеки на скандал. Для Плэгаса, однако, проступки юноши были лишним доказательством его исключительности. Этот молодой человек с самого начала стоял выше любой общественной морали и считал себя в достаточной мере уникальным, чтобы следовать индивидуальным нормам поведения.
Палпатин указал на далекую кромку леса:
– Впереди – древние развалины, но это территория гунганов.
– Ты имел с ними дело?
– Лично – нет. Но видел парочку в Моэнии – торговали чем-то.
– И что ты о них думаешь?
– Не считая того, что они – примитивные длинноухие создания со склизкими языками?
– Да, не считая этого.
Палпатин пожал плечами:
– Покуда они сидят в своих подводных городах и каналах, пусть себе живут.
– Пока не лезут под руку.
– Именно. Люди заслужили право быть хозяевами Набу.
Плэгас не смог сдержать улыбки:
– В Галактике есть множество планет, где вопрос, кто именно на них хозяин, вызывает немало споров.
– Все потому, что многие боятся брать на себя ответственность. Представьте, сколь многого может достигнуть республиканский Сенат под руководством по-настоящему сильного лидера.
– Этот вопрос нередко занимает мои мысли, Палпатин.
– Как реагирует Сенат на любой кризис? Посылает джедаев, чтобы восстановить порядок, и делает вид, что все хорошо, даже не пытаясь вникнуть в суть проблемы.
Плэгас нашел юношескую наивность спутника забавной.
– Джедаи могли бы править Республикой, если бы захотели, – сказал он, немного помолчав. – Полагаю, нам стоит быть благодарными за то, что Орден посвятил себя поддержанию мира.
Палпатин помотал головой:
– Мне все это видится иначе. Джедаи любой ценой хотят не допустить перемен в своем образе жизни. Они ждут, когда Сенат скажет им, где вмешаться и что предпринять, а ведь могли бы Силой навязать свою волю всей Галактике – если бы захотели. По крайней мере я стал бы уважать их гораздо больше.
– А вызывает ли отец твое уважение, когда пытается навязать тебе свою волю?
Палпатин еще крепче сжал рычаги:
– Это разные вещи. Я не питаю к нему уважения, потому что он и вполовину не так умен, как считает. Если бы он честно признал свои слабости, я мог бы по крайней мере пожалеть его.
Палпатин внезапно затормозил и вновь повернулся к Плэгасу: лицо молодого человека пылало от гнева. Между ними на цепочке, подвешенной к зеркалу заднего обзора, болталась монета, которую подарил ему муун.
«Очень скоро этот человек станет моим», – пообещал себе Плэгас.
– Дом Палпатинов богат, – продолжил юноша, – хоть и не так, как другие. Но влияние наше на короля и электорат не слишком велико, несмотря на все попытки моего отца захватить первенство среди дворян. Ему недостает деловой хватки, чтобы возвысить наш дом над другими, а еще – ума, чтобы понять, что пришло время пустить в ход наши уникальные ресурсы и стать полноправными членами галактического сообщества. Вместо этого он и его дружки проявляют полную политическую несостоятельность, стремясь запереть нас в клетке собственного прошлого.
– А твоя мать разделяет его взгляды?
Палпатин вымученно усмехнулся:
– Лишь потому, что у нее нет собственных. Она во всем ему покорна – как и мои благонравные братья и сестры, которые ведут себя так, будто я среди них чужак и никогда не оправдаю отцовских ожиданий – в отличие от них самих.
Плэгас молча обдумал его слова.
– И в то же время ты с гордостью носишь родовую фамилию.
Лицо Палпатина смягчилось.
– Одно время я думал взять девичью фамилию матери. Но в конечном итоге решил не отказываться от родовой фамилии. Я отказался от имени, которое мне дали при рождении[23]. И не по каким-то заоблачным причинам, как многие могут подумать. Как раз напротив. Уверен, вы как никто другой способны меня понять.
И вот оно опять, подумал Плэгас: обманчивое сладкозвучие голоса; лесть, природный шарм, самоуничижение – словно ложные выпады в фехтовальной дуэли. Стремление казаться простодушным, непритязательным, достойным сочувствия. Юноша не рвется в политику – и в то же время рожден для нее.
Тенебрус с самого начала говорил ему, что Республика – не без помощи ситов – продолжит увязать в коррупции и хаосе и что однажды ей придется положиться на сильного и просвещенного лидера, способного отвратить слабовольные массы от их страстей, зависти и амбиций. Перед лицом общего врага – настоящего или созданного искусственно – они забудут о разногласиях и примут руководство того, кто пообещает им светлое будущее. Способен ли Палпатин с небольшой помощью Плэгаса стать движущей силой подобных перемен?
Он вновь попытался заглянуть в душу юнца, и вновь безуспешно. Психическая стена, которую тот воздвиг, была непроницаемой и лучше любых слов говорила о его поистине редких талантах. Неужели Палпатин смог каким-то образом загнать Силу внутрь себя – точно так же, как и Плэгас в молодости скрывал свое могущество?
– Разумеется, я понимаю, – промолвил он наконец.
– Но… когда вы были молоды, вы подвергали сомнению свои желания, особенно когда они шли вразрез со взглядами окружающих?
В глазах юноши читался вызов, и сит с готовностью принял его:
– Я никогда не задавался вопросами, почему так, а не иначе, и что будет, если я совершу то или это. Я поступал так, как сам считал нужным.
Палпатин откинулся на спинку водительского кресла, как будто тяжелый груз только что упал с его плеч.
– Кто-то должен делать то, на что другие не способны, – заговорщицки добавил Плэгас.
Палпатин молча кивнул.
Плэгасу совсем не нужно было знать историю психических травм, полученных Палпатином в детстве и прививших ему скрытность и хитроумие. Единственный вопрос, который его волновал: «Восприимчив ли этот юноша к Силе?»
* * *Двумя стандартными днями позже на Маластере – планете с большим разнообразием форм рельефа, занимавшей ключевое положение на Хайдианском торговом пути, – даже оглушительный рев толпы и тошнотворный запах выхлопов гоночных болидов не мог отвлечь Плэгаса от мыслей о Палпатине. «Капиталы Дамаска» обратились с просьбой о встрече к сенатору Паксу Тиму, и глава Протектората гранов предоставил муунам ложи на Мемориальных гонках памяти Фебоса[24]. Они прибыли непосредственно с Набу в надежде сразу же перейти к обсуждению деловых вопросов, но мысли гранов, дагов, кси-чаров и едва ли не всех прочих обитателей города Пикселито занимали в эти дни лишь гонки, да ставки на тотализаторе.
