Александр Соболь - Оракул вселенной
– Когда я был… внутри кристалла и видел всех вас, бредущих по каким-то сверкающим нитям, мне удалось разглядеть и еще кое-что: в сверкающем переплетении попадались нити темные, почти черные, и по ним скользили страшные призрачные тени… Что это могло быть, Вяз?
– Не знаю.
– Ты стал неразговорчивым.
– Да. Пора прощаться, Алзор. Прости, но я уже не советчик тебе. И даже не собеседник.
– Что так?
– Ты перед качественно новым уровнем. Я могу лишь помешать взойти на него.
– Ну что ж. Тогда – прощай, Вяз.
– Прощай, Алзор. Верь в свою звезду, никогда не опускай рук, но и Боже избавь тебя переоценить собственные силы!
– Я буду начеку, – пообещал Зоров. – Как охотник на смертельно опасного зверя.
– Лучше уж – как охотник на Снарка, – произнес Вяз со странным подтекстом.
– Погоди, я ничего не понял… – начал было Зоров и умолк, ощутив гулкую, сиротливо-щемящую пустоту внутри.
Глава 2
Геостационарный орбитальный комплекс "Гея-13" в просторечии именовался "Расслабуха", что вполне соответствовало его сути. Своим происхождением он был обязан активному подвижнику проекта "Ковчег", известному психологу и психиатру Бенедикту Рою. Добиться включения этого объекта в план строительства стоило Рою усилий поистине титанических, хоть он и иллюстрировал совершенно банальный тезис о том, что люди должны не только работать, но и развлекаться. Дело, видимо, было в том, что обошлась "Расслабуха" почти в триллион долларов. Вариантов "расслабления" было множество, и подобраны они оказались таким образом, что не только давали заряд положительных эмоций, но и могли эффективно снимать эмоции отрицательные. Последнему предназначению комплекса отдавался известный приоритет, ибо Рой самой опасной для личности считал ситуацию, когда неизбежно накапливаемые отрицательные эмоции, не имея выхода, загоняются вглубь. Все это было хорошо известно еще со времен Фрейда и Юнга, однако Рой поднял вопрос досуга космических переселенцев на новый рубеж, помимо глубоких теоретических построений оставив после себя громадное число практических разработок и рекомендаций. Научно-технический прогресс не обошел стороной и "Гею-13". Представлявшая поначалу некий гибрид всевозможных злачных мест старушки-Земли, к середине XXIV века "Расслабуха" разительно переменилась. Связано это было, в первую очередь, с применением волновой психотехники, которую крайне неохотно, после нескольких переголосований, санкционировал ВКС, оговорив при этом массу ограничений и необходимость жесткого контроля со стороны специальных служб. Обширные залы, оснащенные психотронными генераторами, существенно потеснили пестрый лабиринт баров, ресторанов, диско-клубов, варьете, видеозалов, стриптиз-шоу и казино, но полностью одолеть их не смогли. Что-то оставалось такое в нехитрых земных развлечениях XX – XXI веков, чего не могли заменить навеянные гипноиндукцией самые красочные и жизненные реалии. Что касается всего спектра развлечений и удовольствий, предлагаемого на "Гее-13", то крен к "темной стороне Луны" был заметен даже неискушенным глазом. Веселились здесь редко высоконравственно, часто небезобидно и порой даже небезопасно. Идея посещения Зоровым "Расслабухи" принадлежала Чалмерсу.
– Я убежден, что перед вылетом на Планету Карнавалов тебе будет полезно окунуться в пестрый мирок "Геи-13", – сказал шеф ОСК Александру Зорову. – Это поможет быстрейшей адаптации на планете-курорте.
Находившийся в отличной форме после двухнедельных тренировок Зоров, что называется, рвался в бой, и сулившее некоторую заминку на пути к основному заданию решение Чалмерса воспринял без особого энтузиазма. В тот момент никто не мог даже предположить, к чему приведет мало что решавшее посещение Зоровым станции "Гея-13".
Расслабленно полулежа в кресле в кабине джампмобиля, по выверенной траектории мчавшегося к далекой пока еще искорке орбитального комплекса, Зоров не без досады размышлял о том, что ему сейчас предстояло, и лишь врожденная добросовестность и намертво впаянное Десантом чувство ответственности не позволяли отнестись к решению Чалмерса спустя рукава. Поэтому он позволил себе лишь мысленно чертыхнуться и стал перебирать и упорядочивать наспех загруженную в память информацию о станции, уже не одно столетие служившей притчей во языцех, потихоньку составляя план своих действий, забегая чуть-чуть вперед, что плану этому суждено было рассыпаться как карточному домику. Голубоватая искорка впереди тем временем выросла и превратилась в сложную асимметричную конструкцию. Ее отличие от других трансорбитальных комплексов бросалось в глаза издалека. В помине не было обилия индивидуальных причальных мачт, делавших орбитальные станции похожими на фантастических ежей, зато ярко переливалось на солнце внушительное жерло джампвокзала. Привыкший к максимальной заполненности (говоря проще – к тесноте) внутристанционных помещений, Зоров даже головой покачал, очутившись на просторном перроне, залитом ровным естественным светом. Перрон представлял собой внутреннюю часть выпуклого неправильного многогранника, рассеченного плоскостью пола; каждая из граней напоминала пчелиные соты и служила основанием многочисленных разгонных шахт джампмобилей, некоторые из которых зияли чернотой, а другие призывно светились зелеными огоньками пустующих кабин. Посредине перрона золотисто мерцали идеально круглые проемы гравитационных эскалаторов, одни из которых поглощали вновь прибывших, пожелавших вкусить прелестей "Расслабухи", а другие извергали уже вкусивших и, надо полагать, оными пресытившихся. Зоров шагнул в ближайшую шахту и через мгновение оказался в еще более обширном, чем перрон, зале. Создатели "Геи-13" строили с размахом и места не жалели. Зоров огляделся. Из зала во все стороны убегали, маня таинственным шафранным светом, многочисленные коридоры и галереи. Некоторые из прибывших – очевидно, завсегдатаи – сразу целенаправленно устремились куда-то, другие задерживались у огромного разноцветного экрана, служащего и путеводителем, и рекламным проспектом. Палитра предлагаемых развлечений была весьма широка и разнообразна. Кричаще-яркие неонки, зазывающие в различные злачные места "а-ля XX век" сменялись светомузыкальном заумью "троп-авангарда", шикарные рестораны и бары составляли достойную конкуренцию изысканным клубам, пикантные "живые" шоу-программы привлекали зрителей и участников едва ли не больше, чем самые знаменитые гипнореали… Остановившись у экрана, Зоров погрузился в раздумье, соотнося увиденное с выработанным планом; ход его мыслей прервал тихий женский голос:
– Вы, наверное, здесь впервые?
Легкая тень досады скользнула по лицу Зорова, он обернулся – и застыл. Все исчезло: и станция, в расслабляюще праздную атмосферу которой он должен был окунуться, и Чалмерс со всеми своими проблемами, и сам сэнсэй Ямото Сузуки, и какое-то там задание на какой-то там планете… Осталась вселенная, точнее, две вселенные, и звезды, парящие в безбрежной ночи… и глядящие на него в упор. Он вздрогнул и отступил на шаг. И тогда лишь пришел в себя. Перед ним стояла девушка. Кому-то она могла показаться симпатичной, кому-то – даже красивой, но для Зорова – во всяком случае, в первые минуты их знакомства – она была Обладательницей Глаз. Ничего другого он просто-напросто не видел. А глаза… Много позже Зоров долго и мучительно пытался найти слова, которыми можно было бы описать их хоть приблизительно, но на ум не приходило ничего лучшего, чем те, что родились в самый первый момент: вселенные, полные звезд, озера мерцающей тьмы…
Видимо, он непроизвольно произнес эти слова, беззвучно, одними губами, потому что обрамляющие Глаза ресницы тревожно дрогнули, и их обладательница спросила:
– Простите… вы что-то сказали?
Теперь Зоров увидел розовато-мерцающие губы, по-детски пухлые, чуть приоткрытые, обнажающие идеально ровные белые зубки; губы пытались улыбнуться, но что-то мешало им, что-то, спрятанное в морщинках у уголков рта и почему-то ассоциирующееся у Зорова со странной печатью давней, давней печали… Затем ему удалось охватить взглядом все лицо с кожей чудесной белизны и легким, едва заметным румянцем – отблеск закатного солнца на девственно чистом снегу; мягко очерченный подбородок и чуть вздернутый нос; гордый высокий лоб над узкими дугами бровей в обрамлении тяжелых черных волос. В следующую секунду глаза Зорова поднатужились на еще более общий план, и он увидел гибкую фигурку в глухом облегающем платье цвета темного пламени, кисти рук – тонкие и нежные, как скрипичные струны, длинные стройные ноги, обтянутые паутинкой ртутно поблескивающих новомодных колгот, узкие ступни, удобно покоящиеся в туфельках-"кузнечиках".
– Вы так и будете молчать?
Поле зрения Зорова вновь опасно сузилось, и властно царящие над всем Глаза едва вторично не отправили его в нокдаун.
