Начать сначала - Татьяна Морец
С одной стороны, несколько точек отступления, а вот с другой – и путей проникнуть в это жилье больше. Особенно там, где располагалась ванная, до стены было совсем недалеко. Там же, где жила Аделин, было проще защищать ее от внешних врагов. Но если неприятель окажется здесь? Птичка будет заблокирована внутри усадьбы. В идеале, ей бы не расставаться со мной до тех пор, пока полностью не решен вопрос с предателями. Но меня берут сомнения, что Леон радостно встретит подобное предложение. Я ухмыльнулся.
Размышления прервал стук уже в мою дверь. Когда я ее открыл – замер.
Птичка стояла в длинном платье, таком же зеленом, как и принесенные сорочки. Золотистые глаза оттенились зеленью. Собранные наверх волосы открыли изящную шею, которую я так хотел укусить. А серьги, свисавшие почти до плеча, подчеркивали ее длину. Птаха немного зарделась под моим восхищенным взглядом.
Пользуясь тем, что она была одна, за талию притянул к себе, опускаясь ниже на хвосте:
– Ты прекрасна, моя птичка, – горячо зашептал ей на ухо. – Боюсь, я недостаточно подобающе одет для ваших завтраков.
Аделин сощурила глаза:
– Ты проводишь меня в столовую, шайрас?
И замерла выжидательно, приподняв узкий подбородок. Улыбнувшись, я положил ее ладонь на свой согнутый локоть и скользнул в сторону лифта.
Отметил, что за дверью в холл второго этажа стоит один из людей Морелли в строгой форме цвета хаки. Вчера его здесь не было. И просто на обход это не похоже. Что изменилось за сегодняшнюю ночь?
***Завтрак скорее напоминал званый ужин.
Морелли во главе стола. По его правую руку, не задумываясь уселась Аделин на массивный обеденный стул с подлокотниками. Вышколенный мужчина в белой рубашке и черном жилете ловко его задвинул и подошел по другую сторону стола, указывая, где расположиться мне. Не самые удобные для меня сиденья, но вмещусь.
Белый фарфор, хрустальные бокалы. Снующий официант быстро приносил блюда, раскладывал по тарелкам. Подливал чай, кофе, воду. Вкусно. Вычурно. И некомфортно под пристальным вниманием Леона, который с интересом поглядывал, правильно ли делаю выбор из многочисленных столовых приборов, и оценивал мои манеры за столом. Но столовый этикет у меня не вызывал затруднений.
Леон молчал весь завтрак, сосредоточенно жуя. Так хмурился, что и его дочь не смела нарушить тишину. А я же здесь был гостем в данный момент, поэтому терпеливо ждал, когда Морелли будет готов вести разговор.
– Ссашшин, я буду ждать тебя в своем кабинете через пятнадцать минут. Спокойно доедайте. Отведи Аделин в ее комнаты и приходи.
– Но папа!
– Послушай, дочь, так нужно. Наберись терпения и делай, как я говорю. Это временно, я верну тебе свободу, как только дома станет безопасно.
– Но я тоже хочу знать! Я согласна тебя слушаться, все понимаю, но не держи меня в неведении, папа! – справедливо звенела она.
Аденин бросила на меня вопросительный взгляд, и я едва заметно кивнул. Это касается ее. И она должна знать. Не верил я, что расследованию помешает сокрытие от нее информации. А помочь может, особенно касательно мер, связанных с ее безопасностью.
Отец птички тяжело вздохнул и тихо буркнул:
– Хорошо! Приходите вместе. Ссашшин, не спускай с нее глаз. – Он поднялся, коротко кивнув, покинул столовую.
– Что случилось, Ссашшин? – тихо шепнула птичка, подалась ко мне, пригнувшись к столу.
– Я не знаю, Аделин. Что-то изменилось со вчерашнего вечера. И не в лучшую сторону. Доедай, и мы пойдем к твоему отцу.
***Первая дверь в хозяйской части усадьбы оказалась кабинетом Леона.
Он сидел в изогнутом кресле за деревянным столом и задумчиво курил сигару. Клетчатый жилет, в котором он был за завтраком, небрежно висел на спинке кресла, рукава белой рубашки закатаны. Весь его облик говорил о том, что дела оставляют желать лучшего.
Завидев дочь, он тут же загасил сигару и жестом пригласил нас в гостевые кресла. И начал разговор резко, едва мы приземлились.
– Я знаю, зачем Сольвенти все затеял. На вторые сутки осады и поисков Аделин, он решил, что дело у него в шляпе. Не знаю, чем он руководствовался. Подозреваю, у него были козыри в рукаве, но Ссашшин подпортил его планы. Думал, мы спокойно обсудим по возвращении, но кое-что произошло. Расскажу по порядку, – Леон снова потянулся к сигаре, но опомнившись, отдернул руку.
Аделин нервно заерзала на стуле.
– Часть угодий принадлежала моей жене. Двадцать процентов. Отошли ей по условиям брачного контракта при заключении брака. Мы не расторгли его до сих пор, – поморщился он. – Моя ошибка. Она уехала, и я выкинул ее из своей жизни, не позаботившись обо всем, что касается документов. Мог ведь надавить, учитывая ее обман. И она бы переписала обратно имущество на меня или дочь. Но я был сильно поглощен своей болью от предательства, да и дочкой был занят. Думал, вернусь к вопросу позже, когда нам станет легче, понимал же, что без суда может не обойтись и мне придется вытащить грязное белье наружу. Мать Аделин тоже не простая женщина, наш брак был по любви, но это я был уверен в этом. От ее отца я получил протекции и благосклонное отношение шишек всей системы Глизе. Семья среднего достатка, но достаточной власти. Когда дед возглавляет Мировой суд системы, а отец его первый зам.
«Становится все интереснее», – думал я про себя, запоминая услышанное до мелочей.
– Поэтому, когда Тореза уехала с Сольвенти, скандал замяли. Отец моей жены обещал развести нас позже. Так это и осталось, что-то забылось. Но не Грегором Сольвенти.
– И что же он хотел от вас? – прямо спросил я.
– Не знаю как, но он добился, что Тореза переписала имущество на него. Теперь двадцать процентов угодий принадлежит ему. Сольвенти же понимал, что я это так не оставлю, вот и решил шантажировать меня дочерью и ее жизнью. Но если опираться на допросы и ваши рассказы, его люди не очень-то старались похитить Аделин живой и здоровой, – глухо продолжал он.
– А требования? – напряженно выяснял я.
– Полная передача Мары, усадьбы и всех угодий ему. Без дальнейших претензий и способов оспорить соглашение, чтобы вернуть угодья назад семьям Морелли и жены в том числе. Только третьим лицам. А нам по договору полагалось сгрести чемоданы и умотать в другой конец Земной Коалиции. Нищими, без шанса вернуться домой, – уже зло закончил Леон.
Ничуть не был удивлен желаниям преступника.
– Но ведь что-то еще произошло? – осторожно спросил я, взяв опешившую от информации птичку за руку, ободряюще сжал. Она сидела побелевшая и почти не дышала.
Леон внимательно проследил за нашими руками и посмотрел на дочь. Затем перевел тяжелый взгляд на меня. И спустя две секунды он прервал гнетущую тишину:
– Грегор Сольвенти сбежал.
Глава 19. Горькая правда
Беспечность
