Джеймс Госс - Мертвецы зимы
— Оливия! — прорычал он. — Что с ней происходит? — спросил он. — Это ваши проделки, сэр? — он обвиняюще ткнул пальцем в Доктора.
— Нет, — Доктор был явно встревожен. — Это сильная психическая связь между существом с берега и пациентами. Кто-то использует ее, чтобы влиять сразу и на них, и на само существо.
Внутри тумана затрещали молнии — как будто гроза была в комнате.
— Это очень плохо, — Доктор покачал головой, отталкивая нас назад. — Эту психическую связь необходимо прервать. Это добром не кончится.
Мистер Невилл стоял рядом, его руки тряслись.
— У меня есть пистолет, сэр, у меня есть пистолет! — крикнул он, вынимая оружие из-за пазухи.
— Ну вы же не будете стрелять в стихию, — хмыкнул Доктор, — и при такой погоде.
— Чушь! — рявкнул Невилл. — Плевал я на это. Я хочу подстрелить парочку этих текучих туманных мерзавцев. Сейчас я их быстренько размажу, — он прицелился. Доктор хотел было оттолкнуть его руку, но не успел. В дело вмешался шторм — из тумана вылетела шаровая молния, ударив в пистолет и окружив Невилла огнями Святого Элма[14]. Он продолжал стоять, дергаясь и крича, как разгневанная жаба, затем смолк.
Свечение вокруг него угасло — комната погрузилась в темноту. Но вот эту тьму прорезал слабый зеленый свет — свет тумана, который струился изо рта мистера Невилла.
— Этот шторм, — сказала я. — Как они это делают?
— Объясню через минуту, — Доктор схватил меня за руку. — Нам всем нужно убираться отсюда.
Столовая изменилась — открытые ставни хлопали на ветру, залитые дождем, и в окна лился туман — тот самый туман с берега, клубясь у наших ног и освещая комнату призрачным зеленым светом.
Что-то копошилось в моем мозгу. Я не могла пошевелиться. В отчаянии я взглянула на Доктора, хотела позвать его, но что-то свернулось клубком в моем горле и не давало мне издать ни звука.
Доктор догадался, что со мной творится.
— Пожалуйста, поспешим. Они охотятся за мной… — он повернулся и закричал в шторм: — Да, вот он, сочный вкусный разум. Идите и возьмите его!
Я смогла оторвать ноги от пола.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Даю тебе немного времени. Беги! — Доктор стоял один, окружаемый стремительно приближающимися пациентами. Словно маскарадные зомби, они приближались к нему, шурша по полу.
— Ладно, — сказала я. — Бежим!
Мы успели выбежать за дверь, прежде чем Доктор начал кричать. Что бы с ним ни происходило, это причиняло ему сильнейшую боль.
Дневник Доктора Блума
7 декабря 1783
Не знаю, как мы сумели выбраться из комнаты. Но мы уже стояли в коридоре, спрятавшись за горшком с аспидистрой[15]. Доктора и Эми Понд нигде не было видно. Со стороны столовой послышался шум, похожий на гром. Я слышал всхлипывания Пердиты.
— Что происходит? — проскулил я, но впервые моя чудесная жена не могла мне ответить.
— Это ужасно, ужасно! — простонала она, прижимаясь ко мне, благоухая, как лепесток розы. — Словно что-то пытается пролезть в мой мозг!
Она поцеловала меня.
— О, Йохан, мне так страшно.
«Кто-то захочет убить Вашу жену…» — вспомнилось мне. Я поспешно отогнал эту мысль. Я махнул рукой в сторону столовой, моей столовой, светящейся фосфорическим светом.
— Что там происходит? Мои пациенты, о, мои пациенты… — застонал я.
Пердита схватилась за голову, бешено затрясла локонами, пока они не поникли бессильно по обе стороны ее лица. Я никогда не видел ее такой. Это было… завораживающе.
— Что-то пошло ужасно не так, — прошептала она. — Я чувствую. Что-то… как-то… в моей голове… Море… Оно недовольно. Кто-то проснулся и берет над ним верх…
Я прижал ее к себе. Что же нам делать?
Что вспомнила Эми
В столовой царил сущий хаос, когда мы выбегали оттуда. Настоящее светопреставление. Гром и молнии, очень страшные. Я никогда не любила шторма и грозы, но то, что творилось там, было еще хуже. Казалось, будто шторм бушует прямо в помещении.
Доктор нагнал меня, обхватив руками голову.
— Боже, — простонал он. — Как больно!
Пока мы бежали, он заговорил.
— Что-то или кто-то контролирует тех существ из моря. Что-то очень плохое. Его нужно остановить. Сейчас мы с тобой вляпались во все возможные беды сразу. Скажи что-нибудь ободряющее, Эми.
— Не могу, — ответила я, стараясь не отставать от него. — Но что оно использует для создания этого шторма?
Доктор остановился. Он взглянул на меня. Его лицо было очень бледным.
— Эми, — начал он тихо. — Помнишь, я говорил тебе, что Рори вне опасности, и нам незачем о нем беспокоиться? Так вот, я ошибался.
Ненавижу, когда он говорит такие вещи. Он тогда как анти-Санта, отнимает надежду. Ты сразу чувствуешь жуткую тяжесть в желудке, у тебя появляется чувство бессилия и отчаяния. И четкое, ясное, убийственно жуткое осознание факта, что Всё Это Добром Не Кончится и дальше будет только хуже.
Проблема еще и в том, что я точно знаю, что произойдет дальше. Примерно вот что:
1) Я скажу: «Ладно, тогда скорей пойдем его спасать!»
2) А Доктор: «Да, конечно, но…»
3) И потом перечислит 14 наиважнейших дел, которые нужно сделать до спасения Рори.
4) И объяснит, почему они важнее спасения Рори.
5) В этом списке точно будут бездомные раненые щенята…
6) Готовый взорваться автобус, набитый старушками…
7) И так далее… В общем, вы меня поняли.
8) И мы отправимся разбираться со всем этим.
9) Потому что это очень важно.
10) А Рори… Он всегда на последнем месте.
Я уже видела, как Доктор открывает рот, чтобы начать этот разговор.
— Ох, давай пропустим лекцию, — взвыла я, и прежде чем он успел как-то прореагировать, бросилась бежать на берег. Я должна спасти Рори!
Письмо Марии
Сент-Кристоф,
7 декабря 1783
Милая мамочка!
Мне было страшно. Некоторое время я была в клинике совсем одна. Все было тихо. Я вернулась в свою комнату, написала письмо, прочла книгу. И этим спаслась от беды.
Я выглянула в окно на берег, но не смогла ничего разглядеть — один сплошной туман.
Затем я отнесла письмо для тебя на столик с почтой.
Положив письмо, я уже собралась уходить, и вдруг услышала шаги позади.
Это оказались сестры Элквитин. Они стояли, перекрывая мне дорогу. С ними было явно что-то не так. Они не улыбались, просто стояли и таращились на меня.
Я окликнула их, но они не ответили.
Они поворачивали головы из стороны в сторону, совсем как щенята во время охоты. Ну да, так и есть! Сестры охотились.
Мама, я так испугалась!
Но я не хотела выходить на улицу. И не хотела идти к ним. Мне пришлось, но я этого не хотела.
Я начала подкрадываться к ним, все ближе, прижимаясь к стене.
Их головы повернулись ко мне, следя за каждым моим движением. Они улыбались, жестокими бессмысленными улыбками.
Я проскользнула мимо них и бросилась бежать. Не оглядываясь. Я знала, что они наблюдают за мной.
Но они не преследовали меня. Значит, им была нужна не я. Это значило, что я могу спокойно бежать, пока не окажусь в безопасности.
Куда бы я ни пошла, везде наталкивалась на других больных. Во всех коридорах. Ищущих что-то или кого-то. Медленно двигающихся вперед. Похожих на голодных призраков.
Я решила вернуться наверх, в свою комнату.
Шаг, еще один. Я поднималась по лестнице, слыша, как трещат деревянные ступени под моими ногами. Я старалась быть спокойной и храброй. Это не страшнее, чем сон в грозу, — уверяла я себя. Не страшнее.
Я добралась до площадки, повернулась, и мои ноги подкосились.
Наверху второй лестницы стоял еще один пациент, печальный старик-австриец, не умеющий играть в шахматы. Его рот был растянут в беззубой ухмылке. Он стоял так тихо. Словно ждал кого-то.
Повернувшись, я бросилась вниз. Распахнула дверь старого посудного шкафа, стоящего под лестницей, и залезла в него, дрожа.
И вдруг… О ужас!
Я осознала, что я не одна. Я слышала чье-то дыхание.
Затем шкаф озарился жутким зеленым свечением. Я уже хотела закричать, но чья-то рука зажала мне рот. О, это было так ужасно!
Мама, это было по-настоящему жутко. Но не волнуйся — видишь, я пишу это письмо тебе, значит, со мной все в порядке. Потому что мне помог Доктор.
Затем чей-то голос прошипел: «Ш-ш-ш!»
Это был Доктор. Он смотрел на меня. А зеленое свечение оказалось светом его звуковой отвертки. Доктор выглядел смущенным.
— Привет! — прошептал он.
— Привет, месье! — ответила я.
— Прошу прощения за грубость, — сказал он. — Я прячусь.
— Я тоже, — призналась я.
— Знаю, — кивнул он. Потом спросил: — Ты видела множество больных, наводнивших коридоры и ведущих себя более чем странно?