Кэролайн Черри - Сайтин-1. Измена
— Я побоялся наводить справки. Думаю, Ари обязательно сообщила бы, если бы события развивались в худшую сторону. Я все продумал. Даже если Грант не дозвонился по номеру, которым я снабдил его, Кругерсы спрячут его до лучших времен. В конце концов Грант дозвонится.
— Это номер Мерильда?
Джастин кивнул.
— Боже. — Джордан встряхнул шевелюрой и в отчаянии взглянул на сына: — Но полиция легко доберется до Мерильда.
— Да ведь ты всегда твердил: если что-то случится… И повторял, что Мерильд — лучший друг Кругерсов. К тому же Ари не собирается заявлять в полицию. Она вообще не хочет ничего предпринимать. Она сама так сказала. Так что обстановка под контролем. Я уверен, что все сделал как надо.
— Ты уверен в себе куда больше, чем следует, — раздраженно бросил отец. — Грант неизвестно где, да и полиция запросто может нагрянуть к Кругерсам… Мерильда может не оказаться на месте. Ты ведь знаешь, что он разъезжает по всему континенту…
«Все-таки следовало предварительно позвонить ему», — мысленно выругал себя Джастин.
Лицо Джордана побагровело. Он снова отпил вина, и на сей раз темно-красной жидкости в бокале значительно поубавилось.
— Мерильд — адвокат. И потому этика для него — не пустой звук.
— Но у него есть и друзья, не так ли? Много друзей.
— Все равно это ему не понравится.
— Но ведь с таким же успехом к нему мог обратиться и я. — Неожиданно Джастин перешел от наступления к обороне. — Грант ничем не отличается от меня. И Мерильд это знает, так? Какой может быть разговор об этике, если он выдаст Гранта полиции?
— Все могло оказаться куда проще, и такие вопросы просто не возникли бы — если бы тебе хватило ума отправиться вместе с ним.
— Он принадлежит не нам, а лаборатории. Мое пребывание с ним было бы истолковано как незаконное.
— Но по тому же закону ты пока несовершеннолетний, к тому же налицо смягчающие обстоятельства — окажись ты рядом с Грантом…
— Да, но в этом случае дело неминуемо дошло бы до суда. Кто знает, какие обвинения нам предъявили бы. Разве не так?
Джордан глубоко вздохнул и устремил на сына взгляд из-под кустистых бровей.
Юноша страстно желал услышать отрицательный ответ, к которому были бы присовокуплены веские аргументы — и тогда все окончательно встало бы на свои места…
Однако Джордан, беспощадно руша иллюзии сына, глухо уронил короткое «да».
— Выходит, все ясно, — отозвался Джастин, — верно? И тебе вообще не нужно дергаться, если вдруг все решится. Если у меня будут проблемы с Ари, я тебя извещу, можно?
— Как теперь? — уточнил ученый.
— Нет, не такие, как сейчас. Обещаю. Договорились?
Джордан взял с тарелки сэндвич, оставляя вопрос без ответа. И Джастин понял: не все так просто. Однако поделать с этим он ничего не мог.
— Тебе не стоит задерживаться здесь после моего перевода, — решил Уоррик-старший. — Я что-нибудь придумаю.
— Просто ничего никому не рассказывай.
— Я ничего не собираюсь рассказывать. Ари голыми руками не возьмешь, пойми. Она держит слово только до тех пор, пока это ей выгодно. Случай с Грантом — лишнее тому доказательство. Она чертовски хорошо умеет сносить людям головы, учти это на будущее, если снова вздумаешь блефовать. О тебе, обо мне и о всех остальных она думает исключительно как о подопытных существах. Отношение к окружающим у нее сродни отношению к одному девятилетнему ази-садовнику: Ариана решила очистить его разум и запрограммировать на что-нибудь более подходящее, ибо к своей работе он оказался не способен. И еще она привыкла видеть вокруг себя простор. Если проблема неразрешима, то она не бьется над ней до последнего и даже не передает моим сотрудникам — а просто бракует неудачный генотип. В прошлом месяце, к примеру, она уничтожила трех совершенно здоровых ази — те показались ей опасными — только потому, что она не нашла времени возиться с ними, да и эксперимент подошел к концу — большего ей и не требовалось. Доказать это я не могу, ибо не располагаю конкретными данными, но знаю, что случай имел место. Вот с кем ты связался. Чужая жизнь для нее — ничто, помоги господь ее подопытным! К тому же общественное мнение ей безразлично, она неимоверно хитра, подотчетна только закону Союза, и карман у нее далеко не пустой, а всех нас она держит на мушке. — Джордан отпихнул тарелку и резко сказал: — Сынок, не верь ее обещаниям. Она способна на все.
Джастин внимательно, даже напряженно слушал отца. Тем более, что от Арианы он уже знал: иногда в Ресионе бывают несчастные случаи.
7
Когда Джастин вышел из душа и надел часы на запястье, те показывали 20.30. Квартира показалась ему слишком тихой и гнетуще пустой.
Отчасти Уоррик-младший даже радовался, что избавлен от необходимости ночевать дома, во все еще непривычной тишине, рядом с опустевшей комнатой Гранта — радовался так, как радуется человек, нарочно прикусивший губу, чтобы боль в раздробленном пальце не казалась столь невыносимой. Потеря Гранта была мучительнее всех собранных воедино болей, и унижения, которые Джастин терпел от Ари, стали своего рода громоотводом, позволявшим хоть на время забыть о злоключении с братом — о злоключении, виновницей которого была все та же Ари.
«Чертова стерва», — то и дело думал юноша, потирая чесавшиеся глаза — об этом унижении он ни за что не собирался признаваться Ариане. Но больше всего Джастина беспокоил Грант. Руки Уоррика-младшего предательски тряслись при одной мысли об опасной переделке, в которой тот оказался, — тряслись так, что он не сумел даже водрузить на место колпачок аэрозольного баллончика и, окончательно утратив самообладание, со всей силы запустил пластиковым колпачком в зеркало, от которого тот немедленно отскочил. Джастина обуяла страшная ярость: окружающие только тем и занимались, рассуждал он, что строили козни против него. В конце концов ему удалось взять себя в руки, вернуть флакон на место и побриться.
«Как покойника к похоронам готовлю», — вдруг подумалось юноше. Все, буквально все имели право влиять на его судьбу — даже отец, который не удосужился поинтересоваться, удобно ли ему носить приставку «РП» к имени и знать обо всех изменениях, которые должны были произойти с его организмом к сорока годам. Хорошо хоть, уныло думал Джастин, ему не грозит стать обладателем уродливой физиономии, но и точной копией отца он все равно не станет. На его лице появится отпечаток отцовской важности, последствия общения с друзьями и врагами отца. Вдруг вспомнилось, как когда-то Ари впервые подкараулила его на лабораторном складе.
Тогда он не знал, как себя вести; тысячу раз он мечтал, что когда-нибудь доберется-таки до Арианы и устроит ей такое, чего она никак не ждет от семнадцатилетнего юноши, ибо она была вдвое старше даже его бабушки. Однако Джастину было всего семнадцать, он испытал сильнейшее потрясение и так и не подумал, какой выбор у него был, а только ошеломлено застыл и выдавил нечто нечленораздельное о необходимости куда-то идти — кажется, на какую-то встречу — а кстати, что госпожа Эмори скажет по поводу его отчета по проекту, номер которого он даже не сумел вспомнить…
Джастин всякий раз краснел, вспоминая тот день. Он тогда опрометью выскочил за дверь, так что забыл свою магнитную карточку и отчеты. Однако потрясение оказалось столь глубоким, что Уоррик-младший предпочел написать все заново, только бы не возвращаться. И теперь, оказавшись в безвыходном положении, он направлялся на свидание с Арианой, то и дело теша себя надеждой на возможное возвращение в случае удачной игры хотя бы части утерянного достоинства.
Ариана была стара, однако омоложенный организм пока функционировал без перебоев. Выглядела она как накануне полувекового юбилея; Джастин неоднократно видел голограммы Ари, сделанные в двенадцати — и шестнадцатилетнем возрасте — тогдашняя мордашка еще не сформировалась в строгую привлекательность, которой госпожа Эмори могла похвастать теперь. В отличие от других женщин вшестеро старше его на Ариану все еще приятно было посмотреть, и вдобавок она обладала всем тем, что и Юлия Карнат, с намеренным цинизмом сказал себе Джастин. Она была даже лучше Юлии, ибо не скрывала своих намерений. Время от времени ресионцы спали друг с другом, если находили подходящего партнера, и в стремлении Эмори воскресить воспоминания юности с производной человека, который даже тогда, в свои семнадцать лет, был втрое моложе ее, не было ничего неестественного. Ситуация казалась бы даже забавной, если бы обстоятельства были менее драматичны, да и Джастин не был тем самым семнадцатилетним пареньком.
Оставалось неясным, способен ли Джастин оправдать ожидания, но, то и дело повторял он себе, с Ари можно по крайней мере попрактиковаться, ибо его предыдущий опыт взаимоотношений полов сводился только к общению с Юлией, которая в итоге попросила у него Гранта; это до того обидело Уоррика-младшего, что он не захотел встречаться с ней дальше. Теперь Джастин был уверен, что и отец успел скатиться к женоненавистничеству. Ари же и вовсе была настоящей змеей, олицетворяла все отрицательное, достойное осуждения, однако Джастин считал, что ключ к разрешению ситуации — он сам и ничто иное. Если он поведет себя правильно, нанесет, по выражению отца, ошеломляющий удар, то обезоружит Ари. Так что подобная модель поведения представлялась лучшей возможностью снять проблему с повестки дня. Именно это он и вознамерился осуществить — стать настоящим мужчиной, выпутаться из всех хитросплетений и извлечь урок на будущее (хотя какие уж уроки — в определенном понимании — могла преподать ему женщина в нынешнем возрасте Ари!), позволить Ариане делать то, чего ей хотелось, вести собственную игру и в конце концов дать ей возможность либо продолжать, либо утратить интерес к этой игре.
