Дэвид Файнток - Надежда победителя
Я невольно улыбнулся. Что посеешь, то и пожнешь. Правда, я сделал выволочку Слику наедине, а Дагани… Нет, я ведь оштрафовал Слика и пообещал занести выговор в его личное дело, а значит, об этом узнают все. Чем же тогда мой поступок отличается от действий Дагани?
Зазвенел телефон.
– Что еще стряслось? – пролаял я в трубку.
– Докладывает сержант Ольвиро, сэр. Надеюсь, я не разбудил вас?
– Неважно, на то я и начальник, чтобы принимать доклады в любое время суток. Что случилось?
– Извините, сэр, возможно, мне следовало разобраться с кадетом Рейцманом самому, но я не уверен… – От волнения сержант тараторил сбивчиво и невразумительно. – Это тот самый, что вначале отказался принять присягу. Короче, он сейчас у меня в квартире и ревет, как малый ребенок. Лейтенант Слик крепко его выпорол, понимаете, кровавые рубцы, не может сидеть… Конечно, я мог бы сразу вправить ему мозги, но подумал, что… Учитывая, что он отказывался принять присягу… Может, отправить его домой?
Слабаки нам не нужны. Точнее будет сказать, не нужны плохие офицеры, а Рейцман пока кадет. Возможно, еще удастся сделать из него хорошего гардемарина.
– Ну что ж, сержант, он сам выбрал свой путь, пусть им и идет. Верните его в казарму, но особо не зверствуйте. Если же он не возьмется за ум, пригрозите, что утром пошлете его ко мне, а по сравнению с моей расправой эта порка покажется ему лаской.
– Есть, сэр, – жестко ответил сержант.
– Но постарайтесь, чтобы посылать его ко мне вам не пришлось.
– Есть, сэр. Постараюсь. – Телерь голос его был заметно теплее. Значит, Ольвиро понял меня правильно.
Я снова расхаживал, размышляя. Что происходит? Все свалилось на меня в один вечер. Сам виноват. Не надо было вести проверку тайно, тогда бы Слик не обиделся. Надо было выполнить приказ адмирала Дагани, тогда не пришлось бы выслушивать его сообщение из уст Паульсона. Не надо было уговаривать Рейцмана, пусть бы ехал домой и не мучился от армейских жестокостей. На его место мы взяли бы более достойного парня.
И в довершение всего мне все-таки придется звонить сенатору Боланду с подробным рассказом о жизни его сыночка. Черт бы побрал этих политиков! Хотят сделать меня лакеем. Надо было просить корабль, там я сам себе господин. А теперь уже ничего не исправить. А может, нет? Наоборот, еще рано. В первый же месяц смыться с поста начальника Академии – это скандал.
Эх, если бы адмирал Брентли не ушел в отставку! С ним этих неприятностей у меня не было бы. Как я могу руководить Академией, если мне приходится стоять перед Дагани на задних лапках? Исполнять его дурацкие капризы! «Подчиняйся политикам, Сифорт», «Позвони сегодня сенатору Боланду».
Хотя, если быть честным до конца, адмирал Дагани не только это сказал. «Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». Но это же пустые слова! Нянькаться с сынком сенатора – это, что ли, мои полномочия?
Значит, я всего лишь винтик в машине. Действуй, как сказано. Набери триста восемьдесят кадетов, перемели их в гардемарины и отдай флоту. Все остальное тебя не касается. Правда, ты можешь нести отсебятину на Финальном отборе, можешь убрать из списка чем-то не понравившегося тебе мальчишку, но не более того.
«Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». Разве? Да я связан по рукам и ногам!
Я долго грыз перед дисплеем ногти в мучительных размышлениях и наконец позвонил в свою приемную дежурному гардемарину.
– Это Сифорт. Свяжитесь с лейтенантами Толливером и Сликом, попросите их зайти ко мне в кабинет через десять минут.
Затянув галстук и окинув взглядом мундир, я пошел в административное здание.
– Они еще не пришли, – доложил гардемарин Тайер, вытянувшись по стойке «смирно».
– Хорошо. Кофе есть? – спросил я.
– Не очень свежий, сэр.
– Сойдет.
Кофе и в самом деле остыл и был невкусным. Первым явился Толливер, сказалась корабельная выучка. Потом пришел Слик, неприязненно покосился на Толливера.
– Эдгар, – начал я, – вы утверждали, что я имею право сократить прием новобранцев, чтобы увеличить расходы в расчете на одного кадета. Так?
– Так.
– А вам это известно? – глянул я на Слика.
– Известно.
– Превосходно. А если я захочу увеличить количество кадетов за счет снижения среднедушевого потребления?
– Сэр, разве сейчас время снижать расходы на обучение? – поморщился Толливер.
– До Финального отбора дошло четыреста двадцать человек. Мы отвергли сорок. А теперь мы им срочно разошлем письма примерно такого содержания: «Рады вам сообщить, что Вы приняты в Академию Военно-Космических Сил ООН. Предыдущее письмо с отказом вы получили из-за нашей ошибки в расчете количества мест. Начальник Академии Николас Э. Сифорт». Текст письма, конечно, надо отшлифовать, но смысл вам ясен.
– Мы не рассчитывали на такое количество кадетов, – высказался Слик.
– Свободных коек у нас достаточно, ведь второкурсники уже отправлены в Фарсайд, – возразил я.
– А провиант? Униформа?
– Деньги на это можно выкроить из бюджета за счет сокращения второстепенных расходов.
– Нам придется оборудовать еще одну казарму. Где взять для нее инструктора? – спросил Толливер.
– Назначим по совместительству кого-нибудь из преподавателей или вас.
– Меня?
– Вы хотите сказать, что не справитесь с кадетами?
– Справлюсь, сэр, но зачем нам дополнительный набор?
– Потому что так решил я! – стукнул я кулаком по столу.
– Сэр, прежде чем принимать такое ответственное решение, может быть, стоило бы получить одобрение в Адмиралтействе? – осторожно спросил Слик.
– Я не обязан утверждать подобные решения в Адмиралтействе. Адмирал Дагани еще раз подтвердил это в переданном мне пару часов назад сообщении. – При этих словах в глазах Слика мелькнуло злорадство. Я понял, что он уже знает о сообщении адмирала все. Вот это да! Здесь слухи распространяются быстрее, чем на корабле. Конечно, я сделал вид, будто ничего не заметил, и жестко продолжил:
– Адмирал Дагани выразился предельно ясно. Он сказал: «Вы вольны руководить Академией в пределах доверенных вам полномочий». А полномочия у меня велики. Должен признаться, суть послания адмирала заключается не в этом, но факт остается фактом. Можете прочитать его сообщение в регистрационном журнале.
– Сэр, вы уверены, что нам действительно нужен дополнительный набор? – все еще сомневался Слик.
– Уверен. У вас есть возражения?
– Нет, сэр, – покачал он головой. – Мистер Толливер, надеюсь, вы поможете мне составить текст письма новобранцам? А вам, капитан, я посоветовал бы подписать письмо сегодня, чтобы уже утром разослать текст по факсу, а в остальном положитесь на нас. Пока мы с мистером Толливером будем шлифовать формулировки, вы, если хотите, можете отдыхать у себя дома, а позже я пришлю к вам гардемарина с готовым письмом. Завтра мы проведем совещание, ведь предстоит многое обсудить. Например, даже если мы обустроим новую казарму, она вместит только тридцать кадетов, а остальных придется распределить по другим корпусам.
Я слушал Слика, как зачарованный. В вопросах снабжения и тыла он разбирается прекрасно. В чем в чем, а в этом ему не откажешь. Занявшись своим любимым делом, он, похоже, забыл и о ссоре с Толливером, и о моем нагоняе. Такому специалисту можно доверить дело.
Я последовал совету Слика и отправился домой.
За завтраком Толливер выглядел переутомленным, поэтому я не терзал его навязчивыми расспросами. Если офицер не выспался, его лучше не трогать, это известно любому гардемарину. По пути в административное здание я остановился у плаца понаблюдать, как под присмотром сержанта Ибареса голые по пояс кадеты отжимаются, приседают и подпрыгивают, касаясь в воздухе руками носков широко расставленных ног.
В первой шеренге приседал Роберт Боланд, а другой кадет старательно прижимал ему ступни, чтобы пятки не отрывались от земли. Обычное дело – так учат неуклюжих первогодков. Я быстренько отвел взгляд – нечего обращать внимание на сынка сенатора. Но в кабинете мысли мои вновь вернулись к его влиятельному папаше. Надо ему позвонить.
Усевшись на стол, я просматривал оставленные мне донесения. Инструктором новой казармы Слик назначил классного инструктора, несколько лет назад уже побывавшего на этой работе. Толливеру повезло, ведь воспитание кадетов – сущая мука.
До обеда я занимался всякой ерундой: изучал и подписывал приказы, накладные и прочие бумаги.
В столовой я вспомнил ночной разговор с сержантом. Раз он не прислал Рейцмана ко мне на расправу, значит, дела у кадета не так уж плохи. Наши сержанты при всей их суровости способны и на доброе слово. Они хорошо понимают свою задачу – воспитывать, а не ломать души. Поискав взглядом, я не заметил Рейцмана. Наверняка он не будет появляться в столовой еще пару дней, пока не сможет сидеть. После порки так часто бывает.
