Филип Дик - Сдвиг времени по-марсиански
Барни развернул экскаватор и двинулся обратно к бараку Чикен-Покс. Машина, с шипением и треском, двигалась удручающе медленно, казалось, что она вот-вот сдохнет. Барни чувствовал, что не доедет до барака.
«Может быть, зверь прав,— подумал он.— Мне придется слезть и достойно его встретить. Меня пощадила наивысшая форма жизни, которая овладела Палмером Элдричем и появилась в нашей системе,— а теперь меня должен сожрать глупый зверь. Конец долгому бегству,— думал он.— Окончательное решение, которого еще пять минут назад, несмотря на свои способности к ясновидению, я не предвидел. Может быть, не хотел предвидеть... как триумфально объявил бы доктор Смайл, окажись он здесь».
Экскаватор взвыл, затрясся и с болезненным стоном остановился, еще несколько секунд в нем теплилась жизнь, потом она прекратилась.
Несколько мгновений Барни молча сидел за пультом машины. Старый марсианский шакал сидел неподалеку, не спуская с него глаз.
— Ладно,— сказал ему Майерсон.— Иду.
Он выскочил из кабины, размахивая тяжелым ключом.
Зверь бросился на него.
В пяти футах от Барни он заскулил, внезапно свернул в сторону и промчался мимо, не коснувшись его, Барни обернулся, глядя на шакала.
— Нечистый,— думал зверь, остановившись на безопасном расстоянии и со страхом глядя на человека.— Ты нечистый,— с отвращением сообщил он.
«Нечистый,— подумал Барни.— Как это? Почему?»
— Просто нечистый,— мысленно ответил хищник.— Посмотри на себя. Я не могу тебя съесть, я бы заболел.
Зверь не двигался с места, глядя на него с разочарованием и отвращением. Он был испуган.
— Может быть, мы все для тебя нечистые,— сказал Барни.— Все земляне чужие для этого мира. Все пришельцы.
— Нет, только ты,— угрюмо сказал зверь.— Взгляни только на — тьфу! — свою правую руку. С тобой что-то не в порядке. Как ты можешь так жить? Ты не можешь каким-то образом очиститься?
Барни не утруждал себя разглядыванием своей руки, в этом не было необходимости.
Спокойно, со всем достоинством, на которое он был способен, он двинулся по рыхлому песку к своему бараку.
Ночью, когда он укладывался на свою узкую койку, кто-то постучал в дверь.
— Эй, Майерсон! Открой.
Он надел халат и открыл дверь.
— Этот корабль опять прилетел! — возбужденно крикнул Норм Шайн, хватая его за рукав.— Ну, знаешь, тот, с людьми из «Чуинг-зет». У тебя еще остались скины?! Если так, то...
— Если они хотят меня видеть,— сказал Барни, высвобождая рукав,— им придется спуститься сюда. Можешь им так и передать.
Он закрыл дверь.
Норм ушел, громко топая.
Барни сел за стол, достал из ящика пачку — последнюю — земных сигарет и закурил; он сидел и размышлял, слыша наверху и вокруг топот ног соседей.
«Как большие мыши,— подумал он,— почуявшие приманку».
Дверь его комнаты открылась. Барни, не поднимая глаз, продолжал рассматривать крышку стола, пепельницу, спички и пачку «Кэмела».
— Мистер Майерсон...
— Я знаю, что ты хочешь сказать,— ответил Барни.
Войдя внутрь, Палмер Элдрич закрыл дверь, сел напротив
Барни и сказал:
— Все верно, друг мой. Я отпустил тебя сразу же перед тем, как эго произошло, перед тем, как Лео выстрелил во второй раз. Это было тщательно продуманное решение. У меня было достаточно времени, чтобы его принять,—чуть больше трех столетий. Я не скажу тебе, почему...
— Меня не волнует почему,— прервал его Барни.
Он все еще не поднимал глаз.
— Ты не можешь смотреть на меня? — спросил Палмер Элдрич.
— Я нечистый,— сообщил Барни.
— КТО ТЕБЕ ЭТО СКАЗАЛ?
— Зверь в пустыне. Он никогда меня до этого не видел, он узнал об этом, когда подошел ближе.
«С расстояния в пять футов,— подумал он.— Этого хватило».
— Гм. Может быть, у него были свои причины...
— У него не было никаких причин. Собственно говоря, даже наоборот. Он был полуживой от голода и мечтал о том, чтобы меня съесть. Поэтому он говорил правду.
— Для примитивного разума,— сказал Элдрич,— нечистый и святой — это одно и то же. Это просто табу. Ритуальное...
— О, черт побери! — со злостью сказал Барни.— Он говорил правду, и ты прекрасно об этом знаешь. Я жив, и я не умру на том корабле, но я осквернен.
— Мной?
— Подумай — и поймешь.
Помолчав, Палмер Элдрич пожал плечами и сказал:
— Ладно. Меня изгнали из одной планетной системы... не буду говорить из какой, поскольку это не имеет никакого значения,— тогда я вселился в этого сумасшедшего, желающего быстро разбогатеть представителя вашего вида. Небольшая часть меня перешла и в тебя. Однако лишь небольшая. Постепенно, с течением времени ты от этого избавишься. Другие колонисты ничего не заметят, поскольку это затронуло и их; это произошло, когда они приняли средство, которое я им дал.
— Мне хотелось бы знать,— сказал Барни,— чего ты намеревался достичь, снабжая нас чуинг-зет.
— Вечности,— спокойно ответило сидевшее напротив него существо.
Барни поднял глаза:
— Размножение?
— Да, единственным доступным мне способом.
Охваченный отвращением, Барни сказал:
— Боже мой. Мы все были бы твоими детьми.
— Теперь уже не о чем беспокоиться,— сказало существо и весело, совсем по-человечески рассмеялось.— Занимайся своим огородом, копай оросительную систему. Я, честно говоря, с нетерпением жду смерти и буду рад, когда Лео Булеро сделает то, о чем он сейчас думает... что он запланирует сейчас, когда ты отказался принять токсин, отравляющий мозг. Во всяком случае, я желаю тебе счастья здесь, на Марсе; мне бы такая жизнь вполне подошла, но что делать... не вышло.
Элдрич встал.
— Ты мог бы вернуться в прежнее состояние,— сказал Барни.— Вернуть себе тот облик, в котором ты пребывал, когда тебя встретил Элдрич. Тебе незачем торчать здесь, в его теле, когда Лео откроет огонь по твоему кораблю.
— Мог бы? — насмешливо сказал тот.— Может быть, тогда меня ожидало бы нечто худшее. Ты не можешь этого понять, ты — существо, жизнь которого относительно коротка, а короткая жизнь означает намного меньше...— Он замолчал, задумавшись.
— Не говори,— сказал Барни,— я не хочу этого знать.
Когда он снова поднял глаза, Палмера Элдрича уже не было.
Он закурил следующую сигарету.
«Что за болото,— подумал он.— Значит, так мы реагируем, когда наконец встречаем в Галактике другое разумное существо. И так ведет себя оно, так же глупо, как и мы, а со многих точек зрения и намного хуже. И этого никак не изменить. Уже не изменить».
А Лео думал, что конфронтация с Элдричем с помощью этого токсина дает нам какой-то шанс. Забавно.
И вот он я, не сделавший того, что должен был сделать, чтобы помочь суду. Физически и психически нечистый.
Может быть, Энн сумеет что-то для меня сделать,— вдруг пришло ему в голову.— Может быть, существует какой-то способ вернуться в предыдущее состояние — прежде чем нынешнее станет постоянным».
Он пытался что-то вспомнить, но он так мало знал о неохристианстве. Во всяком случае, стоило попытаться; всегда есть какая-то надежда, а в предстоящие годы она будет ему необходима.
Тем не менее существо, обитающее в глубинах космоса, а теперь принявшее облик Палмера Элдрича, в определенной степени было подобно Богу, а если даже оно и не было Им, решил Барни, то, во всяком случае, оно было частью Его творения. Так что часть ответственности лежала на Нем. Барни был убежден, что Он должен отдавать себе в этом отчет.
Только как заставить Его признать это? Это могло оказаться значительно более трудной задачей.
Может, стоило все же поговорить с Энн Хоуторн, она могла знать какой-нибудь способ, чтобы это совершить.
Хотя он сомневался в этом. У него было ужасное предчувствие: простое, легко облекаемое в слова, относящееся к нему самому и ко всем остальным, ко всей сложившейся ситуации.
Есть такая вещь, как спасение души. Однако...
Не для всех.
Возвращаясь на Землю из закончившегося неудачей полета на Марс, Лео Булеро постоянно совещался с сопровождавшим его Феликсом Блау. Наконец они поняли, что нужно делать.
— Он постоянно путешествует между Венерой и другими планетами, а также своими владениями на Луне, подытожил Феликс Блау.— А мы знаем, как легко уничтожить корабль, летящий в пустоте; даже небольшая дырочка...
Он проиллюстрировал свои слова жестом.
— Нам потребуется поддержка ООН,— угрюмо сказал Лео.
Ему и его организации разрешено было иметь только пистолеты. Ничего, что мог бы применить один корабль против другого.
— У меня есть некоторые данные, которые могут пригодиться,— сказал Феликс, копаясь в своем дипломате — Как ты, наверное, знаешь, наши люди в ООН имеют доступ в кабинет Хепберн-Гилберта. Мы не можем заставить его что-либо сделать, но, по крайней мере, мы можем это обсудить.
