Скотт Вестерфельд - Корабль для уничтожения миров

А потом Энст подтащила старшего помощника к себе и приставила нож к ее горлу. Это был ритуальный нож, но в свете красных аварийных огней он выглядел смертельно опасным.

– Наша маленькая изменница, – прошипела Энст. От ее лица до лица Хоббс было всего несколько сантиметров.

Даже через прочный пластик скафандра Хоббс ощущала холод стали. Она пыталась справиться со страхом.

– Я никого не предавала, Энст.

– Томпсон был влюблен в тебя, Хоббс. Он тебя хотел. Бедолага, он не знал, что ты – капитанская шлюха.

Старший помощник часто заморгала, пытаясь справиться с забушевавшими в душе эмоциями. И справилась.

– Значит, ты была одной из них, Энст. Я так и думала.

– Знаю, Кэтри, – процедила сквозь зубы женщина. – Я чувствовала, что ты шпионишь за мной, только и ждешь, что я себя выдам. Но и я за тобой приглядывала.

Слушая Энст, Хоббс ощутила знакомые вестибулярные изменения. Фрегат разворачивался, медленно перемещался относительно оси Y. Здесь, в центре корабля маневрирование ощущалось настолько слабо, что ухмыляющаяся женщина, захватившая Хоббс в плен, по всей видимости, этого не почувствовала.

– Ты здорово все придумала, Верити. Но теперь тебе конец, – сказала Хоббс. Она скосила глаза и, тайком взглянув на наручные часы, начала считать от двадцати назад. – Не вечно мы будем в режиме затемнения.

– Это мы посмотрим.

Свободной рукой Энст рывком открыла люк в наружной переборке. Там находилась шлюзовая камера спасательного катера. Старший помощник Хоббс нервно сглотнула подступивший к горлу ком.

– Я могу посвятить тебе несколько минут, – прошептала Энст. – Мы тут втроем: ты, я и этот ножичек. А потом я пристегну твой труп к взрывпакету, и ты отправишься в свободный полет и пусть Зай тебя ищет. От тебя останется столько, что даже для генотипирования не хватит. Я все отлично продумала.

«Прекрасно, – решила Кэтри. – Энст охота похвастаться. Пусть хвастается, сколько ее душеньке угодно».

Кэтри Хоббс дала себе мысленный приказ расслабиться и стала отсчитывать последние секунды перед предстоящим толчком.

Повсюду вокруг главного бортинженера завывал металл.

– Все к дальней стенке! – приказал он бригаде.

«Будь он проклят, Зай, этот идиот! Он слишком быстро разворачивает „Рысь“!» – метались мысли в голове у Фрика. Но тут инженер понял, какую сам совершил ошибку. Осознание пришло в то самое мгновение, когда он отскочил, в сторону от надвигавшейся на него массы бронированных плит. Он назвал Заю абсолютный предел ускорения – одну двадцатую g, то есть – полметра в секунду в квадрате. Однако при этом Фрик думал о движении вперед или назад – ведь тогда ускорение одинаково отразилось бы на всем корпусе фрегата. Но при развороте получился эффект наподобие центрифуги: на нос и корму действовала большая сила, нежели на середину корабля.

Фрик оказался в роли человека, которого привязали к концу кнута, а Зай этим кнутом небрежно хлестнул.

Сержант Метасмит вернулась с пункта связи с предупреждением о маневре, но почему капитан решил развернуть корабль, ей не сказали. Это выглядело бессмысленно. Согласно плану, следовало сохранять положение, при котором «Рысь» была повернута носом к риксам. Но как водится, кто-то решил поимпровизировать. Фрик проклинал себя на чем свет стоит за то, что не предупредил капитана об опасности именно такого маневрирования.

Тяжеленные плиты с треском порвали привязанные к ним тросы и продолжили движение к правой переборке грузового отсека. Они перемещались не слишком быстро и вряд ли могли пробить наружную обшивку, но зато их массы вполне могло хватить для того, чтобы расплющить в лепешку члена инженерной бригады.

Все как один подчиненные Фрика отключили магниты и отлетели к дальней переборке. Плывущие к правому борту плиты терлись друг о дружку и скрежетали, словно тяжеленный сверхскоростной состав, замедляющий ход с помощью фрикционных тормозов.

Все подчиненные бортинженера успели спастись.

– Что ж, пока капитану нас прикончить не удалось! – заметил Фрик, как только его люди сгрудились возле него.

Некоторые рассмеялись, а сержант Метасмит подняла вверх руку и сжала пальцы в кулак.

– Мне сказали, что на первом маневре ускорение будет равняться одной двадцатой g, но потом будет гораздо выше. То есть оно будет таким высоким, какое только там у них получится, – Просто блеск, – пробормотал Фрик и прокричал: – Надевайте гермошлемы и привязывайтесь тросами. Отправляемся в вакуум!

Через десять секунд произошел обещанный толчок.

Он оказался намного сильнее, чем ожидал Фрик.

Досчитав до двадцати, Хоббс резко согнула ноги в коленях и ударила Энст в грудь. Она отлично рассчитала время удара. Корабль тряхнуло так сильно, словно он налетел на метеорит, и бунтовщица в страхе вскрикнула. Мощность удара Хоббс была усилена за счет резкого ускорения. Старшего помощника отбросило к носу, и она, свернувшись в клубок, полетела по коридору камешком, брошенным в колодец.

Все бы ничего, но шея болела. Энст все-таки сумела ее поранить в то мгновение, когда она вырвалась на волю. Продолжая лететь в невесомости, Хоббс потрогала шею. Пальцы оказались липкими, но кровь текла не очень сильно.

Кэтри, ударившись о стенку плечом, резко остановилась возле запертого люка, не убирая руки от горла. Скафандр был надрезан, но от смерти ее спасло плотное кольцо, обхватывавшее шею и предназначенное для крепления гермошлема.

Хоббс оглянулась назад. Энст отстала от нее метров на двадцать, но упрямо догоняла, держа наготове нож.

И тут за спиной у старшего помощника послышался оглушительный шум. Со стороны носа донеслись жуткий скрежет металла и завывание ветра.

«Проклятье!» – подумала Хоббс в отчаянии.

Волна ускорения направилась в сторону кормы, и бронированные плиты, судя по всему, пробили обшивку на носу фрегата. «Рысь» теряла атмосферное давление.

Хоббс находилась не так далеко от носового грузового отсека. Она посмотрела на барометр на крышке люка. Стрелка сползла к красной отметке.

Хоббс попыталась открыть люк вручную, но тут же взвыла аварийная сирена. Тогда старший помощник прижала ладонь к идентификационной пластине, и механизм крышки люка, распознав ее должность, сдался.

Стрелок Энст летела к Хоббс, выставив перед собой нож. Их отделяло всего несколько метров. Хоббс еле успела пристегнуться ремнем к скобе на переборке в то самое мгновение, когда открылась крышка люка.

Жуткий порыв ветра прижал ее к скобе, и та врезалась ей в живот, будто нож. Верити Энст беспомощно проплыла мимо, отчаянно изрыгая проклятия. Ее втянуло в люк, будто куклу в воронку смерча.

У Хоббс защипало правое предплечье. Энст снова ухитрилась ее поранить.

– Черт бы тебя побрал! – крикнула старший помощник.

Через несколько секунд ураган начал затихать. Где-то впереди, на носу фрегата пробоины автоматически запечатывались пенным герметиком. Хоббс опустила лицевую пластину гермошлема. Нажав на кнопку на ремне, она извлекла из специального кармана моток крепкого каната и подлетела к отверстию люка. Ветер все еще дул и толкал вперед. Хоббс направилась следом за Энст, навстречу Фрику и его подчиненным.

Еще через мгновение Хоббс обнаружила бунтовщицу. Та лежала без чувств посреди уродливой кучи контейнеров с отходами. Давление продолжало падать, и тоненький легкий скафандр Энст не мог ее спасти. Глазные яблоки у нее начали выпучиваться, и из-за этого сомкнутые веки разжались. Без помощи Энст могла протянуть совсем недолго, но у Хоббс не было времени чем-то помочь ей.

Кровь из раненой руки Хоббс сочилась в ритм с биением сердца. Кровь собиралась в шарики, шарики скатывались на неподвижное тело стрелка Энст, засыпали ее легкий защитный костюм.

– Ты получила мою кровь. Ну, теперь ты довольна? – спросила Хоббс, заматывая свои раны изолентой.

Корабль снова тряхнуло. Но дело на этот раз было не в ускорении. Послышался треск. Что-то сломалось внутри корабля. Энст задышала часто и хрипло. Она умирала.

– Да спасет тебя Император от смерти, – напутствовала Хоббс мятежницу холодной ритуальной фразой. Больше она ничего не могла сделать для этой женщины.

Она еще немного помедлила, чтобы проверить, хорошо ли заклеила прореху на шее, после чего, двинулась вперед, гадая, живы ли еще Фрик и члены его бригады.

Декомпрессия – это было не то слово.

Как только корабль «дал задний ход», пластины понесло к носу – тридцать тонн броневой стали со скоростью не меньше двадцати метров в секунду. От ударной волны, возникшей от столкновения металлических плит с обшивкой, у Фрика заложило уши, несмотря на то, что он был в гермошлеме. Его швырнуло вперед. Трехметровый трос выдержал и резко натянулся, издав омерзительный щелчок, от которого буквально скрутило кишки. Сломанные ребра возмущенно напомнили о себе резкой болью.