Адмирал Империи – 38 (СИ) - Коровников Дмитрий
Однако сделать этого «черноморцам» не дали. Теперь у вице-адмирала Карпухина, плотно севшего на хвост своим бывшим товарищам по оружию, были все основания для того, чтобы считать вышеупомянутых четырех адмиралов — предателями и своими врагами. В его голосе, когда он вышел на связь с «черноморцами», звучал металл и неумолимая решимость:
— Господа, вы обвиняетесь в измене Российской Империи и в призывах к открытому мятежу колониального населения сектора, — официальным тоном заявил Иван Семенович, появляясь на экране перед адмиралами-черноморцами, когда, наконец, настиг их флот в с той самой «Ингерманландии». — Я был послан диктатором-регентом с приказом — догнать вас и обезвредить…
Он сделал многозначительную паузу, обводя тяжелым взглядом лица на экране, и продолжил:
— Обращаюсь ко всем офицерам и космоморякам вымпелов дивизий Черноморского космического флота. Тем из вас, кто деактивирует боевой режим своих кораблей и сейчас же покинет общий строй мятежной эскадры — будет объявлена амнистия. Они будут восстановлены во всех правах, званиях и должностях…
Последние слова прозвучали как приговор:
— Те же, кто решит сопротивляться — будут немедленно уничтожены, навсегда оставшись летать в данных координатах в виде космического мусора!
Тишина, воцарившаяся после этого ультиматума, была недолгой. «Черноморцы» от последнего техника на корабле до командующих дивизиями, хоть их и было сейчас меньше, чем противника, очень долго смеялись над таким нелепым ультиматумом. Смех, язвительный и презрительный, казалось, заполнил весь эфир.
— Иван Семенович, ты, как не принадлежащий за всю свою карьеру ни к одному регулярному космофлоту, и до этого возглавлявший лишь гарнизонную эскадру, наверное, плохо знаешь особенности и традиции, в частности нашего Черноморского флота, — ответил ему, снисходительно улыбаясь, вице-адмирал Хиляев, по свойски, на правах старого товарища еще по Нахимовскому Училищу. В его голосе сквозила ирония, но взгляд оставался холодным и непреклонным. — А может просто запамятовал… Но если ты забыл, я напомню, что «черноморцы» отличаются в частности от твоих подчиненных верностью произнесенному слову и своей клятве. Мы чтим наши традиции и свято верим в братство, скрепленное кровью и огнем сражений. Знаю, что тебе, как командующему «резервной» дивизией, такая наша особенность не очень-то понятна…
Хиляев откинулся в командирском кресле, не сводя глаз с изображения Карпухина на мониторе. Пальцы вице-адмирала выстукивали на подлокотнике нервную дробь. Он ждал реакции своего визави, готовый парировать любые аргументы и отстаивать честь флота до конца.
— Не груби, Дамир, — посоветовал Хиляеву, вице-адмирал Карпухин, грозно посмотрев на того с экрана. Его лицо потемнело от гнева, губы сжались в тонкую линию. Было видно, что Иван Семенович едва сдерживается, чтобы не сорваться на крик.
Однако Дамир Ринатович был не из тех, кого можно было запугать одним лишь взглядом. Он лишь усмехнулся, демонстративно скрестив руки на груди:
— Как показала практика гражданской войны ваши гарнизонные группы слишком часто меняют свои убеждения, а также своих лидеров, в зависимости от того, куда подует солнечный ветер. Для вас, похоже, это норма, а для нас — исключение…
Хиляев говорил спокойно, даже несколько лениво, словно объяснял прописные истины нерадивому ученику. Но каждое его слово било точно в цель, заставляя Карпухина все сильнее стискивать зубы.
— Мы остаемся верными своему слову, присяге и традициям. Наши принципы и убеждения — не предмет торга и не флюгер, меняющий направление по воле ветра. В отличие от вас, легко предающих тех, кому клялись в верности. Поэтому думаю, даже не стоит нам дальше продолжать эту никчемную беседу, давай сразу перейдем к делу…
Слова Хиляева повисли в эфире. Карпухин молчал, его лицо застыло непроницаемой маской. Лишь желваки, ходившие на скулах, выдавали бушевавшие внутри эмоции.
За время пока командующие флотами упражнялись в искусстве риторики, четыре дивизии Черноморского флота соединились в огромное единое «каре», и стали преспокойно ждать дальнейших действий со стороны своего противника. Сто сорок боевых кораблей выстроились идеальным квадратом, ощетинившись орудийными башнями и силовыми щитами.
— Что ж, глупцы, вы сами этого пожелали и своим упрямством выбрали себе судьбу, — пожал плечами вице-адмирал Карпухин, отдавая приказ своим подразделениям, перестраиваться в «конусы» для атаки. — Ты слишком долго нахваливал себя и своих сотоварищей, Дамир, что я подумал, а может действительно, вы такие сильные духом, непоколебимые и стойкие в бою! Сейчас мы это и проверим…
По мановению руки Ивана Семеновича, шесть его дивизий стремительно рассыпались по космосу, перестраиваясь на ходу. Атакующие порядки «конусами» вытягивались в смертоносные фигуры, устремляясь к гордому «каре».
Корабли Ивана Карпухина обступили «каре» со всех направлений и по команде одновременно набросились на оборонительное построение. Атаки «конусами» шли одна за другой, волна за волной, словно неудержимый прибой, разбивающийся о неприступные скалы. Обе стороны несли существенные потери, но корабли «черноморцев» продолжали держать прежние позиции, не разбивая ряды, несмотря на ураганный огонь и навалы превосходящих сил противника. Сто девяносто вымпелов пытались разбить «сферу» из ста сорока кораблей. Ближний космос плавился от количества выброшенной из жерл палубных орудий плазмы…
На самом деле вице-адмирал Хиляев и его товарищи делали все правильно. Таким глухим оборонительным построением, коим являлась «сфера», комдивы-черноморцы специально позволили окружить себя врагу плотным кольцом, чтобы у зажатых со всех сторон их командиров кораблей не возникало бы желания покинуть строй перед лицом превосходящих сил врага. Это была рискованная, но хорошо продуманная тактика — превратить кажущуюся слабость в силу, сделать так, чтобы отступать было попросту некуда. Каждый корабль, каждый член экипажа должен был сражаться с удвоенной яростью и решимостью, зная, что пощады не будет и надеяться можно лишь на товарищей, прикрывающих спину.
Нет, «черноморцев» конечно же нельзя было обвинить в трусости, тем более что совсем еще недавно они не раз доказывали свою стойкость и отвагу в бесчисленных сражениях с американцами, османами и поляками. В тех битвах они покрыли себя неувядаемой славой, их подвиги вошли в легенды и учебники по военному искусству. Закаленные в боях ветераны, они не ведали страха и не мыслили жизни без служения Отечеству. Их дух был крепок, как космическая сталь их кораблей.
Однако во-первых, сейчас перед ними находились такие же русские космоморяки, как и они сами, а во-вторых, за несколько месяцев, сначала в противостоянии с «янки» и их союзниками, а теперь еще в стычках разразившейся в Империи гражданской войны, команды кораблей дивизий Черноморского флота были сильно разбавлены новыми космоморяками и офицерами, и за всех их Хиляев, Красовский и остальные не могли ручаться. В горниле непрерывных сражений выковывалась новая военная элита, но были и те, кому еще только предстояло пройти боевое крещение. Да, они тоже приносили присягу и облачались в черные мундиры космофлота, но смогут ли они, не дрогнув, встретить шквальный огонь и ринуться в самое пекло, когда придет час? Это и предстояло проверить в том числе и сегодня.
Именно поэтому опытные и прошедшие не один десяток космических битв адмиралы–черноморцы собственными руками загнали своих людей в «крысиный угол», чтобы те дрались до последнего и сплачивались уже в бою. Они понимали — сейчас нет времени на долгие речи и воодушевление. Адмиральский расчет был точен и безжалостен. Действительно космоморяки-«черноморцы» сражались сейчас с удвоенной силой, не щадя ни себя, ни врага.
С другой стороны вице-адмирала Карпухин с удивлением для себя обнаружил, что до сих пор, несмотря на бесконечные навалы его кораблей на «каре», он не может разбить строй врага и посеять в его рядах панику… Его флот, превосходящий противника числом и огневой мощью, раз за разом откатывался, наталкиваясь на неодолимую стену кажущихся неуязвимыми кораблей «черноморцев».
