Квант удачи (СИ) - Карелин Антон Александрович
– Гамма, ты взломал их систему? – посмотрев на Тальяту, вдруг спросил турист в свитере.
– Да, капитан, – раздался спокойный и чуточку весёлый голос из ретрансляторов базы. – Используя их собственную тревогу, я собрал работников комплекса в три группы и эвакуировал на разные склады, где заблокировал без доступа к информации, якобы ради их безопасности и выживания.
– Не так уж и «якобы», – возразил чужак, посмотрев на чудовищного ящерна, который крутил в руках бластерную базуку бывшего старшака.
– Вызовы к родительской ветви их синдиката заглушил, других внешних обращений не было. Судя по логам местного ИИ, на сегодня и завтра у Гурманов встреч не назначено. Прогноз на прибытие незапланированных визитёров близок к нулю.
– Отлично, Гамма. Начинай взлом и анализ чёрной бухгалтерии.
– Принято.
Тальята опустила глаза. Чёртовы крутаны, всё предусмотрели.
– Надо переходить в другой зал, а этот закупорим, а то воздух кончается.
Дышать и правда становилось труднее, воздух стал разреженным и холодным.
– Где Фазиль? – девчонка настойчиво спросила Тальяту. – Куда за ним идти?
Та подняла большие мрачные глаза, моргнула и сказала:
– Только не надо на меня беситься, я вообще не при чём. Нет на базе вашего бухгалтера, – она вскинула руки, защищаясь от тяжёлого взгляда ящерна-убийцы. – Всё с ним в порядке, он слишком ценный, чтобы его трогать, ясно? Мы его украли, напоили, разговорились, хороший дедуля оказался. Он сел подредактировать наш отчёт, ну, чтобы лучше смотрелось, а он не нервничал и занимался привычным делом.
– И за час Фазиль нашёл в вашей бухгалтерии неудачные схемы, которые можно оптимизировать, чтобы сэкономить вам пару миллионов оборота в год? – сразу понял турист в свитере. Он улыбался.
– Три миллиона, – буркнула Тальята. – Прибыли.
– Вот как. И кто-то постарше узнал об этом, и забрал его для аудита?
Тальята закрыла рот, которым хотела сказать те же самые слова. Потом открыла и повторила:
– И кто-то забрал его, для какого-то аудита. Я не знаю куда, кто, ясно? Жу мне не прямо всё рассказывает.
– Ничего, – покачал головой турист. – Скоро наш общий друг жонка нас обо всём просветит.
– Где лучше переждать? – спросила девушка с раздражённо-голубыми волосами. – Тут скоро будет нечем дышать!
– Ну… в четвёртом складе. Там тепло и припасы. Можно отсидеться.
– Веди.
Ящерн поднял прибитых им гурманов, взвалил на плечи и понёс.
– А что с собачками? – спросила Тальята, опешив, когда увидела, что мицелярные псы улеглись калачиком и лежат, словно в трансе, не реагируя на чужаков вокруг.
– Спят, – сказала девушка, и её волосы слегка порозовели, когда она объяснила своим друзьям. – Они гиперсенситивы, уязвимы к менталу, а у меня есть дримоскоп. Им снится, что они щенки и свернулись с мамой. Чтобы увести их отсюда, придётся разбудить и внушить что-то другое. Например, что я мама и веду их гулять.
Огромный ящер наконец подал голос:
– Проще прибить. Или их жизни тоже имеют значение?
– Нет, они неразумные и безжалостные убийцы, – сказал человек в свитере. – Но вокруг и так полный бардак. Я хотел решить дело миром, да у местного вожака в голове творожок. Не по рецепту.
– Это их беда, не наша, – равнодушно сказало чудовище.
– Да, но ведь бить по сыркам и котлеткам из аннигилятора – это такой оверкилл, – вздохнул турист в свитере, поднимая Кукумбу и взваливая себе на плечи вместе с разодранным ковром.
И по совокупности всех факторов, Тальята наконец поняла, что здорово недооценила этого кваркнутого чужака.
Дело #19 - День Дракона
Это внеочередное дело. По орг. и творческим причинам, не дописав предыдущее, я написал это дело, сегодня выкладываю первую часть, послезавтра дополнительной продой завершение. А на следующей неделе вернемся к спасению Фазиля!
«Единственное, чего нам не суждено утратить – это
пережитые утраты. Они остаются с нами навсегда.»
Из родовой книги Мигора Шолета,
глава «Уложение о семи печалях, истинных и ложных»
В этот день Одиссей проснулся как по сигналу.
Как снова и снова пробуждался раз в двенадцать земных лет – один величавый оборот Танелорна – в точный день, час и минуту. Словно внутри него годами не замирал метроном, неслышно отсчитывая тики до заветного момента.
За иллюминатором очередного корабля светило солнце очередной системы или привычно чернел космос; царила техногенная симметрия или пёстрый беспорядок городов; глаз поражали удивительные пейзажи или архитектура незнакомых цивилизаций; гремели астероидные дожди или переливчато пели гравитационные бури; высились титанические врата с вереницами малых и больших кораблей. Не важно, что было вокруг – когда долгожданный момент наступал, внутри всё сжималось… Как в тот, первый раз.
Говорят, время лечит любые раны. И это правда – если душу Одиссея Фокса вывернуть наизнанку и повесить сушить, станут видны сотни шрамов: тех, что причинили ему другие и тех, что он нанёс себе сам. Но все они зажили. Даже воспоминание о женщине, которую Одиссей любил больше всего на свете, с которой сросся душами, прожил самую долгую и счастливую из предыдущих девяти жизней, а после был вырван с корнем – даже оно с годами поблёкло. Стало частью истории, глыбой в монолите прошлого, ещё одной ушедшей эпохой.
Каждое поражение и триумф, боль и потеря, счастье, открытие, все раны Одиссея Фокса – превратились в барельефы, проступившие на долгой стене его судьбы. О, это была большая и извилистая стена, полная изысканных скульптурных композиций, и все утраты Одиссея молчаливо окаменели на ней.
Кроме одной.
Самая чудовищная боль, самое страшное крушение не хотело забываться, гаснуть и зарастать. Может, прошло слишком мало времени… каких-то шестьдесят лет. Но все эти годы, с момента предпоследнего оживления Фокса и по сей день – неслышный таймер продолжал стучать, отсчитывая секунды до того, как очередной оборот Танелорна будет завершён. Сегодня завершился пятый.
Одиссей пробудился рывком, ощущение ужаса и катастрофы сжало изнутри. Он открыл глаза, потемневшие от воспоминаний, и смотрел в ребристый потолок Мусорога, прижав руку к глухо стучащему сердцу; оно пульсировало, как нарыв. Фокс выровнял дыхание и ощутил ровный, доверчивый жар, исходящий от Аны. Звёздная принцесса спала рядом в мягком сером гнезде и едва заметно улыбалась во сне. При взгляде на неё Одиссею стало легче.
– Что случилось?
Не нужно быть сверхразвитым существом со сверхчувствительными прошивками, чтобы проснуться, когда человеку рядом с тобой плохо. Достаточно одной прошивки: «любовь».
– Меня настигло прошлое, – сдержанно ответил Фокс, но перед глазами снова встала та будоражащая картина, и голос предательски дрогнул.
Сонливость девушки сменилась озадаченным прищуром.
– Старые раны, старые тайны, да, босс? Расскажи.
Фокс обещал больше не скрывать от Аны правду, и хотел постепенно раскрыть ей все свои секреты. Но чтобы это сделать, нужно выполнить одно важное условие: когда-нибудь начать. Что ж, этот день ничуть не хуже любого другого.
– Я расскажу тебе сказку. Приготовься: в ней будет слишком часто звучать слово «я». И в ней не победит добро.
Ана сделала осуждающую гримаску и подперла щёку ладонью.
– Плохая сказка. Но хотя бы хорошая история?
– Давным-давно, в ближайшей к нам галактике жили та’эроны. Ты зря по привычке тянешься в нейр, этой расы нет ни в одной базе данных.
– Почему?
Губы Одиссея на секунду сжались.
– Их никогда не было.
– Ах да, это же сказка.
Ана села, и мягкие полосы гнезда, которые сами наплетались на лежащих, послушно сдвинулись в стороны – одновременно обрисовали её фигуру и приоткрыли. В другой день Одиссей потянулся бы под эти мягкие полосы, к обнажённой принцессе, забыв про другие сказки. Но не сегодня.
