Дэвид Файнток - Надежда узника
Клятву верности до гроба. «Пока нас не разлучит смерть». Впрочем, необязательно. Брак можно расторгнуть. Я криво усмехнулся. Развод, разрешенный Церковью, отменит наши клятвы. Значит, это не клятвы, а пародии. Измена является веской причиной, хотя некоторые секты даже в этом случае неохотно разрешают развод. Я поднялся по ступенькам казармы. Мне придется подать заявление и ждать. А подать заявление надо обязательно. Разве у меня есть выбор? Нет. Я не смогу жить с Анни после того, что она натворила.
«В горе и радости, пока нас не разлучит смерть». В глубокой задумчивости я взялся за ручку двери.
Разлучит смерть, а не измена. Этой причины в клятве верности Церковь не предусмотрела.
«Ах, Николас…» – Я видел перед собой суровые глаза отца. Он смотрел с неодобрением.
«В здравии и болезни, в горе и радости…» Вдруг дверь казармы распахнулась, на площадку перед дверью шумно выскочили два солдата, но сразу присмирели, заметив перед собой капитана.
Пусть Церковь разрешает разводы. Но отец не мог учить меня плохому, клятва есть клятва. Оставив Анни, я нарушу клятву, данную перед алтарем. Впрочем, какое это имеет значение? Ведь одну клятву я уже нарушил.
Я ругался долго и изощренно и наконец ринулся в свою комнату, схватил сумку, выбежал к электромобилю и поехал домой.
Анни сидела на кухне за чашкой чая.
– Никки? – в ее глазах затеплилась надежда. Мой голос напоминал скрежет наждачной бумаги:
– Я не буду разводиться с тобой. Я поклялся оставаться с тобой до самой смерти, и я выполню свою клятву. Если хочешь, можешь развестись со мной. Возражать не буду.
– Ты пришел только из-за клятвы?
– Мы по-прежнему будем жить вместе. Никаких разговоров о том, что произошло в спальне. Никогда. Это все, что я могу сказать.
– В клятве были и другие слова. – Она порывисто встала. – Любить, уважать и защищать. Вот что ты обещал.
Слова застревали у меня в горле, но я все же произнес их:
– Я больше не люблю тебя. Я… я ничего не могу с этим поделать.
– Зачем тогда оставаться мужем и женой? – Она смотрела на меня пристально, с прищуром.
– Я дал клятву, – выдавил я. Лучше бы я не давал той клятвы.
– Что касается Эдди…
– Не говори о нем.
– Мы с тобой будем спать вместе? На одной кровати? Будем разговаривать?
– Не знаю. – Я устало опустился на стул. – Ты слишком много от меня требуешь.
– Как ты можешь жить здесь, ненавидя меня? Я уронил голову на стол.
– У меня нет ненависти к тебе. – Господи Боже, сотри из моей памяти ту проклятую сцену, которую мне пришлось застать в собственной спальне. Дай мне занять место Алекса, сделай меня блаженным без памяти. – Алекс потерял память. Он не помнит меня.
– Ох, Никки!
Я попытался что-то сказать, но не смог. Она погладила меня по шее, по голове.
«Распутная Иезавель, не прикасайся ко мне!»
Она обхватила мою несчастную голову руками. Несмотря на всю свою решимость, я сразу растаял, уткнулся лицом в ее мягкие груди, ухватился за распутную, наглую жену как утопающий за соломинку. Плечи мои содрогались от рыданий.
Часть II
Март, год 2200-й от Рождества Христова
7
Наконец мои рыдания стихли; спустя час я взял себя в руки. Спал я один во второй спальне, всю ночь ворочался, осознавая, что соблазн комфортной жизни не сможет заставить меня забыть измену и сосуществование в одной квартире с Анни будет сплошной мукой. Лучше бы я остался в казарме! Но заставить себя перебраться туда я тоже не смог.
Я снова стал ежедневно навещать Алекса. Иногда со мной в госпиталь ездила Анни. Ее Алекс тоже не помнил, но отнесся к ней хорошо.
Через несколько дней после нападения рыб Де Марне вернулся в Адмиралтейство. Мне удалось пробиться к нему на прием. Адмирал выслушал мой доклад о плантаторах внимательно, не перебивая.
– Каковы твои выводы? – спросил он.
Я решил выразиться помягче и неопределеннее:
– Досада плантаторов вполне понятна в свете некоторых трудностей, связанных со строительством военных баз.
– Я просил тебя заниматься плантаторами, а не военными базами, – проворчал Де Марне, сердито барабаня по столу пальцами.
– Так точно, сэр. Но у меня нет сведений о том, насколько справедливы жалобы плантаторов в этом вопросе. Если жалобы справедливы, а мы их игнорируем…
– Спешное развертывание сухопутных сил всегда связано с издержками! – вспылил адмирал.
– Конечно, сэр.
– Уж не думаешь ли ты, что я не понимаю, какой глупостью является строительство главной базы в Вентурах?
– Я всего лишь передал вам мнение плантаторов.
– Понимаю, – смягчился он и тяжко вздохнул. С космодрома послышался гул взлетающего шаттла. Когда шум утих, адмирал продолжил:
– Я назначу тебя генералом-инспектором.
– Кем? – изумился я. – Простите, сэр, но такой должности не существует.
– Я имею право ее создать. Послушай, мы потеряли четыре корабля. Чудища могут напасть в любую минуту. В такой обстановке ослабление тыла недопустимо. Плантаторов надо успокоить. – В задумчивости он снова постучал пальцами по столу. – Лаура Трифорт права. Ее помощь крайне важна. Иначе нам не удалось бы обеспечить базу в Вентурах. И ее содействие понадобится нам еще не раз. Скажи плантаторам, что в твои обязанности входит фиксирование их жалоб и устранение наших недостатков.
– Какие у меня будут полномочия?
– Только одно: докладывать мне их жалобы. Что повесил нос? Какие еще могут быть полномочия у офицера по связям с общественностью? Твое дело докладывать, а мое – принимать решения. Если я сочту нужным что-либо исправить, так и будет сделано.
– Но плантаторы верят мне, с некоторыми из них я подружился. Мне не хотелось бы вводить их в заблуждение, изображая из себя генерала-инспектора, наделенного полномочиями.
– Я и раньше слышал о твоей дерзости, – вскинул бровь адмирал.
– Да, сэр, к сожалению, иногда я не очень охотно подчинялся приказам, – признался я, устав от всей этой дипломатии.
Губы Де Марне едва заметно обозначили озорную улыбку.
– Ну что ж, значит, мы с тобой понимаем друг друга. Принимайся за дело. Займись плантаторами, чтоб они больше мне не досаждали.
Такой поворот событий меня не устраивал. Глядя в пол, я долго подыскивал подходящие слова и наконец решился:
– Тогда я попрошу отставки, если позволите.
– Какой отставки? От должности офицера по связям с общественностью?
– Нет, сэр. Я подам в отставку с военной службы. – Я поднял глаза и выдержал его пристальный взгляд.
– Не угрожай отставкой. Я ведь могу поймать тебя на слове и действительно отправить в отставку, – прорычал Де Марне.
– Отправляйте, сэр.
Адмирал долго изучал меня взглядом. Наконец он вздохнул.
– Ладно, Сифорт. Вообще-то тебя следовало бы отправить в отставку в назидание строптивым. Но я поступлю иначе. Ты просил настоящей работы? Получай. Назначаю тебя генерал-инспектором и даю тебе полномочия проверять все военные базы и прочие воинские формирования. Ты будешь заниматься базой в Вентурских горах, войсками, расквартированными в Сентралтауне, и орбитальной станцией. Но в дела космического флота не лезь. Кораблями буду заниматься только я. – Помолчав, адмирал добавил:
– Ты понимаешь, какие полномочия я тебе дал? Теперь ты один из самых могущественных людей этой планеты.
– Лучше бы вы дали мне корабль.
– Я уже говорил тебе, что корабль ты получишь. Не торопись, всему свое время.
Пришлось мне капитулировать:
– Хорошо, сэр. С чего начать?
– Откуда я знаю? Какого хрена ты спрашиваешь о том, что должен знать сам? – Адмирал встал, показал мне на дверь. – Моя приемная забита людьми. И все они ждут.
– Пардон, сэр, но почему вы сначала обвинили меня в дерзости, а потом наделили такими полномочиями?
– Проверять обоснованность жалоб плантаторов у меня просто нет времени, у меня и без того сверх головы хлопот с флотом, а поручить это дело кому-нибудь из своих капитанов я тоже не могу, потому что все они заняты на кораблях. Между тем ситуация на поверхности планеты складывается действительно тревожная. Вот почему я вынужден взвалить эту работу на тебя. Возьми себе в помощники одного-двух лейтенантов и, если хочешь, гардемаринов. – Он протянул мне руку. – Желаю удачи.
– Благодарю, сэр, – широко улыбнулся я, пораженный его великодушием.
Выйдя из кабинета, я сразу обратился к лейтенанту Эйфертсу с вопросом о помощниках. Он направил меня в отдел кадров этажом выше.
При моем появлении там лейтенант Буперс, сидевший за дисплеем, даже не соизволил повернуть голову и разговаривал со мной, пялясь в экран.
– Капитан, в вашем распоряжении уже есть два человека: лейтенант и старшина, – сказал он.
– Лейтенант Тамаров лежит в госпитале, а тот… он не подходит, – возразил я.
– Сэр, к сожалению, адмирал установил для вашей деятельности по связям с общественностью низкий приоритет, поэтому у меня нет оснований для выделения вам дополнительных помощников.
