Варвара Мадоши - Сэйл-мастер
Сандра знала, что символом плодородия может оказаться почти все, что угодно. Но зачем такой эфирнику? [37]
- У вас хорошая память, - благосклонно кивнула Княгиня. - Дело в том, что незадолго до отлета с Новой Оловати я выяснила, что связь со второй точкой на Жемчужине пропала. Возможно, это временное недоразумение, и они объявятся через пару дней, - Сандра и Людоедка кивнули.
Обе они хорошо представляли, что такое межпланетная связь на длинную дистанцию - изнурительные перевозки почты на корабликах того же типа, что и "Блик". Да что там говорить: на каждой планете "Блик" брал огромные пакеты писем для следующего пункта назначения. Перевоз почты оплачивался не так чтобы очень хорошо - еле окупить рейс с таким вот куцым экипажем, как их, - но тем не менее много судовладельцев на этом умудрялись сносно зарабатывать. Как правило, за счет особой или срочной корреспонденции. Ясное дело, при таком положении вещей письма подвергались превратностям фортуны и природным флюктуациям ничуть не меньше их перевозчиков. За историю освоения долгих планет очень много процессов о введении в наследство было инициировано раньше срока или надолго отложено.
- А возможно, - продолжала Княгиня, - там случился форс-мажор. Теперь на Жемчужине нам придется придумывать что-то другое.
Людоедка бросила на капитана короткий взгляд. Она ничего не произнесла, но Саньке почти физически послышалось: что-то заковыристое на немецком.
- Хочу услышать ваши предложения, - продолжила Княгиня.
- Жемчужина - водная планета... - раздумчиво начала Сандра.
- Соотношение суши и воды там такое же, как на Земле, - покачала головой капитан. - Просто поселений выше и ниже экватора там пока нет. Нечего там делать вдали от экватора. А на экваторе - островной пояс. Изумительной красоты места.
- Если уронить в океан в условленном месте? - спросила Сандра. - Берусь магией выпустить посылку из корабля так, что она выпадет из эфира в точно установленном квадранте. Шелк же там легкий?
- Двести метров всего, - кивнула Людоедка. - Граммов сто.
- Не выйдет, в Амбервилле, столице, есть ПВО. Предлагайте дальше, штурман.
- Да какое там ПВО, - начала Людоедка, - курам на смех! Помнишь, как мы...
- Каким бы оно ни было, - оборвала Княгиня старпома. - Промокший шелк - это полбеды. А вот за сгоревший мы ничего не выручим.
-Постойте, - в голове кормчей начала оформляться в голове некая идея, - а вот... говорите, сто граммов? И двести метров?
- Деточка, - снисходительно усмехнулась Людоедка (Сандра уже привыкла к этому "деточка", и не вздрогнула - только мороз по коже пошел). - Это же оловатский шелк. Четыреста метров через обручальное кольцо не предел. Неужели не видела?
- Видела, конечно, издалека просто, - Сандра тряхнула головой. - А колор какой?
- Писк сезона, само собой: красный. Капитан, может, покажете девочке?
Княгиня, кажется, чуть улыбнулась, подошла к своему сейфу, открыла его - просто за ручку, ибо сейф охранялся заклятьем - и достала оттуда небольшой тючок из коричневой бумаги. Растеребила угол.
Сперва Сандре показалось, что цепкие пальцы Княгини извлекли паутину с каплями росы. Потом - что тончайшую пленку с поверхности мыльного пузыря. Потом - дрожащее отражение пламени, оторванное от поверхности зеркала. Княгиня подхватила край, ткань обвисла, и сразу стала тонким слоем перламутровой краски на пальцах капитана.
- С-с ума сойти, - прошептала Сандра. Она первый раз видела оловатский шелк.
- Не надо, недостойный вас повод, - покачала головой капитан. - Вы, кажется, что-то хотели предложить?..
- Ага, - кивнула Сандра. Вид лужицы красного серебра, чуть ли не струйкой стекшего с ладони княгини на стол, здорово подстегнул ассоциативную память. - Марина Федоровна, вам когда-нибудь приходилось читать Александра Грина?
- Да, разумеется.
- "Алые паруса" помните?
- Естественно.
- Это что? - спросила Людоедка. - Об эфирниках?
- Нет, о моряках, - покачала головой Сандра. - Это рассказ про то, как придумали ткань провозить контрабандой вместо парусов. Ведь никто не может запретить капитану делать паруса из чего он сам захочет.
- Интересную мысль вы вынесли из этой истории, - Княгиня приподняла левую бровь. - Но вам не кажется, что таможня несколько неадекватно отнесется к нашему стремлению вынести за пределы порта шелковый аварийный парус?
- Я не об этом, - сказала Сандра. - Я о том, что контрабандную ткань можно замаскировать подо что-нибудь другое. Например, если этот... шелк, - как зачарованная, она не отрывала глаз от искусственного огня, - так легок и тонок, то его можно драпировать. Его можно сделать многослойным.
- Даже если мы сошьем из него занавески в кают-компанию, за таможню мы их не протащим, - фыркнула Людоедка. - Не такие идиоты там работают.
- Но, может быть, они могут увлечься? - глаза у Сандры горели каким-то неимоверно многообещающим с точки зрения Людоедки и Балл светом.
Здание Большой Таможни располагалось сразу за Сухим Портом. В ведение этого учреждения в числе прочего входил забор из местного заговоренного тростника железной твердости, и будьте уверены: охраняли его на совесть. За забором, в коем Таможня служила единственным пропускным пунктом, начинался городок Амбервиль, занимающий весь Янтарный остров и парочку соседних - Яшмовый и Аметистовый. Столица Жемчужины не отличалась красотой: в ней не было ни широких улиц, ни архитектурных изысков, ни разряженной публики, не даже сколько-нибудь пристойных питейных заведений. Зато имелись широкие полудикие пляжи в дивной красоты лагунах, нежно-салатовое теплое море и водопады, ниспадающие со скал. Но все эти чудеса, увы, оказывались запретны для тех экипажей, которым не удавалось пройти таможенный контроль.
На Жемчужину запрещен был ввоз предметов роскоши - всех вообще, а не только оловатского шелка. Но не потому, что они на ней производились, и правительство не терпело конкуренции. Наоборот. На Жемчужине не производили ничего, даже отдаленно напоминающего роскошь - любые излишества запрещались на этой пуританской планете законодательно. Эфирники редко покидают территории портов, а они от планеты к планете одинаковы; должно быть, не один капитан, провозивший сюда земной коньяк или золотую пудру с Белкали задумывался, кто может пользоваться всеми этими приятными мелочами в мире, где частная жизнь любого гражданина должна быть на виду все девятнадцать часов местных суток. Но - покупали. И платили хорошо, не торгуясь.
...Младший преподобный Еремия Сандерс, дежуривший по таможне, тоскливо косился на часы под потолком большого зала и ждал законного перерыва, когда можно будет выйти из здания Таможни на пирс, полюбоваться трепещущими на ветру листьями древовидной конопли и подумать о чем-нибудь постороннем, не связанным с потоком грешников из внешних миров. Грешников было не так чтобы много, но таможенникам вменялось в обязанности досматривать любого, выходящего из порта, включая персонал, а это прибавляло хлопот.
У чиновника нестерпимо ныли виски, и казалось - если он хотя бы в мыслях своих не отвлечется, его бедная голова взорвется, ошметки пролетят через весь зал и шлепнутся прямо на большой канцелярский стол старшего преподобного Боллинга. Как раз когда тот будет подписывать бумагу об очередном сокращении жалования с целью повышения благочестия. Думать пришлось бы под видом молитвы, но любой служитель церкви уже с ранга послушника вырабатывал жизненно необходимую способность всегда сохранять на лице молитвенное выражение.
Руки Сандерса двигались с привычным автоматизмом, и с не меньшим автоматизмом отверзались его уста, вопрошая проходивших мимо одними и теми же словами:
- ...С какой целью... где собираетесь останавливаться... к какому кораблю приписаны...
- Джерри, глянь, - толкнул его локтем напарничек - младший преподобный Питер, бездельник и идиот.
С некоторым раздражением Сандерс оглянулся, думая совершенно не о Питере и не о том, что там этому пустомеле показалось интересным. И тут же раскрыл рот от удивления.
По узкому проходу "зеленого коридора" к нему двигалось самое удивительное создание.
"Наверное, так и выглядят ангелы, - подумал он. - Нет. Демоны-искусители".
Девушка была невелика ростом - метра полтора, не более. При этом шла она так легко, что, казалось, плыла над полом. Ее окутывало облако огненно-пламенных, невесомых шелков. Сложно было разобрать, есть под ними тело или нет - только невнятный силуэт, колыхание, смущение духа, ума и сердца. А запах! Томный, нежный аромат, чуждый канцелярскому воску, упаковочной бумаге и сургучу. Одно движение руки, один взгляд черных очей, смоляной завиток, упавший на плечо... обнаженное? прикрытое?.. черт его знает - о да, черт-то знает! За один лишний миг созерцания он отдал бы и всего себя, и все богатства свои, и все потомство свое...
- Бэла Камовна из Тихих Трав, - холодно сообщило видение, положив на стойку перед Сандерсом печать-удостоверение. - Пилот бригантины "Блик".
