Любовь Безбах - Осенняя заваруха
— Через 35 минут "Стремительный" будет в районе Мильгуна. Вы отправитесь домой, — сообщил он.
Стюарт принес кофе. Кают-компания наполнилась ароматом. Кофе мы пили стоя.
— Кофе из Восточной Висты, — определила я. — А вы пробовали наш чай?
— Да. Осенний чай мне понравился.
— На нашей планете произрастает 250 тысяч сортов чая. Какие сорта вы пробовали?
Мы вместе выяснили, какой чай он пил на Осени, и мне пришло в голову, что мы с ним обсуждаем всякую ерунду, когда мне осталось каких-то полчаса… Его громада находилась рядом, на расстоянии вытянутой руки, от него исходила мощная энергетика и просто тепло большого тела. Я постоянно находилась во власти этого человека и стала с этим явлением смиряться. Подавить пробуждающийся интерес не удавалось. Мне нравились его толстые руки и толстые пальцы, его мощный торс и круглый живот. Тут я вспомнила слухи о Власове, будто он обладает способностью улавливать настроение человека, его чувства. Я смутилась и разозлилась на себя.
— Правду ли говорят о ваших паранормальных способностях? — в лоб спросила я его.
Он негромко рассмеялся:
— Выкиньте это из головы. Подобрали же слово: паранормальный. Глупости.
Мне нравилось, как он смеется, и не знала, что с собой делать.
— Как обращался с вами Рыжаков? — мягко спросил он.
— Грубо, — помрачнела я. Я не хотела посвящать его в подробности.
— Одного не пойму, как он вас нашел?
— Я с детства там живу, он помнит адрес. Мы ведь одноклассники. На днях по местным новостям показывали передачу, я выходила из собственного дома.
— Одноклассник? Надо же. Мой однокурсник. Учились вместе в Военной Академии Генштаба на Земле, в России. Мы дружили. До сих пор считаю его другом, Александра, хоть мы и не виделись больше двадцати лет.
Мне было не слишком приятно узнать, что Власов и Рыжаков когда-то давно дружили, хотя меня этот факт не касался. Почему же я восприняла такую новость как нечто личное?
— Казалось бы, обжили почти всю Галактику, а мир все равно тесен, — сказала я.
— Он сложный человек, с ним всегда было как-то непросто.
— Валерка сложный человек, потому что рос без матери. Я тоже росла без матери, но меня отец воспитывал, в отличие от Рыжакова. Отец у него пил, пока не спился. Валерку избивал постоянно. Все детство он ходил в каких-то обносках, вечно избитый, мрачный, озлобленный. Подозреваю, что и голодный. Учиться на Землю его отправила Государственная служба опеки и попечительства. Отца к тому времени лишили родительских прав.
Власов молча слушал меня.
— Он никогда не рассказывал о своем детстве, — сказал он, когда я замолчала. — Я и без рассказов догадывался, что там не все благополучно. А вас, значит, воспитывал отец? А меня воспитывала мать… Кстати, о синяках.
Власов протянул ручищу и взял меня за руку. Рукав тонкого свитера скользнул вниз. Как я позволила ему сделать это? А я стояла и молчала, только крепко сжимала свободной рукой чашку с кофе. Мое запястье властно держала жесткая и горячая ладонь Матвея Васильевича, и я против воли упивалась его прикосновением. Власов окинул взглядом мои синяки (его взгляд я хорошо ощущала, несмотря на его черные очки) и сделал вывод:
— Он всюду таскал вас за собой, схватив за руку. А здесь привязывал. Проводом. Он издевался над вами?
Я сердито промолчала. Он отпустил мою руку.
— Все позади, — сказал он. — Скоро вы будете дома. У вас есть родные?
— Отец.
— И все?
— Да. Но с отцом я в хороших отношениях. Даже несмотря на то, что он воспитывал меня, как мальчишку.
— Не очень-то он преуспел, — сказал Власов. Я уловила в его голосе восхищение и тут же захотела чем-нибудь похвастаться.
— Какое-то время я и в самом деле росла пацанкой. Увлекалась кулачным боем. Долго, лет шесть, даже участвовала в соревнованиях. У меня были смозоленные кулаки.
Я достигла цели — Власов сильно удивился.
— Вот уж не думал… Значит, вы умеете постоять за себя?
— Этого не отнять.
Я подумала, что владение кулачным боем мне не помогло. Ни в чем. Только вот похвастаться сумела.
— Вы тоже, как видно, не чурались занятий спортом?
— Разумеется, — улыбнулся Матвей Васильевич. — Мне тоже есть чем гордиться. Когда-то я был чемпионом России среди юниоров по греко-римской борьбе.
Он тоже хвастался! Знаменитый Слепой пират, гроза "морей и океанов", распустил хвост, чтобы мне понравиться! Догадка привела меня в восторг.
— Еще я увлекался тяжелой атлетикой, до сих пор дружу со штангой. А борьбу оставил вскоре после окончания Академии.
Власов нахмурился чему-то своему и замолчал. Я мгновенно почувствовала себя брошенной. У него что-то стряслось в тот период, — подумала я. Мне хотелось узнать о нем как можно больше, но меня останавливали рамки приличия. Мы оба поставили пустые чашки на стол. Матвей Васильевич извинился за молчание.
— Вы росли в городе? — спросил он.
— Да, но нас есть загородный дом. Вы удивитесь, но воду в дом отец провел только лет пятнадцать назад. Я носила воду из колодца. У нас даже коромысла были.
— Коромысла? Вы носили воду в коромыслах? Это удивительно. Значит, вы деревенская?
Мы засмеялись, и я почувствовала себя счастливой. Мое царство понесло серьезные убытки, множество семей оплакивают погибших, а я думаю непонятно о чем…
— Почему ваша планета так называется? — спросил Матвей Васильевич.
— Потому что первый десант высадился в районе, где в то время стояла осень. Первооткрыватели были поражены красотой природы и назвали Осенью всю планету. Один из них даже стихи написал об этом. А почему ваша называется Онтарией?
— Потому что среди ее первооткрывателей находился потомок североамериканских индейцев. Он родился и вырос на берегах озера Онтарио. Название как-то сразу прижилось. А стихов о любимой Онтарии у нас тоже уже достаточно, — со смехом ответил Власов.
Меня так и подмывало подбить его на декламацию стихов, но мне необходимо было решить с ним еще один вопрос, не очень приятный и совсем не поэтический.
— На вашей эскадре находится лес лимпопо, который рубили бандиты Собакина, — сказала я. — Он принадлежит народу Осени.
Матвей Васильевич смотрел на меня без улыбки.
— Я не стану увиливать, Александра Владимировна, на моей эскадре действительно находится лес лимпопо.
— Его нужно вернуть.
— Смею вам напомнить, что я не только являюсь президентом государства, также я имею честь быть неисправимым разбойником и злодеем. Бревна я отбил у пиратов в честном бою и считаю их военным трофеем, — выдал Власов, как по писаному, явно рисуясь передо мной.
— Что? — удивилась я.
— А если серьезно, решение оставить лес лимпопо в пользу Онтарии принималось на общем совете в этой самой кают-компании. Я не собираюсь менять решение, принятое командным составом экипажа.
— Вы решили судьбу чужой собственности! Лес подлежит возврату исконному владельцу.
— Если вы согласитесь оставить нам несколько кубометров леса лимпопо — это будет весомой благодарностью нам от вашего народа. Честно говоря, я не люблю, когда передо мной остаются в неоплатных долгах.
Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Я просто не могла на него злиться.
— А я не люблю ходить в должниках, — ответила я, не выдержала и расхохоталась. — Напрасно я смеюсь, ведь вы меня просто ограбили!
— Вы не злитесь на меня за это, верно?
— Значит, кое-какими способностями вы все-таки обладаете.
Он снова рассмеялся:
— С вами — нет.
Потом заглянул мне в лицо, так, что я обомлела от его близости, и сказал негромко:
— А сейчас у вас доброе лицо. А у себя на работе вы были совсем другой.
Я смутилась и порозовела. Минуты текли, как песок сквозь пальцы, и меня стало охватывать отчаяние. Сейчас я отправлюсь домой и больше никогда его не увижу…
— Я провожу вас на шлюпку. С вами будет эскорт из шести шлюпок.
— Сколько времени займет полет? — деловито осведомилась я.
— Сорок минут.
— Так быстро?
— Мильгун прямо под нами.
Я машинально посмотрела в обзорный экран, но увидала только звезды. Мы беседовали о мелочах, о детстве, об учебе в юности, о тонкостях работы главы государства. Нам было легко и интересно друг с другом. Но время вышло, и я отправилась следом за Власовым на шлюпку. Обратила внимание, с какой легкостью передвигается этот исполин, насколько он подвижный. Мне в голову помимо воли закралась мысль: а каков он в постели?! Только этого еще не хватало, — одернула я себя. Мне и осталось-то всего несколько минут. Затем — работа, работа, работа. И я забуду о своих непрошеных грешных мыслях. Какие могут быть мысли? Через год я собиралась баллотироваться на второй срок и не сомневалась в победе. Тут я снова одернула себя — мысли о втором сроке, пришедшие в голову, когда рядом находится Власов, означали, что я начала раздваиваться, а это недопустимо.
