Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик: Консолидация
Что делать дальше, Аль не знал. Слишком все странное — этот мир, его положение в нем. Да странное — не то слово! Уж скорее ошеломительное… или попросту жуткое. И то плохо, что попы-то правы оказались насчет того света, рая и ада. Мама не зря горевала, что он в церковь не ходит.
«Может, я расплатился? — подумал он. — Долги Богу отданы? И меня поэтому вернули? Но если перерождаешься, то ведь в младенца, нет?»
Мысли были непривычные.
«В отель», — бросил он Лавгрову. Надо отдохнуть и обдумать, что делать дальше.
Оказалось, что в большинстве небоскребов можно было снять комнату. Но за нее приходилось платить.
Рука Капоне сама нырнула в брючный карман, нашарив кредитный диск Юпитерианского банка — монету-переросток, серебряную с одной стороны и лиловую — с другой. Лавгров послушно объяснил, как эта штука работает, и Аль ткнул в нее большим пальцем. По серебряной стороне загуляли зеленые светящиеся черточки.
— Черт!
Он попробовал еще раз, сосредоточившись на желаемом… колдуя.
Черточки начали складываться в фигуры, поначалу невнятные, потом четкие и ясные. «В такой диск можно упаковать казну целой планеты», — намекнул Лавгров, и Аль навострил уши. А потом он ощутил нечто неуместное, неправильное. Чье-то присутствие.
Он как-то упустил из виду остальных. Тех, кто был рядом, когда он вошел в тело Лавгрова. Тех, кто бросил его в заброшенной лавке. Но стоило закрыть глаза, отрешиться от городского шума, и Аль слышал дальний вавилонский гомон — это из царства кошмаров взывали к нему души, страждущие вернуться, вновь жить и дышать.
И то же особенное чувство открывало ему город с другой стороны. В серой мгле — стены черных теней. И среди них незримо двигались люди — гулкие шепотки, слышимые призраки. Некоторые отличались от прочих — они были громче, яснее, но их было немного.
Аль открыл глаза и обернулся. Участок дорожного ограждения сложился, и в проеме остановилась пулевидная машина. Поднялась дверь-крыло, и внутри Аль заметил настоящее авто — взаправдашний американский автомобиль, натянувший обличье новокалифорнийской машины точно костюм. Тачка оказалась шикарная, вся в хроме, низко посаженная, с очень широким тентом. Модели Аль не признал — в двадцатые годы таких не делали, а тридцатые и сороковые вспоминались ему смутно.
— Ты залезай, — дружелюбно кивнул ему с кожаного водительского сиденья мужчина. — На улице полиция тебя в два счета засечет. Чем-то мы их здорово достали.
Аль огляделся и, пожав плечами, влез в авто. Иллюзорная пулевидная машина изнутри была прозрачна, точно темное стекло.
— Меня звать Бернард Олсоп, — бросил водитель, выворачивая руль. Позади поднималось дорожное ограждение. — Всегда мечтал о таком вот классном «олдсмобиле», да пока в Теннесси жил, денег все не хватало.
— А сейчас она что — настоящая?
— Кто ее знает? Потрогать можно. Я уже тому рад, что порулить в такой могу. Мне-то, можно сказать, казалось уже, что такого шанса не будет.
— М-да. Это я понимаю.
— Тут такой шорох начинается, не приведи бог. Здешние «свиньи» на ушах стоят. Мы прослушивали то, что здесь сходит за радиочастоты.
— Я всего-то такси хотел вызвать! Да кому-то всегда неймется.
— По этому городу просто так не пройдешь, чтобы полиция не узнала. Я тебе как-нибудь покажу этот фокус.
— Буду рад. А куда мы едем?
Бернард Олсоп ухмыльнулся и подмигнул своему пассажиру.
— На встречу с нашей группой. Добровольцы всегда нужны, а их как-то не хватает все время.
Он рассмеялся пронзительно и дробно — на слух Капоне, точь-в-точь поросенок.
— Они меня бросили, Бернард. Мне им сказать нечего.
— Ну да… но ты знаешь, как бывает… Ты был не в себе. Я говорил, что надо бы тебя прихватить. Все же родня, хотя мы и не родственники, понимаешь? Все же рад тебя снова видеть в здравом уме.
— Спасибо.
— Так как тебя звать-то, приятель?
— Аль Капоне.
«Олдсмобиль» занесло. Бернард так стиснул рулевое колесо, что у него побелели костяшки пальцев. Бросив на своего пассажира осторожный взгляд, он увидал на месте юноши в бордовом комбинезоне латинского щеголя в двубортном синем костюме и сизой шляпе.
— Без байды?
Аль Капоне полез во внутренний карман и вытащил на свет Божий миниатюрную бейсбольную биту. Перепуганный насмерть Олсоп взирал, как в руках гангстера бита приобретает обычные размеры. Не требовалось большой фантазии, чтобы догадаться о происхождении украшавших биту темных пятен.
— Да, — вежливо подтвердил Аль, — без байды.
— Господи Иисусе! — Олсоп попытался выдавить смешок. — Аль Капоне!
— Он самый.
— Го-осподи! Аль Капоне в моей машине! Это что-то!
— Определенное что-то.
— Очень рад! Аль! Боже, я серьезно! Я в восторге! Черт, ты же был лучшим, Аль! Ты был боссом! Это же все знают. Я сам этой херней занимался, пару обломов гонял, но ты — ты всем городом крутил! Господи… сам Аль Капоне! — Олсоп хлопнул ладонями по рулевому колесу, задыхаясь от восторга. — Черт, ну посмотрю я на их лица, когда мы приедем!
— Приедем куда, Бернард?
— К нашим, Аль, к нашим! Ой, ты не против, что я тебя зову Аль? Я не хотел тебя оскорбить и все такое. Только не тебя.
— Ничего, Бернард. Друзья зовут меня Аль.
— Друзья? Й-есть, сэр!
— И чего именно добиваются «ваши», Бернард?
— Как — чего? Мы расширяемся. Это все, на что нас пока хватает. В единстве сила.
— Бернард, ты что, коммунист?
— Эй! С чего бы это, Аль? Я же американец! Ненавижу поганых красных!
— Тебя послушать, выходит иначе.
— Да нет, ты не понял. Чем нас больше, тем выше наши шансы, тем мы сильнее. Как армия — когда толпа народу соберется, с ними сразу начинают считаться. Я в этом смысле, Аль. Честно.
— И чего вы собираетесь добиться, когда станете важными и крутыми?
Бернард снова покосился на Капоне, но теперь уже озадаченно.
— Убраться отсюда, Аль, чего же еще?
— Из города уехать?
— Нет! Прихватить с собой планету. — Он ткнул пальцем вверх. — Убраться от этого. От неба.
Аль скептически глянул в вышину. По обе стороны дороги пролетали небоскребы — теперь их громады так не смущали. В небесной лазури все еще мелькали ракетные выхлопы, точно растянутые во времени фотографические вспышки. Нелепая лунишка куда-то уплыла.
— А зачем? — задал он вполне логичный вопрос.
— Черт, Аль! Ты не чувствуешь? Пустота. Господи, это же ужасно! Эта огромная пустота пытается тебя засосать и проглотить не жуя. — Он поперхнулся и перешел на шепот: — Небо, оно такое. За ним открывается бездна. И нам надо прятаться. Туда, где мы никогда не умрем снова, где можно жить вечно. Где нет ночной пустоты.
— Бернард, ты болтаешь как священник.
— Может… только очень немного. Умный человек знает, когда пора рвать когти. Я тебе признаюсь, Аль, — я боюсь бездны. И я туда не хочу возвращаться, не-ет, сэр!
— И вы хотите убрать весь мир?
— Точно.
— Ну у тебя и амбиции, Бернард. Тогда удачи. А меня высади-ка на ближайшем перекрестке. По городу я как-нибудь сам пройдусь.
— Ты не хочешь помочь нам? — недоверчиво переспросил Бернард.
— Ничуть.
— Но ты же сам чувствуешь, Аль! Даже ты. Все мы чувствуем. Они все молят тебя, эти погибшие души. Или ты не боишься вновь отправиться к ним?
— Едва ли. В прежней жизни меня это никогда не волновало.
— Не волновало!.. Гос-споди, ну ты крутой сукин сын, Аль! — Олсоп запрокинул голову и взвыл: — Слушайте, вы, шлюхи, Аль Капоне не волнует смерть! Черт!
— И где это безопасное место, куда вы собрались утащить планету?
— Не знаю, Аль. Пойдем за Джуди Гарланд по радуге, наверное. Туда, где нет неба.
— Планов у вас нет, понятия — тоже, и ты мне предлагаешь на это дело шестерить?
— Но так будет, Аль, клянусь! Когда нас станет много, мы еще и не такое сможем. Ты знаешь, на что способен сам, — это один человек! А подумай, что под силу миллиону, двум миллионам. Десяти миллионам. Да нас тогда ничто не остановит!
— Вы собираетесь одержать миллион человек?
— Точно.
По длинному пандусу «олдсмобиль» нырнул в залитый резким оранжевым светом туннель, и Бернард счастливо вздохнул.
— Не одержите вы миллион человек, — бросил Аль. — Копы вас остановят. Как-нибудь да исхитрятся. Мы сильны, но мы не бронированные супергерои. Та дрянь, которой меня забрасывали штурм-механоиды, меня чуть не достала. Окажись я чуть поближе, был бы опять мертв.
— Черт, Аль, да я об этом и толкую все время, — жалобно заговорил Бернард. — Надо набирать людей. Тогда нас никто не тронет.
Аль замолк. Отчасти слова Бернарда имели смысл. Чем больше появится одержимых, тем трудней будет полиции остановить их распространение. Но эти копы станут отбиваться. Как гризли. Стоит им только осознать, в какой они беде, насколько опасны одержимые, и все они стакнутся — полиция, то, что в этом мире сходит за федеральных агентов, армия. Крысы из правительства держатся стаей. И у них есть орудие на звездолетах; Лавгров подсказал, насколько оно могущественно, как целые страны за несколько секунд превращаются в выжженные пустыни.
